Кэт Фоллз - Нелюдь Страница 5

– Куда мы идем?

– Нам нужно решить одну проблему.

– Что это значит? – Я заметила плавающую под потолком камеру наблюдения, но, когда мы прошли мимо, она не развернулась вслед за нами, следовательно, запись не велась. Может, Сперлинг отключила все камеры? Как глава Службы биозащиты она могла делать все, что заблагорассудится. Она не ответила на мой вопрос, и я замедлила шаг:

– Я бы предпочла решать проблемы в присутствии адвоката моего отца.

Сперлинг развернулась с такой скоростью, что мне пришлось сделать шаг в сторону, чтобы не натолкнуться на нее. Директор сунула мне под нос свой планшет:

– Не наглей, Дилэйни. У меня тут целое досье на тебя. Я знаю про курсы ориентирования и самообороны. Думаешь, я не понимаю, почему ты всем этим занимаешься?

– Потому что отец так захотел. – Сама я терпеть не могла все эти занятия. Кого-то другого заставляли играть на рояле, но из-за одного-единственного неприятного случая – пустячное дело, пока мой отец не превратил его в целую проблему – мне приходилось периодически пробираться по ночному парку и зазубривать наиболее уязвимые точки нападающего: глаза, уши, горло, щиколотки, пах. Мысль, что отец считает, будто я не могу постоять за себя, была невыносима. Мы с ним постоянно цапались по этому поводу, но все решилось бы само собой, если бы не его паранойя. Умение пользоваться компасом совершенно не прибавляло мне безопасности, когда его не было в городе, и мне вовсе не нужно было знать, как правильно нанести удар по горлу, – все равно той ночью ничего серьезного не случилось. Но я не собиралась выкладывать все это директору Сперлинг – у этой женщины вид был такой, как будто ей не раз приходилось разбивать чье-то горло.

– Конечно, твой отец так захотел, – рявкнула она. – Он готовит из тебя добытчика. Ты его ученица.

У меня челюсть отвалилась от удивления:

– Да нет же!

– Он заставляет тебя бегать на скорость и хронометрирует твой результат. Это нужно делать, только если тебе необходимо попасть куда-то как можно быстрее.

Я осторожно отодвинулась от нее. Директор явно была слишком увлечена своей теорией.

– Вообще-то, я сама попросила его хронометрировать. Я пыталась побить свой…

– Заткнись!

Я замолчала – у Сперлинг был такой вид, словно она готова была прибить меня своим планшетом.

– Я пять лет веду это расследование. Пять лет я пыталась заставить всяких богатых мерзавцев выдать своего поставщика. Но они – прямо как наркоманы: единственное, о чем они способны думать, это о следующей дозе. Молчат, как рыбы, и прячутся за адвокатом, но своего дилера не выдают. Но в прошлом году у меня появилась отличная наводка на твоего отца. Наконец-то у меня появились доказательства его деятельности. И где он? Исчез, словно в воздухе растворился. – Она смотрела на меня с такой злобой, как будто лично я была виновата в этом. – После всех моих усилий поймать МакЭвоя подобный результат меня не устраивает. Давай шагай.

Сперлинг указала на массивную закрытую стальную дверь в конце коридора, которую перекрывал стальной брус. Я смотрела на этот брус, стараясь не обращать внимания на слезы, покалывающие глаза. Если бы я метнулась обратно по коридору, точно удрала бы от этой садистки в туфлях на каблуках. Но отцу бы это не помогло.

– Если пытаешься заплакать, чтобы разжалобить меня, – не трать время попусту. Получив эту должность, я хирургическим путем удалила себе сердце. – Сперлинг направилась к двери. – Заходи. Твоему отцу сейчас нужна каждая минута.

Я подняла на нее взгляд, пытаясь понять, что она имела в виду. Хорошо хоть, она чуть приглушила градус своего сумасшествия.

– В первый раз я услышала о твоем отце на одном званом обеде. – Сейчас в голосе женщины не чувствовалось ни малейшего напряжения. Она не замедляла шаг, так что я с трудом поспевала за ней. – А потом я увидела на стене пейзаж Ходлера. Это был потрясающий момент. Не для хозяина, разумеется. Он думал, что может спокойно повесить картину у себя в столовой, поскольку Ходлер довольно малоизвестный швейцарский художник. Но я-то родом из Чикаго.

Она отодвинула болт и глянула на меня, словно проверяя, не упустила ли я чего-нибудь:

– Я много раз видела этот пейзаж… в чикагском Институте искусств.

– И что в этом потрясающего?

– А то, что это означало, что какой-то добытчик привез эту картину из Чикаго, – то есть побывал глубоко в зоне карантина. Никакой другой дилер не согласился бы на это, независимо от предложенной клиентом цены.

