Семен Слепынин - Паломники Бесконечности Страница 5

Чудо-мальчишка: на берете лихо сверкала кокарда, а на губах сияла восторженная улыбка.

— А это еще что за симпатичный парнишка? — спросил я капитана.

— Сорванец, — нахмурился капитан. — Начитался приключенческих романов и сбежал из мореходного училища. Романтики, видишь ли, захотелось. Ладно уж, пусть сплавает с нами юнгой, а потом я его загоню обратно в училище.

Погода стояла ясная, с умеренными ветрами. К полудню все ветровые парусники — яхты, бриги, шхуны — покинули гавань, но на берегу еще толпились люди. Провожали нас: световое плавание — событие нечастое.

— Попутного вам света! — кричали женщины и махали руками. — Попутного света!

— Сначала попутного ветра! — смеялся юнга и прыгал от радости.

Но лучшего ветра и желать не надо. Он мягко наполнил паруса и понес нас, как на ладони, в сторону Южного полюса. Через полчаса острова нашего архипелага скрылись за горизонтом.

В ветровом плавании звездному штурману делать нечего, и я с этюдником расположился под парусами бизань-мачты. В снастях ветер насвистывал песенку странствий, шелестели и негромко хлопали паруса. Чудный день! Работалось легко, с настроением. И вдруг что-то насторожило меня, словно тень надвинулась сзади.

Я оглянулся. Старпом! Он уставился на картину с удивлением и каким-то затаенным страхом.

— Что? Опять примстилось? — усмехнулся я.

— Да так, — пробормотал он. — Пахнуло чем-то.

«Пахнуло»! И опять же словечко какое-то инфернальное, чуть ли не загробное. Капитан видел в моей картине метафизическую печаль, а у этого она вызвала жуткие метафизические подозрения. Смешно, да и только. Я взялся снова за кисть, но настроение было испорчено, работа валилась из рук. Я собрал этюдник, отнес его к себе и зашел в каюту капитана.

— Чайку! — обрадовался капитан. — Попьем чайку. Однако неизвестно, чего больше жаждал капитан, — чайку или продолжения вчерашней беседы о «высших смыслах бытия». Любил он поговорить. Ох, любил. А тут еще старпом подоспел. Сели пить чай.

— Вот тут штурман любопытствует, интересуется чужаками, — сказал капитан. — Нам с тобой повезло. Мы уже побывали на корабле пришельцев.

— Я первый побывал, — улыбнулся старпом. Серые глаза его, ранее казавшиеся мне холодными и неприветливыми, мягко засветились и потеплели.

— Расскажи, — попросил капитан. — У тебя это забавно получается. Кажется, ты тогда командовал небольшой световой шхуной…

— Да. В межзвездном океане они еще издали заметили нас. Ну и волшебники! Меня с капитанского мостика словно вихрем снесло и затянуло внутрь их корабля. Какой там поднялся гвалт! Какая суматоха! С какими-то приборчиками бегали вокруг меня, рассматривали, как букашку, и страшно удивлялись, что я такой же человек, как они. Эти пришельцы, видать, толковые ребята. Вмиг разобрались и говорили со мной — представляешь? — на нашем языке.

— Ты заметил на их ушах небольшие украшения? Серьги или клипсы? — спросил капитан. — Это переговорные устройства. С их помощью я даже выучил их язык. Но тебя, как говорят, мало интересовали пришельцы. Ты с завистью глядел на их рабов.

— Роботы, — с улыбкой поправил старпом. — Они называют, их роботами. Отличные железные парни. Послушные, исполнительные! А какая силища!

Я украдкой поглядывал на старпома. Жесткие складки у его рта — следы тяжких испытаний, казавшиеся ранее злыми и угрюмыми, смягчились и прямо-таки лучились радушием. Вот и пойми, что это за человек.

— Странные эти пришельцы, — рассмеялся старпом. — Завидуют. И кому? Нам, дикарям.

— Они завидуют космизму нашего мышления, — сказал капитан. — Вот ты невзлюбил не отдельного человека или группу злых людей, сразу всю Вселенную. Это не случайно. С детства мы слышим о дальних звездных плаваниях, мечтаем о них, а некоторые даже родились в космосе. — Капитан вдруг загорелся и, подняв палец, начал торжественно изрекать свои любимые слова: — Две вещи наполняют душу удивлением и благоговением…

— Знаю! Знаю! — рассмеялся я. — «Удивлением и благоговением — звездное небо вокруг нас…» Ну и так далее.

— Смеешься? А я вот такими словами и начал свой главный труд «Видимость невидимого». _ Но почему они нашу галактику называют Заколдованным Шаром? — спросил я.

— Иной раз они выражаются похлеще, — рассмеялся старпом. — При мне их капитан в сердцах наш мир обозвал дьявольским.

— Это уже обидно, — сказал я.

— А может быть, это похвала? — возразил капитан. — Лестно слышать, что наш звездный мир особенный.

Пришельцы побывали во многих галактиках, и в каждой из них законы физики проявляются по-разному. Миры, как и люди, индивидуальны. Но такого, как у нас, не ожидали. Ну, например, неоднородность пространства и времени…

Я порядочно поплавал в межзвездных морях и знал, что встречаются зоны, где время то останавливается, то начинает скакать галопом в разные стороны. Встречал я и слоистость пространства…

Крики матросов и звуки трубы прервали наше чаепитие.

— Подходим к архипелагу Табор, — догадался старпом.

Мы вышли на палубу и с левого борта увидели самый большой остров дружественного нам архипелага. Там, видимо, разглядели наш флаг и сейчас приветствовали залпами береговых пушек.

— Ответим? — Боцман умоляюще смотрел на капитана.

Боцман — большой любитель пальбы. Капитан усмехнулся и махнул рукой:

— Валяй.

«К орудиям»! — засвистал боцман. Корабль вздрогнул от залпа и окутался белесыми облаками. Когда дым рассеялся, вдали показались паруса. В подзорную трубу я узнал торговую шхуну «Сириус», возвращавшуюся из дальнего светового плавания. Что-то у них случилось. Люди обрубали снасти, желая избавиться от повисшей над бортом фок-мачты. Видимо, переход из космического океана в земной прошел не гладко.

— Да, приземлились они неудачно, — подтвердил мою догадку старпом и спросил капитана: — Подойдем?

— Обязательно.

Однако в нашей помощи моряки «Сириуса» не нуждались.

— Справимся сами! — кричали они, когда наши корабли сблизились. — Попутного вам света!

— Ветра! Сначала крепкого ветра! Штормового! — воскликнул в ответ юнга, глазенки его сияли от счастья.

«Шторма ему захотелось. Вот уж действительно сорванец», — подумал я, и сердце сжалось от недобрых предчувствий.

Но дни шли за днями, и ничего дурного с нами не случилось. Погода стояла прекрасная, штормов не было. С первыми лучами солнца на палубе появлялся боцман и, дымя трубкой, с усмешкой наблюдал за старпомом. Тот каждое утро в одних трусиках выскакивал из своей каюты, делал пробежку, потом обливался холодной водой и с удовольствием растирался полотенцем. Нравилось мне его стройное тело с белой атласной кожей, на которой видны были красные подпалины и сизо-багровые рубцы — следы горящих углей и кипящей смолы.