Джеймс Мур - Хищник: Охотники и жертвы Страница 5

– Ты придешь на разбор полетов?

– Приду, только сперва разберусь с бумажками. Нет покоя нечестивым. – Вудхёрст улыбнулся, и на этот раз это была теплая, искренняя улыбка. Эллиотт ему нравился. Цэрэушник был ценным активом и хорошим компаньоном. И он зверски играл в шахматы.

– Я подготовлю их для тебя, генерал.

– Премного благодарен.

Солнце взошло. Облака немного рассеивали свет, но ничего не могли поделать с жарой. Вокруг него сновало с десяток различных насекомых, но они не представляли проблем. В рамках своей стандартной подготовки он сделал себе прививки против любых инфекций, которые могла переносить местная мошкара.

Деревья вокруг были покрыты мхом, и их кора выше линии воды напиталась влагой. Это была одна из тех областей, где океанские приливы значительно меняли уровень воды. Ну, или здесь только что закончился сезон дождей.

Это не имело значения.

День созрел и был полон обещаний, а он прибыл сюда ради охоты.

Он проделал очень долгий путь, чтобы попасть сюда, все запланировал и подготовился. Учел непредвиденные обстоятельства и запасные варианты. У него было оружие. Были карты. Инструменты для разделки добычи и подготовки ее к показу в качестве трофея.

У него было время. У него было все, что нужно для успешной охоты.

Разумеется, другие считали так и раньше, а затем возвращались разочарованными или не возвращались вовсе. Но в этом и заключалась прелесть хорошей охоты. Самая лучшая, самая значимая охота – это та, в которой присутствовал элемент опасности для охотника. Охотиться на добычу, которая не может дать сдачи – это все равно, что охотиться на растение, которое не сможет убежать или защитить себя.

Если бы он хотел стать фермером, он бы выращивал урожаи.

А он жаждал крови. Он жаждал острых ощущений от охоты на добычу, которая может обнажить клыки и ударить достаточно сильно, чтобы убить. На этой планете жили существа, которые сделали кровопролитие своим ремеслом и преуспели в нем. Разве можно не восхищаться подобной красотой?

Он нажал несколько кнопок на запястном браслете, и его корабль скрылся из виду.

Его так и подмывало снять боевую маску и вдохнуть местный воздух. По рассказам отца, местная атмосфера была разреженной и пропитанной загрязняющими веществами, поскольку аборигены еще не образумились настолько, чтобы начать заботиться о собственном мире. Были времена, когда на всей планете было гораздо холоднее. Тогда выдерживать здешний климат и находить себе подходящую добычу было куда сложнее. Но теперь дела обстояли так, будто местные обитатели сами хотели, чтобы на них охотились и убивали.

Иногда добыча делала все, чтобы ее было легко найти.

Издалека донесся пронзительный, громкий птичий крик. Ближе примитивный мотор толкал лодку по поверхности местной водной артерии.

Под своей боевой маской он оскалил зубы в хищной ухмылке.

Охота началась.

Жара убивала. Нил Фостер вырос во Флориде и всю свою жизнь провел вблизи Окефеноки, но он не мог вспомнить, чтобы прежде жара и липкая влажность смешались бы в настолько идеальный коктейль, который покрыл каждого человека толстым слоем пота.

Сидящий рядом с ним Купер Монро почесывал шею. Он чесался настолько яростно, что лодка немного покачивалась.

– Если меня укусит хотя бы еще один сраный москит, – прорычал он достаточно громко, чтобы его можно было расслышать сквозь шум мотора, – то клянусь, я выжгу все окрестности на хрен!

– Я же сказал тебе воспользоваться репеллентом. Ты меня послушался? Нет. – Фостер знал правду: Купа хлебом было не корми, дай лишь повод поныть и повозмущаться.

– Я воспользовался этой хренью, – запротестовал Монро, – а затем ее всю смыло потом. Долбаный грабеж.

Фостер хмыкнул.

– Может, тебе стоит вернуться обратно в Северную Каролину? – предложил он. – Там ты, конечно, не поймаешь ни одного аллигатора, но и потеть так не будешь.

– Там так же жарко, как и здесь.

– И это самое настоящее вранье. – Если в голосе Фостера и проскальзывали определенные нотки гордости в те моменты, когда он говорил о том, насколько мучительно жить во Флориде в такой жаре, то это только потому, что за прошедшие годы он слишком часто с ней сталкивался. Окефеноки в летний период сулило особый сорт мучений, и москиты были частью этих мук. Мерзких ублюдков стоило бы назвать птицей-символом штата, особенно в этих краях. Мамаша Нила любила шутить о том, как эти проклятые твари воруют младенцев по ночам, и он пришел к выводу, что старушка была недалека от истины.

