Грег Иган - Синглетон Страница 5

Необычным, однако, было то, что на каждой стадии расчетов кубиты - квантовые биты, - содержащие те самые числа, были специально связаны с другими, дополнительными, кубитами в компьютере. В результате секция, производящая вычисления, перестала находиться в чистом квантовом состоянии: она вела себя не так, как если бы содержала два числа одновременно, а как если бы существовала лишь равная вероятность содержания любого из них. А это подрывало уже и квантовую природу вычисления - столь же уверенно, как если бы весь компьютер был недостаточно экранирован и связан с объектами в окружающей его среде.

Однако имелась и одна критическая разница: в данном случае экспериментаторы все еще имели доступ к дополнительным кубитам, из-за которых расчет приходилось делать классическим образом. Когда они произвели соответствующее измерение состояния компьютера как целого, было показано, что все это время он оставался в суперпозиции. Одно измерение не могло этого доказать, но эксперимент был повторен тысячи раз, и в пределах погрешности их предсказание было подтверждено: хотя суперпозиция стала недетектируемой, когда они игнорировали дополнительные кубиты, в действительности она никуда не исчезала. Оба классических расчета всегда происходили одновременно, несмотря на то, что они утратили способность к квантово-механическому взаимодействию.

Я сидел за столом, обдумывая этот результат. На одном уровне тут было лишь масштабирование проведенных в 90-х годах экспериментов по «квантовому стиранию», но образ крошечной компьютерной программы, выполняющей операцию за операцией и кажущейся «себе» уникальной и единственной, тогда как в действительности все это время рядом работает ее вторая версия, «не подозревающая» о первой, мог вызвать гораздо больший резонанс, чем эксперимент по интерференции фотонов. Я уже успел свыкнуться с идеей о квантовых компьютерах, производящих несколько вычислений одновременно, но этот магический трюк всегда казался чем-то абстрактным и эфемерным, и как раз из-за того, что составные части компьютера до самого конца продолжали вести себя как сложное целое. Но что поразило меня здесь, так это яркая демонстрация способа, из-за которого каждая калькуляция может казаться четкой классической историей, столь же рутинной, как перебрасывание костяшек на счетах.

Вернувшись домой, Франсина застала меня за приготовлением обеда, но я тут же схватил свой компьютер и показал ей статью.

- Да, я ее видела, - сказала она.

- и что ты думаешь?

Она подняла руки и с притворным страхом отпрянула. - Я серьезно.

- А что ты хочешь от меня услышать? Доказывает ли это имм -

«интерпретацию многих миров»? Нет. Становится ли ее легче понять с помощью такой игрушечной модели? Да.

- Но неужели она не склонила тебя в пользу этой интерпретации?

- не унимался я. - И веришь ли ты, что результат окажется таким же, если его можно будет масштабировать до бесконечности? - От игрушечной вселенной - горстки кубитов - до реальной.

Она пожала плечами:

- Вообще-то, меня ни к чему не надо склонять. Я и так всегда считала ИММ наиболее правдоподобной интерпретацией.

Я оставил эту тему и вернулся на кухню, а она достала для проверки стопку контрольных работ.

Но той ночью, когда мы лежали в постели, я не смог выбросить из головы дельфтский эксперимент.

- Веришь ли ты, что существуют другие версии нас с тобой? спросил я Франсину.

- Полагаю, они должны быть. - Она произнесла это так, словно речь шла о чем-то абстрактном и метафизическом. Те, кто декларирует веру в ИММ, похоже, никогда не желают воспринимать ее серьезно, и уж тем более лично.

- И это тебя не волнует?

- Нет, - небрежно ответила она. - Поскольку изменить ситуацию

я не в силах, то какой смысл из-за нее волноваться.

- Весьма прагматично. - Франсина вытянула руку и стукнула меня по плечу. - Это был комплимент! - запротестовал я. - Я тебе завидую из-за того, что ты смогла так легко с этим примириться.

- На самом-то деле я не примирилась, - призналась она. - Я просто запретила себе развивать эту мысль, а это уже совсем другое дело.

Я повернул голову, чтобы взглянуть ей в лицо, хотя мы едва видели друг друга в темноте.

- А что в жизни приносит тебе наибольшее удовлетворение? спросил я.

- Полагаю, ты сейчас не в том настроении, чтобы поверить слащавому романтическому ответу? - Она вздохнула. - Не знаю. Решение проблем. Приведение всего в порядок.

- А что если на каждую решенную тобой проблему есть кто-то такой же, как и ты, но только он или она, наоборот, терпит поражение?

- Я свои поражения преодолеваю сама. Пусть и они поступают так же.

- Ты ведь знаешь, что это неудачный ответ. Некоторые из них попросту не справляются. Если у тебя находятся силы изменить ситуацию, то всегда сыщется тот, кто их не найдет.

Франсина не ответила.

- Недели две назад я спросил Садыка о временах, когда он занимался разминированием. И он ответил: это занятие приносило ему больше удовлетворения, чем очистка пустыни от обедненного урана. Один направленный взрыв - и сразу видишь, что сделал нечто стоящее. У всех нас в жизни бывают подобные моменты, наполненные чистым и однозначным ощущением успеха: сколько бы мы в своей судьбе ни напортачили, всегда найдется хотя бы одна вещь, которую мы сделали правильно. - Я нервно рассмеялся. - И представь, эта вера меня согревает.

- Однако ничто из сделанного тобой никогда не исчезнет. И никто не придет и не отнимет этого у тебя.

- Знаю. - По коже пробежали мурашки, когда я представил, как моя менее удачливая версия возникает на пороге, требуя свою долю. - Однако это выглядит до отвращения эгоистичным. Не хочу, чтобы все, что делает меня счастливым, оплачивалось кем-то другим. И не хочу, чтобы каждый выбор становился наподобие… драки с другими моими версиями за приз в игре с нулевой суммой.

- Нет. - Франсина помолчала несколько секунд. - Но если реальность такова, что ты можешь с ней поделать?

Ее слова зависли в темноте. Что я могу с ней поделать? Ничего. Но действительно ли я хочу на этом остановиться, подмывая фундамент собственного счастья, когда нет абсолютно ничего, что можно обрести - ни для кого?

- Ты права. Это какой-то бред. - Я поцеловал ее. - Спи, больше не буду лезть к тебе со своей болтовней.

- Это не бред, - отозвалась она. - Но у меня пока нет ответов на эти вопросы.

На следующее утро, когда Франсина ушла на работу, я взял свой компьютер и увидел, что она переслала мне электронную книгу - вышедшую в 90-х годах антологию убогих рассказов на тему «альтернативной истории» под названием «Боже, она полна царей!»(«Му God, It's Full оf Тsars!» - название намекает на знаменитую фразу героя фильма «Космическая одиссея 2001 года», воскликнувшего при виде открывшейся его взору Вселенной: «Му God, it's full of stars!» (Боже, она полна звезд!)) - «Что если бы Ганди был безжалостным солдатом удачи? Что если бы Теодору Рузвельту пришлось отражать нашествие марсиан? Что если бы нацисты убили хореографа Джанет Джексон?».