Эдвин Табб - Ваза эпохи Мин Страница 5

- Ну, тогда он у нас в руках! - с торжеством воскликнул Эрлмен. Расставим людей по всем этим местам, и он сам к нам придет.

Дон поднял брови, и Макс сразу отрезвел.

- Нет. У каждого полицейского в городе есть его фотография и полное описание. Все дороги из столицы перекрыты. Все оперативные группы подключены к слежке. Будь это так легко и просто, мы бы давным-давно его поймали.

Эрлмен снова указал на карту: - Тогда для чего же все это?

- Объединение усилий. - Дон уселся на край кровати. - Полицейские не могут его засечь до тех пор, пока не увидят, а этого-то он как раз и избегает. Почти всегда он теряется в толпе, а лучшей маскировки не придумаешь. Не забывай, Макс, он "видит" все наши ловушки, а раз так, ему увернуться не хитрость.

- Тогда это дохлый номер. - Эрлмен в сердцах придавил каблуком сигарету. - Что ни делай, куда ни подайся, его не поймаешь. Выходит, я зря старался, Дон?

- Нет.

- Но...

- Теперь вопрос, кто кого перехитрит: он меня или я его, - сказал Дон. - До сих пор я действовал так, будто это почти обычная операция. Полагался на помощь извне, даже пытался добиться подмоги специалистов. Но это все не годится. Теперь я попробую сыграть на его же слабых струнках. - Он еще раз взглянул на список, который держал в руках. - Вот что, уходите оба. Мне надо побыть одному.

Бронсон не шелохнулся.

- Слыхал, что сказано? - Эрлмен распахнул дверь. - Убирайся!

Бронсон медленно встал. Он уставился на Дона, и глаза его сверкнули.

- Никуда я не ухожу, - устало сказал Грегсон. - Если хочешь, жди за дверью.

Оставшись один, Дон расшнуровал башмаки, ослабил галстук и снял пиджак. Погасил свет, лег на постель, устремил взгляд в окно, поблескивавшее отраженными огнями. Расслабил все мышцы.

Он всегда так поступал: даст телу полный отдых, а мысль тем временем перебирает и оценивает тысячи собранных сведений и подробностей и приходит к догадке, и это вовсе не догадка, потому что он еще ни разу не ошибся.

Но на этот раз нужно сделать больше, на этот раз его противник человек, который "предвидит" будущее, и ему, Дону, надо "предвидеть" дальше.

Дыханье Дона стало мерным, ровным и глубоким - это была первая стадия самогипноза. Теперь звуки извне уже не мешают ему, ничто его не отвлекает, он может безраздельно сосредоточиться на своей задаче.

Найти Клайгера.

Понять, где он будет и когда.

Найти его, как нашел десятки и десятки других - без сомнений, без колебаний, с твердой уверенностью, что в таком-то месте в такой-то час он застигнет беглеца.

Забыть это чувство, что ты побежден еще до начала борьбы. Забыть, что твой противник обладает необычайным даром. Забыть сложный переплет ткани с узелками событий. Забыть обо всем, помнить только одно - где и когда будет этот человек.

- Галерея Ластрема. - Эрлмен кивнул, потом крякнул: такси резко затормозило, пропуская зазевавшегося пешехода. - Сегодня там закрытый просмотр, вход по пригласительным билетам. Выставка откроется только завтра. - Он покосился на Дона, лицо того в неясном свете казалось еще более измученным. - Ты уверен, что он придет?

- Да.

- Но... - Эрлмен пожал плечами, но так и не задал вопроса, который рвался с языка. - "Выставка китайского искусства, - прочел он в помятом каталоге. - Керамика династий Мин, Хань и Маньчжу". Похоже. Вазато тоже Мин?

Дон кивнул, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Он был вымотан, выжат как лимон, но внутри росло ликование. Он знает! Как и почему - сам черт не разберет, но он знает! Клайгер сюда придет, голову на отсечение!

Предъявив свои значки, они миновали дотошного швейцара в ливрее, потом суетливого смотрителя и проследовали в длинный зал, где на сверкающих стеклянных витринах чинно и важно выстроились образчики старинного искусства.

- Завтра все они будут под стеклом, - пояснил смотритель, - но сегодня мы пригласили только избранных и можем себе позволить выставить экспонаты открыто.

- А зачем? - напрямик спросил Эрлмен. - Для чего это надо?

- Вы не знаток, сразу видно, - сказал смотритель. - Не то вы бы знали, что керамика не одними красками хороша. Ее надо еще и потрогать, не только на глаз насладиться, а и на ощупь. Наши посетители все больше коллекционеры, они в этом толк знают. И потом, когда керамика заперта в витрине, ее видно только с одной точки, а тогда всю ее красоту понять невозможно. - Он вдруг растревожился. - Вы не сказали, зачем вы здесь. Надеюсь, не случится ничего такого, чтобы...

- Вам беспокоиться не о чем. - Дон быстрым взглядом обвел галерею, лоб его прорезала складка. - Не обращайте на нас ровно никакого внимания. - В ответ на тревожный взгляд смотрителя Дон улыбнулся. - За одно ручаюсь: вашим экспонатам ничто не грозит.

Успокоенный смотритель поспешил по своим делам.

Дон огляделся и решительно направился в дальний конец галереи.

- Будем ждать здесь. Сами укроемся за витринами, а нам будет видна вся галерея. Когда он придет, иди к лестнице, Макс, отрежь ему отступление.

Эрлмен что-то буркнул в знак согласия, но чуть замешкался, не донеся до губ сигарету.

- Как же так, Дон? Как же это Клайгер сам полезет в мышеловку? Ведь он должен знать, что мы ждем его тут?

- Он хочет посмотреть эту выставку.

- Но ведь...

- Другого случая хорошенько разглядеть и потрогать руками все эти вещи у него не будет. Для него это очень важно, а почему - понятия не имею. Дон говорил резко, отрывисто. - Но он придет, я знаю.

Звучало все это здраво и убедительно, но Дон знал: Клайгер придет вовсе не поэтому. Он хочет увидеть керамику, это верно, но неужели ему настолько этого хочется, что и опасность не страшна? И если так, то почему?

И почему именно сегодня?

Дон ждал, стоя среди сверкающих стеклянных витрин и творений древних гончаров, не сводя глаз с длинной галереи, и никак не мог найти ответ на этот неотвязный вопрос. Казалось, это просто нелепица, но он знал, что ему только так кажется.

Наконец явились первые посетители, они осматривали керамику, слышался сдержанный гул голосов, а Дон все ломал себе голову над мудреной загадкой.

Ведь Клайгер знает, что идет прямо в западню.

И все-таки он придет, это несомненно.

Значит, если Дон не ошибается - а он, конечно, не ошибается, - ради этой выставки Клайгер готов лишиться даже свободы.

Свободы или даже...

РЯДОМ Бронсон привычно вороватым движением сунул руку под мышку, и Дон свирепо зашипел сквозь зубы: - Никакой стрельбы! Понятно? Без тебя обойдется!

В душе он проклинал холодную, бездушную логику Пенна. В войну самое разумное - уничтожать все, чем нельзя воспользоваться, чтобы оно не попало в руки врага; но ведь сейчас не война и речь идет не о машинах и не о боеприпасах.