Сперлинг прижала электронный ключ к панели замка, дверь открылась, и из комнаты повеяло холодом. Вспыхнули лампы, освещая ряд металлических ступенек, ведущих вниз в темноту.

Видя, что я замялась, директор пояснила:

– Мы пройдем под стеной. – Она начала спускаться вниз, продолжая говорить и даже не оглядываясь, следую ли я за ней. – Так вот, я начала копать и обнаружила еще много ценных картин здесь, на Западе. Полотна Матисса, Ван Гога, Ренуара – все из чикагского Института искусств, и все значились как «оставленные за линией карантина».

Лампы вдоль лестницы включались по мере того, как мы заворачивали за очередной угол. Казалось, что я чувствую застарелый запах боли и страха в спертом воздухе:

– Но почему вы решили, что именно мой отец привез эти картины?

– Я знаю, что это был он.

Я сглотнула, вспомнив в очередной раз судьбу последнего добытчика. В самом низу лестницы оказалась еще одна тяжелая металлическая дверь. Сперлинг провела своим ключом по замку, и дверь с шипением открылась. За ней царила беспросветная холодная тьма, и ужас волной прокатился по моему телу.

Сперлинг жестом пригласила меня войти первой.

Глава 3

Ничего не видя в темноте, я замерла в дверях комнаты, надеясь, что это не ловушка, что Сперлинг не захлопнет дверь, как только я сделаю шаг вперед, оставив меня в кромешной тьме. Наконец я сделала глубокий вдох и переступила порог. К моему облегчению, немедленно вспыхнул свет, и я увидела, что нахожусь в огромном помещении, выложенном белым кафелем. Воздух был затхлый, слой пыли покрывал немногочисленную мебель: несколько столов, стульев и соединенные цепями стойки, образовывавшие проходы, похожие на лабиринт.

– Что это за место? – Я смотрела на две стальные двери в дальней стене, похожие на ту, через которую мы вошли. Под самым потолком, как буйки, висели плавающие камеры.

– Когда-то это был пропускной пункт. Один из десяти пунктов доступа на Западные территории. – Директор Сперлинг указала в сторону левой двери: – Там тоннель длиной в шестьсот футов, как раз под основанием стены, но, учитывая все проверки, людям требовалось несколько дней, чтобы дойти до этой комнаты. Тех, кто не прошел медицинские проверки, отправляли назад на Восток через правую дверь.

Поежившись, я отвела взгляд и вдруг заметила стоящую на стуле рядом со мной потрепанную кожаную сумку.

– Узнаешь? – ласковым голосом спросила Сперлинг.

Я резко втянула воздух и тут же пожалела, что выдала себя этой реакцией, хотя директор и так знала, что сумка принадлежала моему отцу. Она разыгрывала какую-то свою пьесу, и я вынуждена была играть отведенную мне роль.

Сперлинг подняла сумку и вывалила ее содержимое на стол. Любопытство заставило меня подойти поближе. Некоторые из предметов могли принадлежать кому угодно: фонарик, смотанный бинт, пузырек с йодом, спички, карта. Но я сразу узнала отцовское мачете с костяной рукояткой. А из бокового кармана сумки торчал длинный, свернутый в трубку холст. Я не знала, что там за картина, но я и прежде видела у отца такие свертки.

Директор развернула холст:

– Если честно, я всегда считала, что Тулуз-Лотрек сильно переоценен. Слишком уж кричащая живопись.

Она повернула картину лицом ко мне.

Это была сцена в кабаре. Цилиндры и вечерние платья, грубовато-яркие лица на переднем плане, характерный «тяжелый контур», как сказал бы мой отец, – это, без всякого сомнения, был Тулуз-Лотрек.

– Может, это просто копия, – я и сама поняла, насколько по-идиотски прозвучали мои слова.

– Не думаю, что Мак стал бы рисковать жизнью из-за копии. – Сперлинг свернула холст.

Я вздрогнула, услышав, как она называет отца одним из его прозвищ, словно старинный друг:

– Если все, что у вас есть против отца, это его сумка, то…

Вместо ответа она включила свой планшет и прикоснулась к экрану. Верхний свет померк, и помещение заполнилось призрачным голубоватым свечением – включилось голографическое воспроизведение записи с камеры в комнате, где мы сейчас находились. Директор провела пальцем по экрану, пока изображение дверей в дальней стене не совпало с настоящими дверями. Я невольно сжала руки, приготовившись к худшему.

– В последнее время я была уверена, что твой отец подкупил кого-то из охраны, и его переводили через стену. Так делает большинство добытчиков. Но никаких доказательств не было. А потом я вспомнила про исходные тоннели.