– Может, это и не совсем так, – согласился Куп, – но близко к правде.

Фостер уставился на воду.

– Мы с тем же успехом можем вернуться домой. Даже аллигаторы предпочитают держаться подальше от такой жары.

– Что? И впустую потратить три часа? У нас все еще есть пиво, – с улыбкой произнес Куп. Фостеру нравилось это качество товарища: у парня были верно расставлены приоритеты и все в порядке с юмором. А ведь даже плохие шутки звучат смешно, если в них присутствует пиво.

Лодка шла под сенью кипарисовых деревьев, тени которых плясали по воде. Куп резко повернул голову и нахмурился. В его взгляде читались не гнев или разочарование, а сосредоточенность. У него было лицо, которое мама Фостера в шутку называла «рожей психопата на отдыхе». Стоило Купу начать думать, как на его лице появлялось такое выражение, словно он помышляет кого-нибудь убить.

– В чем дело?

– Притормози-ка. Мне кажется, я что-то увидел.

Они находились в самой гуще кипарисов. Видимость затрудняли гроздья испанского мха, свисающие с веток по северную сторону деревьев. Ветви казались тяжелыми, а пятна водорослей на воде были видны невооруженным глазом. Там ничего не было – Фостер бы заметил любое движение.

Он покосился на напарника и проследил за направлением его взгляда. Там ничего не было.

– Думаешь, это коп? – шепотом спросил он. Технически, аллигаторы числились в списке вымирающих видов. По правде говоря, закон запрещал охотиться на этих крупных рептилий, а нарушителей ждали суровые штрафы и тюремные сроки.

– Вряд ли. Разве что копы научились скакать по веткам.

Фостер улыбнулся.

– Большинство копов в округе Кояхунга не смогли бы забраться на дерево, даже если бы от этого зависела их жизнь.

И не так уж сильно он покривил душой. Может, половина копов и смогла бы забраться на дерево, но вряд ли бы хоть кто-то был рад подобному занятию. Вторая половина имела тенденцию быть немного не в форме. Еще не склонность к ожирению, но они явно работали в этом направлении. Южная кухня творит такие вещи с мужчинами.

– Говорю тебе, я что-то видел, – ответил Куп. – Может, эти ублюдки используют дроны, чтобы заснять нас на пленку.

Черт, а это был разумный вариант. Фотографическое доказательство и все дела. Фостер жестом попросил Купа передать ему сумку с дробовиком. Он, конечно, не был олимпийским чемпионом в стрельбе по тарелочкам, если такие гении вообще существовали, но при необходимости с дроном справиться мог. И справится, если они его засекут.

– Не нравится мне эта идея, Куп. Ни на йоту. – Достать и зарядить дробовик – дело пары секунд. Он справился бы с этим даже с закрытыми глазами.

– Вряд ли войдет в мой топ-десять в ближайшее время.

– Полагаю, нам стоит вернуться домой. Сегодня неподходящий день для аллигаторов.

– Совсем неподходящий.

Фостер отчетливо расслышал, как эти слова эхом донеслись откуда-то с севера, метров с четырех. Звук шел сверху, и было с ним что-то не так. Не раздумывая, Фостер прицелился из дробовика, но курок спускать не стал – он не был совсем уж идиотом, просто стал небольшим параноиком, когда речь заходила о дронах.

Три красные точки ударили ему в левый глаз, и Фостер зажмурился от неожиданного резкого света.

Что за чертовщина?

Куп закричал:

– Не двигайся! Они держат тебя на лазерном прицеле.

– Через гребаный дрон? – ответил он, в его голос стала просачиваться паника. – Что, они теперь вооружают свои дроны?

И все же он прислушался. Лучше не рисковать.

Затем свет пропал, а секундой позже три красные точки нарисовались у Купа на виске.

– Иисусе, Купер. Что это за чертовщина?

– Совсем неподходящий день, – снова донесся сверху тот же голос, и Фостер посмотрел вверх.

Над ними что-то двигалось. Ветки кипарисового дерева ощутимо поскрипывали. Что бы это ни было, он не мог этого увидеть, должно быть, пользуется маскировкой. Было какое-то движение, но глаза не успевали ни на чем сфокусироваться. Он видел ветки, зеленую крону и покрытое облаками голубое небо, но картинка была нечеткой, словно размытой.

Фостер слегка настроил прицел.

– Кто бы ты ни был, я не собираюсь с тобой играть, – громко воскликнул он.

– Не играю, – теперь голос раздался ближе, практически над ними, и Фостер лихорадочно сместил прицел. Дерево поскрипывало, и листья над их головами шелестели. Там, на ближайшей ветке массивного дерева, а может, чуть повыше, что-то было. Может, дрон с громкоговорителем? Это объяснило бы странное звучание голоса.