Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Том 17 Страница 5

— Если ты предпочитаешь сегодня притвориться, что дело улажено навсегда, — пожалуйста. Я предлагаю нам обоим напиться и петь воинственные песни.

— Я не воин, — ответил Десаи.

Улдвир скептически прищурился, хотя его губы продолжали улыбаться.

— Ты хочешь сказать, что тебе не нравится физическое насилие. Ведь то, чем ты занимался за столом переговоров, — это весьма эффективная военная операция.

Мерсеец снова приложился к кружке. Десаи заметил, что тот уже слегка навеселе.

— Думаю, что и следующая стадия будет носить вполне мирный характер, — продолжал Улдвир. — Силовые методы последнее время не очень-то срабатывают. Старкад, Джиханнат — нет, я предвижу, что мы попробуем что-нибудь более тонкое и с дальним прицелом. Это ведь и вашу Империю устроит, крайх? Вы извлекли немало полезных для вашей разведки сведений из совместных действий на Толвине. — Десаи, который был хорошо об этом осведомлен, промолчал. — Теперь наша очередь.

Ненавидя себя, но выполняя долг, Десаи спросил как можно более небрежно:

— А где?

— Кто знает? — жест мерсейца был эквивалентен пожатию плечами. — Я не сомневаюсь, да и ты, конечно, тоже, что у нас хорошая агентура, например, в секторе альфы Креста. Помимо того, что там неспокойно, это близко к Сфере Ифри, — а у них отношения с нами лучше, чем с Террой, — его рука рубанула воздух. — Впрочем, я огорчаю тебя, не так ли? И к тому же всего лишь беспочвенными предположениями. Прости меня. Слушай, если тебе не нравится пиво, почему бы не заказать бренди из ягод арфа? Гарантирую первоклассное опьянение. Ты можешь считать себя мирным человеком, Чандербан, но я кое-что знаю о твоих соплеменниках — я имею в виду, людях особого рода. Как называется эта древняя книга, которую ты так часто вспоминаешь и цитируешь? Риксвей?

— Ригведа, — сказал ему Десаи.

— Ты говорил, в ней есть военные гимны. Ты не смог бы перевести их на англик? Вон там есть компьютерный терминал, — он показал в угол комнаты. — Ты можешь подключиться к нашему главному переводящему устройству, ведь вся официальная часть уже закончена. Мне очень хотелось бы послушать что-нибудь из ваших ритуальных песнопений, Чандербан. Такое множество традиций, творений, тайн — а жизнь так коротка…

Этот вечер запомнился Десаи надолго.

Десаи беспокойно заерзал в кресле.

Он был невысок, с темно-коричневым круглым как луна лицом и выпирающим животиком. К пятидесяти пяти стандартным годам в его черных волосах не появилось седины, но наметилась лысина. Уголки полных губ всегда были слегка приподняты, что в совокупности с грустными глазами придавало лицу выражение задумчивости. Как всегда, сегодня он был одет в свободную белую рубаху и брюки и в туфли на размер больше, чем необходимо, — удобство он ценил.

За исключением оборудования связи и компьютерного терминала, занимавших целую стену, его кабинет был столь же непритязателен, как и одежда. Единственным предметом роскоши была великолепная голограмма вида на Маунт Ганди на его родной планете, Рамануджане. Комнату оживляли также портреты жены Десаи и их семерых детей с семьями — четверо были уже вполне самостоятельны и обитали на четырех разных мирах. Книжные полки содержали как тома законов, так и фильмокниги — справочники, поэтические сборники, исторические труды, — авторы большинства которых покинули сей мир много столетий назад. Письменный стол вовсе не отличался аккуратностью, присущей Десаи лично.

«Не надо было мне раньше времени использовать отпуск, — подумал Десаи. — Видит Бог, сейчас мне нужно больше сил, чем у меня есть. Впрочем, так ли это? Не впадаю ли я в столь распространенный грех считать себя незаменимым? Просто кто-то должен занимать этот пост, и так случилось, что это выпало мне.

Да и что значит "должен"? Что на самом деле происходит по моей воле, что — вопреки ей и что — от нее независимо? Сколько и каких событий вообще должно произойти? Боже! Я осмелился взяться за управление целым миром, не зная о нем ничего, кроме названия, да и то только потому, что это оказалась родная планета Хью Мак-Кормака, человека, который чуть не стал императором. И что же я узнал об этом мире за прошедшие два года?»

Обычно ему удавалось сохранять спокойствие, но случившееся в Гесперийских холмах было слишком потрясающим, даже не столько само по себе, сколько из-за возможных последствий, каковы бы они ни были. Как может он предвидеть реакцию местных жителей, когда новости станут им известны, — он, чужеземец, которому ничего не говорит интуиция?

Десаи вставил сигарету в длинный искусно вырезанный из бивня сухопутного кита мундштук (он всегда считал его ужасающе безвкусным, но это был подарок его десятилетней дочери, вскоре умершей). Табак, выращенный на Эсперансе, был дорогим удовольствием, но все-таки напоминал настоящий табак Терры; да и достать его было нелегко в здешних краях из-за застоя в торговле.

Табачный дым не успокоил Десаи. Он вскочил и начал ходить по кабинету. Он все еще полностью не привык к слабой гравитации на Энее, составлявшей 63 % стандартной, и движение не доставляло ему особого удовольствия. Особенно угнетали его нудные гимнастические тренировки каждое утро — необходимые, если не хочешь окончательно заплыть салом. Как несправедливо, что энейцы, почти все без исключения, оказывались в превосходной форме без всяких дополнительных усилий. Впрочем, нет, тут нет несправедливости: на этой отсталой планете немногие могут позволить себе переложить труд на плечи машин; еще и теперь больше приходится путешествовать пешком или верхом, чем в автомобиле, а ручной труд преобладает над управлением автоматами и роботами. К тому же в ранний период — во времена колонизации, сопровождавшейся такими трудностями, что путь обратно к цивилизации из хаоса оказался долгим, — смерть безжалостно отсеивала слабых.

Десаи остановился у северной стены, нажатием кнопки сделал ее прозрачной и стал смотреть на Новый Рим.

Дом Империи, хоть и насчитывал уже двести стандартных лет, все же выглядел инородным телом посреди семисотлетнего города. Все здания вокруг были по крайней мере вдвое старше Дома, да и местная архитектура мало менялась с течением времени. В климате, где дожди были редкостью, а снег и вовсе неизвестен, где врагами человека были сквозняки, холод, ураганные ветры, несущие пыль и песок, где вода для производства кирпичей и цемента, древесина для полов и рам, органика для синтеза были почти недоступны, основным строительным материалом оказывался камень — уж его-то Эней предоставлял в изобилии — и он же определял цвет и текстуру стен.