Брайан Олдисс - Градгродд. Сад времени. Седая Борода Страница 49

Но, с другой стороны, было даже необходимо, чтобы истина какое-то время оставалась тайной за семью печатями. Иначе человек так и не поднялся бы выше животного, а бродил бы в стаде себе подобных тварей по берегам немых неназванных морей. Это если верить общепринятой теории.

Теперь пелена с сознания спала. Разум освободился от смирительной рубашки и со свежими силами бросился в атаку, круша и уничтожая все на своем пути.

Странствие Духа протекало считанные секунды. Со стороны это казалось вовсе пустяковым делом, хотя этому «делу» предшествовали месяцы, а иногда годы выматывающих тренировок.

Черты девонийского пейзажа начали вдруг размываться и смазываться, вскоре совсем перестали различаться, спрессовавшись в нечто, похожее на подвижный костяк времени. Буш рассмеялся, но не услышал ни единого звука, ибо почти все физические данные человека исчезли на время Странствия. Но чувство направления оставалось. Сейчас Странники ощущали себя некими пловцами, борющимися с мощным течением. Так всегда бывало при Странствии в направлении своего «настоящего». Скатиться по склону в далекое прошлое сравнительно легко; но неопытные и неосторожные, случалось, погибали от удушья на этом пути. Рождающемуся младенцу, наверное, тоже приходится выбирать между мучительным прорывом вперед, к свету и возвращением по проторенной дорожке назад… Между появлением на свет и привычным убежищем небытия.

Буш не знал, долго ли длилась эта борьба с течением. Находясь в странном, слегка отстраненном гипнотическом состоянии, он лишь ощущал подле себя огромный сгусток Чего-то Реального; и это Что-то было так же сродни Всевышнему, как и Земле.

Теперь он недвижно парил, а под ним бурлящим потоком проносились эпохи и тысячелетия. И наконец он впервые за долгое время почувствовал присутствие рядом другого существа; и вот уже он и Энн стоят на твердой земле, окруженные буйной темнозеленой растительностью юрского леса.

III. Амниотическое Яйцо

Буш, по правде говоря, всегда недолюбливал юрский период. Слишком было жарко, влажно и облачно. Все кругом тошнотворно напоминало один невыносимо длинный и мрачный день его детства. Тогда в наказание за какую-то невинную проказу мать на весь день заперла его в саду. В тот день тоже отчаянно парило, и низкие свинцовые облака тяжело нависли над безнадежной землей.

Буш и Энн материализовались в юре у подножия мертвого дерева. Оно совсем оголилось, и его гладкие в солнечных бликах ветки-руки как будто нарочно демонстрировали свою белизну в упрек чумазой Энн. Буш, казалось, только сейчас как следует разглядел, с какой грязнулей он связался. Теперь он удивлялся сам себе: такая многослойная грязь никак не повлияла на его чувства к ней.

Не обмолвившись ни словечком, оба Странника направились куда глаза глядят. Пока они не могли узнать ничего точного о своем место- и времянахождении; но подсознание знало все и вскоре должно было «выйти на связь». В конце концов, это оно забросило их сюда — и, похоже, из своих собственных тайных соображений.

Забросило их, как оказалось, на холмы, предшествующие горам и сплошь заросшие древним дремучим лесом. Вершины гор таяли в облаках. Ни ветерка, ни движения, ни звука; даже листья в кронах деревьев спали в дремотной тишине.

— Надо бы спуститься в долину, — заговорил Буш. — У меня там друзья — старина Борроу с женой.

— Они надолго здесь осели?

— Не знаю, они держат небольшой магазинчик. Роджер Борроу был прежде художником — в молодости. И жена у него очень милая.

— А мне они понравятся?

— Н-не думаю.

Буш зашагал вниз по склону. Он сам толком не знал, что чувствует к Энн, поэтому боялся, как бы ее знакомство с Роджером и Вер не подвело слишком прочный фундамент под нежелательные отношения.

Ранец за спиною, язык на плече — так они брели по холмам чуть не целый день. Спускаться было даже тяжелей, чем подниматься, потому что под ногами не было подходящей опоры. И снова невидимая стена сделала их одиноким островком на этих холмах, в этой эпохе. Для всего «застенного» мира они были лишь едва различимыми спектрами, неспособными сдвинуть с места самый крохотный камешек. Кислородные фильтры выстраивали единственный хрупкий мостик к «потусторонней» действительности, втягивая воздух сквозь энтропический барьер.

В лесу они легко проходили сквозь древесные стволы. Но перед некоторыми деревьями интуитивно останавливались и обходили их стороной. Видимо, этим деревьям был отведен куда больший жизненный срок, чем их собратьям, а потому, будучи ближе к нашим путникам во времени, они были для них хоть минимальной, но все же преградой.

Отяжелевшее солнце же клонилось к закату, когда Буш объявил наконец о привале. Он поставил палатку, и спутники вместе поужинали; после этого Буш — скорее демонстративно, чем по необходимости — умылся.

— Ты вообще когда-нибудь моешься? — небрежно осведомился он.

— Угу. Иногда. Ты ведь, наверное, делаешь это для удовольствия?.. Ну, а мне нравится ходить замарашкой. Вопрос исчерпан?

— А другие причины у тебя есть?..

— Есть. Потому что мне нравится бесить чистюль вроде тебя.

Он уселся подле нее на траву.

— Тебе и правда нравится бесить людей? Почему? Может, ты думаешь, это пойдет на пользу им — или тебе?

— Я уже давно перестала пытаться делать людям приятное.

— Странно. Мне всегда казалось, что ублажить кого-нибудь довольно просто.

Много позже, восстанавливая в памяти разговор, он клял себя за то, что не обратил должного внимания на ее последнюю фразу. Без сомнения, то была приоткрывшаяся на мгновение дверца в ее подлинное «я». И, заглянув в щелку, Буш наверняка нашел бы потом ключ к этой дверце. Но он упустил шанс, и до самого своего ухода Энн оставалась для него лишь кем-то вроде исповедника: ты каешься зарешеченному окошку и получаешь советы, даже не зная того, кто их дает.

Проснувшись на следующее утро — Энн еще спала, — Буш выполз из палатки, чтобы полюбоваться рассветом. Он снова невольно поразился немому великолепию этого зрелища: занимался день, от которого Буша отдаляли миллионы лет. Миллионы лет… возможно, когда-нибудь человечество изобретет новую шкалу ценностей, согласно которой этот огромный отрезок времени будет значить не больше, чем секунда. До чего только не додумаются люди!..

…Когда они сворачивали лагерь, Энн снова поинтересовалась, соберется ли он однажды сделать с нее группаж. Буш теперь был рад даже и такому своеобразному интересу к своей работе.

— Мне нужны новые идеи. А покамест я в тупике — такое часто случается с художниками. Сейчас на наше сознание обрушилась новая концепция времени, и мне хочется отразить ее в моем творчестве. Но я никак не могу начать… Не знаю, в чем тут дело.