Ариадна Громова - В Институте Времени идет расследование Страница 5

Пока я говорил, Нина словно бы о чем-то напряженно думала. Потом она тихо сказала:

— Мне Аркадий сказал, что ты ушел из института.

— А когда ты видела Аркадия? — спросил я, чувствуя опять слабость и дрожь в ногах.

— Я сначала решила тоже остаться в институте, до начала сеанса было два часа, — сказала Нина, не сводя с меня взгляда. — Пошла сказать тебе об этом, но лаборатория была заперта, а на обратной дороге я встретила Аркадия…

— Когда же это было? — удивился я.

— Примерно в четверть шестого. Я спускалась по боковой лесенке, а он поднимался…

Я опять машинально удивился, но ничего толком обдумать не успел, потому что Нина сразу же добавила:

— Знаешь, это был очень странный разговор. Он и тогда произвел на меня тяжелое впечатление, а уж теперь, после того, что случилось…

— О чем же вы с ним говорили? — с трудом спросил я: меня угнетало то, что Нина вдруг резко изменилась, держится отчужденно и все смотрит на меня, словно чего-то ждет.

— О чем? — как-то рассеянно переспросила Нина и, будто спохватившись, поспешно заговорила: — Дело даже не в словах, а в тональности, что ли. Аркадий, во-первых, почему-то очень смутился, когда меня увидел. У него такой вид был, словно он сквозь землю провалиться готов. И вообще… — Нина подумала, — вообще он выглядел как-то так… Даже костюм на нем был… ну, тоже странный…

— В каком смысле?

— Ну, вообще-то на боковой лестнице так темно, что много не разглядишь. Но борта у пиджака широченные и блестят… даже не пойму, откуда это у него такой костюм взялся.

— Ты уверена, что он был в новом костюме? — переспросил я, заинтересовавшись.

Я-то абсолютно не помнил, что за костюм был на Аркадии вчера, — впрочем, Аркадий при мне мог вообще не снимать лабораторного халата. Но если он был в новом костюме, то, может. Линьков правильно предположил насчет свидания с девушкой.

— Может, он и новый, — сказала Нина, — в том смысле, что недавно приобретен. Но только он совершенно немодный! Меня это в первую очередь и удивило.

Меня — тоже. Аркадия нельзя было назвать щеголем, но все же в одежде он разбирался и явно немодного костюма не надел бы, а уж тем более не стал бы покупать. Нет, версия свидания, по-видимому, не подкреплялась.

— Что же он все-таки сказал? — спросил я, потому что Нина замолчала и явно задумалась о чем-то весьма неприятном.

— Сказал-то он мало… Я могу в точности повторить его слова. Я… мне сначала показалось, он так разволновался потому, что я была в синем платье, которое… ну, в общем, оно было на мне при первой нашей встрече. Я почему-то вдруг вспомнила, сколько лишнего наговорила ему… Ну, тогда, в зале хронокамер, когда мы с ним объяснялись насчет тебя… И я ему сказала: «Аркадий, ты, пожалуйста, не придавай значения тому, что было в зале хронокамер». А он как-то странно, будто бы с испугом, посмотрел на меня и ответил скороговоркой, небрежно: «Нет, ничего, я это дело уже уладил». Я спросила: «Да ты о чем говоришь?» У него глаза такие сделались… жалкие, что ли… и вдруг он сказал, очень искренне и даже с надрывом, совсем на него не похоже: «Слушай, Нин, я здорово запутался, ты даже не представляешь, до чего! Потом ты все узнаешь… Сам я, конечно, виноват, но уже ничего не поделаешь…» Хотел словно бы еще что-то сказать, но махнул рукой и пошел. А потом… — Нина запнулась и опять как-то странно, не то испытующе, не то умоляюще, поглядела на меня.

— Что? Что потом? — в тоске спросил я.

