Роберт Сойер - Факторизация человечности Страница 49

На восточной стороне Бикрофт-авеню, заполняя пространство между ней и Янг-стрит, располагался Фордовский центр сценического искусства. Кайл помнил первую пьесу, которую поставили здесь: «Плавучий театр». Здесь труппа делала её предварительный прогон перед тем, как отправиться на Бродвей. Это было — сколько? — двадцать пять лет назад. Кайл был на той премьере — он до сих пор с теплотой вспоминал, как Мишель Белл исполнял «Реку старика» — и с тех пор посещал каждую новую постановку, хотя из-за того, что они с Хизер разъехались, он ещё не видел их нынешнего блокбастера — музыкальную версию «Дракулы» Эндрю Ллойда Уэббера.

С западной стороной Бикрофт также было связано множество воспоминаний. Когда он был молод, здесь ещё были незанятые участки, где они играли в футбол с Джимми Коремацу, близнецами Хаскинсами и этим, как его звали? Задира с уродливой головой. Кальвино, вот как его звали. Кайл никогда не был особенно спортивным; в футбол он играл за компанию, но мысли его при этом витали далеко. Однажды, когда он всё-таки поймал мяч и умудрился его не уронить, он побежал, и пробежал, должно быть все восемьдесят метров — нет, восемьдесят ярдов, это всё-таки был 1980 год — через всё поле к воображаемой очковой зоне, периметр которой был отмечен сброшенной футболкой Хаскинса.

Через всё поле к чужой очковой зоне.

Он думал, что не переживёт такого позора.

Участки были как раз нужного размера для игры в футбол, а по их краю рос лес.

С ним были связаны более приятные воспоминания.

Он частенько ходили туда со своей школьной подругой Лизой после кино в «Уиллоу» или ужина в «Крок-Блок».

Теперь эти участки были заасфальтированы и превращены в парковки для Фордовского центра.

Однако за ними, как и во времена ещё до его рождения, располагалось кладбище Йорк, крупнейшее в Торонто.

Некоторые из его одноклассников ходили на кладбище — с северной его стороны была лесополоса шириной метров пятьдесят, чтобы из окон домов по Парк-Хоум-авеню не было видно надгробий. Но Кайл так и не смог себя заставить пойти туда.

Он шёл по кладбищу вдоль извилистой дороги. Территория содержалась в прекрасном состоянии. В отдалении, прямо перед тем местом, где кладбище пересекает Сенлак-роуд, он увидел гигантский бетонный кенотаф, похожий на египетский обелиск, установленный в честь канадцев, погибших в мировых войнах.

Пара чёрных белок, которых в Торонто пруд пруди, перебежала через дорогу перед ним. Однажды он сбил белку машиной. В машине с ним была Мэри; ей тогда было четыре или, может быть, пять.

Это, разумеется, был несчастный случай, но она не разговаривала с ним несколько недель.

В её глазах он был чудовищем.

Тогда, и сейчас.

На многих могилах лежали цветы, но не на могиле Мэри. Ему надо приходить сюда чаще. Когда она умерла, он обещал себе, что будет приходить каждые выходные.

В последний раз он тут был три месяца назад.

Но теперь он не знал куда пойти, как иначе поговорить с ней.

Кайл сошёл с дороги на газон. Мимо проехал мужчина на газонокосилке. Он смотрел в сторону от Кайла — может быть, просто безразличие, а может, не знал, что сказать скорбящему. Для него, без сомнения, это была просто работа; наверняка он никогда не задумывался, почему трава растёт здесь так густо.

Кайл заснул руки в карманы и пошёл к могиле дочери.

Он прошёл мимо четырёх надгробий, прежде чем осознал свою ошибку. Он был не в том ряду; могила Мэри на один ряд дальше. Он почувствовал себя виноватым. Господи, он даже не знает, где похоронена его дочь!

Кайл в своей жизни довольно много ходил по могилам, но сейчас не мог заставить себя перейти к следующему ряду таким образом. Не здесь; не так близко от могилы Мэри.

Он вернулся по тропинке к дороге и по ней перешёл к нужному ряду.

Надгробие Мэри было из полированного красного гранита. Пятнышки слюды горели на солнце.

Он прочитал слова, подумав, что когда-нибудь они станут такими же нечитаемыми, как надписи на могильных камнях на старых церковных кладбищах.

Мэри Лоррейн Могилл

Любимой дочери, любимой сестре

2 ноября 1996 — 23 марта 2016

Покойся с миром

В то время это казалось подходящей эпитафией. Они понятия не имели, почему Мэри убила себя. В записке, которую она оставила, написанной красной пастой на разлинованном листке, было лишь «Только так я смогу молчать». В то время никто из них не знал, что это означает.

Кайл снова перечитал надпись на камне. Покойся с миром.

Он надеялся, что так оно и есть.

Но как это могло быть?

Если то, что сказала Бекки, правда, Мэри убила себя, уверенная, что её отец надругался над ней. Как можно упокоиться с миром, зная такое?

Только так я смогу молчать.

Жертва — но явно не для того, чтобы защитить Кайла. Нет, она наверняка делала это ради матери — чтобы защитить Хизер, уберечь её от ужаса и вины.

Кайл посмотрел на могилу. Рана в земле, разумеется, затянулась. Не было прямоугольного разрыва, шрама в земле между нетронутой землёй и дёрном, уложенным поверх засыпанной ямы.

Он снова перевёл взгляд на надгробие.

— Мэри, — сказал он вслух. Он почувствовал неловкость. Газонокосильщик был теперь уже далеко, и звук его газонокосилки практически не был слышен.

Он хотел сказать больше — много больше — но не знал, с чего начать. Он почувствовал, что медленно качает головой, и усилием воли остановил это.

Он молчал несколько минут, потом снова произнёс имя дочери — очень тихо, и его голос практически растворился в окружающих звуках — пении птиц, жужжании стрекоз и звуке газонокосилки, которая теперь возвращалась назад, подстригая ещё одну полосу густого газона.

Кайл попытался прочесть надгробную надпись снова и обнаружил, что не может. Он сморгнул слезу.

Мне так жаль, подумал он, но так и не произнёс этого вслух.

26

Хизер решила отсоединиться, выйти из контакта с Идэко.

Но как?

Внезапно она пришла в полное замешательство.

Конечно, она могла снова визуализировать центаврянский конструкт и открыть кубическую дверь; это наверняка разорвёт связь.

Но насколько жёстким будет такой разрыв? Психическая ампутация? Не останется ли часть её здесь, внутри Идэко, в то время как остальное — вероятно, её автономное эго — будет выброшено в Торонто?

Она ощутила, как сильнее забилось сердце, а на лбу выступил пот; по крайней мере, эту связь с её оставшимся в офисе телом она сохраняла.

Как отсоединиться? Должно быть средство; должен быть способ. Но это как впервые в жизни прозреть. Мозг регистрирует цвет и свет, но не в силах понять, что он видит, не умеет распознавать изображения.