Герберт Уэллс - История Платтнера Страница 5

Однако это отступление от темы.

С восходом зеленого Солнца появилась длинная улица черных зданий, едва различимая в узком пространстве, и после минутного колебания Платтнер стал по крутому спуску карабкаться по направлению к ним. Спускаться было трудно не только из-за необыкновенной крутизны, но и из-за разбросанных по всей горе скользящих камней. Шум, который происходил при его спуске, казался единственным звуком во всей Вселенной, так как удары колокола прекратились. По мере приближения Платтнера, он стал замечать, что отдельные очертания походили на могилы, мавзолеи и памятники, отличаясь от них только своим черным цветом, в то время как обыкновенно все надгробные памятники бывают белые. Вдруг он увидел, как из самого большого здания стали выходить огромной толпой, как из церкви, какие-то бледноватые, круглые, зеленые фигуры. Они разбрелись в различных направлениях по широкой улице, некоторые из них скрылись в аллеях и снова показались на крутизне горы, другие вошли в маленькие черные здания, окаймляющие дорогу.

Платтнер остановился, пораженный этим зрелищем. Нельзя было сказать, что эти существа «идут», потому что у них не было ни ног, ни рук. Они по внешности напоминали человеческие головы, к которым были прикреплены похожие на лягушачьи туловища. Его так удивил их необыкновенный вид, что он не мог даже испугаться. Они шли по направлению к нему, гонимые холодным ветром, как мыльные пузыри, послушные движущему их сквозняку. Платтнер взглянул на ближайшего к нему и увидел настоящую человеческую голову с необыкновенно большими, широко раскрытыми глазами, полными такого отчаяния и грусти, какого ему никогда не приходилось до сих пор видеть на лице смертного. Больше всего Платтнера удивило то обстоятельство, что существо это не повернулось, чтобы взглянуть на него, а, казалось, следит взглядом за каким-то невидимым движущимся предметом.

Внезапно он понял, что огромные глаза, поразившие его, наблюдают за чем-то, происходящим в том мире, который он только что покинул. Оно все приближалось и приближалось к Платтнеру. Платтнер от изумления не в силах был даже кричать. Подойдя совсем близко к нему, оно издало слабый тоскующий звук. Затем он почувствовал на своем лице легкое холодное прикосновение, и странное существо прошло мимо него, поднимаясь кверху по направлению к гребню горы!

Как молния прорезала мозг Платтнера мысль о том, что эта голова напоминала собой голову Лиджетта. Потом он сосредоточил свое внимание на других, густо усеявших гору головах. Никто из них не напоминал ему своим видом оставленных в Другом Мире людей. Одно или два из них подходили вплотную к его голове, следуя примеру первого, но он судорожно уступал им дорогу. У большинства Платтнер замечал то же самое выражение безысходной тоски, которая отражалась на лице первого, и слышал те же слабые грустные звуки. Двое рыдали, а одно, быстро катясь в гору, было олицетворением дьявольского гнева. Другие были холодны. У некоторых в глазах отражался взгляд, полный удовлетворенного любопытства. По крайней мере, одно из этих нелепых существ пребывало в каком-то радостном экстазе. В продолжение нескольких часов Платтнер наблюдал за тем, как эти существа расползались по горам, и лишь нескоро после того, как они перестали выходить из черного здания, он продолжал свой поход вниз. Темнота вокруг него сгустилась, и ему уже было трудно твердо ступать. Небо над головой было ясное, бледно-зеленое. Он не чувствовал ни жажды, ни голода. Позже, когда ему захотелось пить, он наткнулся на студеный ручей, протекающий в середине узкой долины. Когда в отчаянии Платтнер решил попробовать мох, покрывающий отдельные камни, то нашел его очень вкусным.

Он бродил среди могил, усеивающих долину, тщетно пытаясь найти объяснение этим необъяснимым вещам. Спустя некоторое время он подошел к входу большого здания, напоминающего мавзолей, из которого выходили таинственные головы. Здесь, на базальтовом алтаре, горело несколько зеленых огоньков, а сверху, из купола в центре здания спускалась толстая веревка колокола. На стенах красовались слова, написанные огненными, незнакомыми ему буквами. Пока он размышлял над значением этих предметов, он услышал топот тяжелых ног, гулко разносившийся по улице. Платтнер снова выбежал в темноту, но ничего не увидел. Ему вдруг захотелось потянуть за веревку, но он в последнюю минуту решил следовать за шагами. Бежал он быстро, но нагнать их ему не удалось. На его громкие крики никто не отзывался. Казалось, узкая долина тянется на бесконечное расстояние. Мутный, зеленый свет тянулся по верхнему краю пропасти. Внизу не было видно ни одной таинственной головы. По-видимому, они все были чем-то заняты в верхних склонах. Посмотрев кверху, Платтнер увидел, как они мечутся взад и вперед, быстро летают по воздуху и внезапно останавливаются. Они напомнили ему «крупные снежные хлопья»; только эти были черные и светло-зеленые.

Платтнер рассказывает, что большую часть семи или восьми дней он провел в преследовании гулких шагов, которые ему ни разу не удалось нагнать. Он то погружался в новые бесконечные дьявольские рвы, карабкаясь вниз и вверх по безжалостным равнинам, то бродил по горам и беспрерывно наблюдал стремящиеся к нему лица. Платтнер не считал эти дни. Один или два раза он заметил, что глаза наблюдают за ним, но не разговаривают ни с одной живой душой. Он спал среди скал! В узкой долине не видны были земные предметы, потому что с земли все это казалось далеко-далеко под землею. Как только занимался день на земле, Мир становился видим. Иногда Платтнер спотыкался на темно-зеленых скалах, едва удерживаясь на крутом уступе, а вокруг него раскачивались зеленые ветви сюссексвильских деревьев. Иногда ему казалось, что он проходит по сюссексвильским улицам и, не видимый никем, следит за происходящим в каком-нибудь доме. Потом он сделал открытие, что почти каждому живущему на земле соответствовала одна или несколько этих движущихся голов, что за каждым человеком в нашем мире непрестанно следит такое беспомощное бестелесное существо!

Кто они — эти Сторожа Живых? Платтнер никогда ничего об этом не узнал. Но двое, которых он вскоре встретил, были схожи с его детским воспоминанием об отце и матери. Время от времени другие лица устремляли на него свои глаза: глаза, похожие на глаза умерших людей, преследующих его, нанесших ему вред или помогавших в дни его юношества и зрелые годы. Когда они смотрели на него, Платтнера охватывало какое-то огромное чувство ответственности. Он пытался заговорить со своей матерью, но она ничего не ответила. Она смотрела грустно, пристально и нежно — казалось, с легким упреком — в его глаза!