Я понимал уже ясно: надвигается новая беда — Нина отдаляется от меня, теперь, когда мне так нужна… Ну, даже не помощь, а хотя бы просто сознание, что Нина тут, рядом, что она — надежная, она не изменит, не изменится непонятно почему… А тут именно начиналось это самое «непонятно почему», с которым я сегодня уже столкнулся, впервые в жизни…

— Потом… — Нина все не отводила от меня взгляда, и я уже ясно чувствовал, что она чего-то ждет от меня, но не мог понять, что же я должен сделать. — Потом это вообще было похоже на сумасшествие, мне даже страшно стало. Понимаешь, я побежала за ним, — Нина говорила все это монотонно и невыразительно, — спросила: «Аркадий, да что с тобой, может, я чем помочь могу, ты скажи!» — ну что-то в этом роде. А он остановился, поморщился, будто горькое проглотил, а потом как расхохочется! Но этим своим, знаешь, искусственным смехом…

Аркадий начинал громко и неестественно смеяться либо со злости, либо от смущения. Может, его разозлило участие Нины? Он ведь очень самолюбивый…

— …и сказал: «Да ты не переживай, это я просто пошутил, извиняюсь, конечно!» — продолжала Нина. — И еще добавил это ваше, из Козьмы Пруткова, насчет шуток с женщинами…

— «Не шути с женщинами: эти шутки глупы и неприличны!» — машинально пробормотал я. — А потом?

— Да потом он ушел, вот и все! — почти грубо сказала Нина и, чуть помолчав, спросила: — Так как же ты объясняешь слова Аркадия и вообще все это?..

— Понятия не имею, что все это значит! — ответил я и, чувствуя, что Нину этот ответ не удовлетворяет, даже злит, торопливо забормотал: — Ну, то есть ты понимаешь, Нин, я ни о чем таком не знаю… мы же с ним за последнее время, сама знаешь… Если б я хоть видел его после этого разговора, а то… — Я мучительно подыскивал какие-то убедительные для Нины слова.

— …а то ты ушел в пять часов, и все! — почти издевательским тоном закончила Нина.

— Ну да! — беспомощно подтвердил я. — А что же было делать, когда он меня, я ж тебе говорю, прямо выгнал из лаборатории? Но вообще-то я не вижу ничего особенного в этом вашем разговоре. У нас с ним еще и не такие разговоры бывали, он иногда, если о чем-нибудь другом думает, жуткую чушь несет, ни к селу ни к городу…

— С той только разницей, — холодно констатировала Нина, — что после прежних ваших разговоров он оставался жив и здоров!

Сказав это, она вдруг резко повернулась и ушла, а я все стоял посреди лаборатории, тщетно силясь сообразить, что же произошло — с ней, с нами, со мной…

ЭДИК КОНОВАЛОВ ТОЖЕ ХОЧЕТ ДОКОПАТЬСЯ

Линьков сидел в маленькой светлой комнатке отдела кадров и беседовал с дружком Валентина Темина — с тем самым Эдиком Коноваловым, который так здорово высказывался насчет специфики Института Времени и загадочных темпорариев. Впрочем, когда Линьков намекнул на темпорарии, Эдик заявил, что Валя Темин, безусловно, парень неплохой, но шуток не понимает и что от такого недостатка ему надо избавиться в кратчайший срок. Линьков усомнился, можно ли избавиться от этого даже и в неопределенно долгий срок, но Эдик был полон оптимизма.

— А чего такого? Поработает над собой — все и дела! — сказал он, потом тяжело вздохнул и пожаловался Линькову: — Вот, не было печали, жили себе тихо-нормально — и на тебе! Писанины теперь не оберешься — что да почему… Ну, ничего, в пятницу возвращается из отпуска Сергей Иванович, он начальство, он пускай и расхлебывает эту кашу. А я сразу же в отпуск махну! Думаю, знаете, на Байкал податься. Компания подходящая собирается, гитару возьмем, транзистор… А то пошел я в прошлом году в турпоход с нашими, институтскими, — ну, тоска зеленая! Ничего кругом не видят, не слышат, все про физику свою талдычат. Транзистор мне включать никак не давали: мешает им. Чего тогда и ходить в поход — сиди в институте и говори сколько влезет!