Владимир Митыпов - Внимание: неопитеки! Страница 5

— Это пройдет, — примирительно сказал я на всякий случай и налил ей коньяку. — Давай лучше выпьем.

— Зачем я сюда пришла? Сама не понимаю... — Она, не глядя, взяла коньяк. — Они неизлечимы... — Она еще раз медленно оглядела зал. — Пьют, жрут, потом им подай девку, и чтоб морду кому-нибудь набить. У-у, с-скоты... А впереди целая ночь... и опять...

Мне показалось, что она всхлипнула.

— Неужели все так плохо? — осторожно спросил я, чтобы как-то поддержать разговор.

Она вдруг зло посмотрела на меня, резко поднялась и, процедив сквозь зубы: «Студень!», куда-то ушла.

— Не связывайтесь с ней, послушайтесь моего совета.

Я повернул голову. Мой тучный сосед, наклонясь в мою сторону, доверительно продолжал:

— Я ее вижу здесь третий вечер, и каждый раз у нее скандалы. Вчера, например, она облила черным кофе бразильского коммерсанта... Кстати, вы не знаете, как зовут вон ту, которая слева? — он кивнул на эстраду.

— Алтея Гирон, — наугад брякнул я, чтобы отвязаться от непрошенного собеседника.

— Ага, — удовлетворенно прохрипел сосед и, медленно наливаясь темной кровью, стал смотреть на эстраду. Там появилась четвертая танцовщица, которая под веселое жеребячье ржанье саксофона мимоходом освобождалась от одежд.

Где-то у выхода возник шум, кто-то вскочил, завизжала женщина. Туда спешил метрдотель и мелькало красное платье. Дело это, видимо, было обычное, потому что большинство продолжало смотреть на эстраду, а оркестр играл без всякой заминки.

Но тут произошло что-то еще. У выхода внезапно наступила тишина. Три молодых человека, сидевшие с девицами за два столика от меня, пригибаясь и опрокидывая стулья, бросились влево, — видимо, к запасному выходу.

От дверей раздалось несколько торопливых выстрелов. Бежавшие парни попадали на пол, прикрываясь столами. Один из них, присев за стойкой бара, палил из пистолета.

С визгом и грохотом все шарахнулись к стене направо, кто-то лег. Ни оркестра, ни девиц на эстраде уже не было.

Я одним прыжком оказался за бронзовым львом, и вовремя, потому что у выхода коротко простучал автомат. Раздался пронзительный, режущий уши крик, над белоснежным столом, усыпанным льдинками битого хрусталя, на мгновенье показалось залитое кровью лицо с черным провалом рта и исчезло, увлекая за собой скатерть. Недалеко от меня, цепляясь за ствол декоративной пальмы, медленно сползал на пол рослый парень со стриженным затылком. В просвете между сдвинутыми в кучу стульями, замирая, дергалась неестественно длинная женская нога в лаковой туфельке.

Кто-то догадался выключить свет, и одновременно с этим вспыхнули квадраты в полу. В мигающем полумраке около меня вдруг оказалась давешняя особа в красном. Она присела, быстро нашарила около себя бутылку и, крикнув с веселой злобой: «Бей их!», швырнула ее куда-то и истерически расхохоталась.

Еще раз глухо прогремела автоматная очередь, зазвенело стекло, от моего льва с визгом отрикошетила шальная пуля. Девушка вскрикнула и мягко навалилась на меня. После этого все стихло, лишь стонали раненые, и кто-то задыхаясь рыдал.

За окном, набирая скорость, проскочила длинная черная машина — по-моему та, которую я видел у входа. И почти сразу же послышался стремительно нарастающий вой сирены. Через минуту в дверях замелькали лучи фонарей, и кто-то громко и властно распорядился:

— Зажгите свет!

Когда свет зажегся, по проходу между столами уже шли деловито-озабоченные полицейские, а в дверях маячили белые халаты и носилки.

Беспокойная особа в красном, хлопая глазами, медленно приходила в себя за моим столиком: пуля оцарапала ей лоб.

Бледные официанты торопливо убирали осколки и приводили в порядок столы.

Заплаканные женщины и встрепанные мужчины, срываясь на крик, все разом что-то говорили невозмутимому полицейскому офицеру, за спиной которого растерянно топтался метрдотель. Кто-то плача помогал укладывать на носилки громко вскрикивающих раненых. На ходу доставая блокноты, появились не то детективы, не то репортеры.

Мой тучный сосед снова сидел на своем месте, что-то доедал и выжидательно посматривал на эстраду.

— И часто у вас здесь так бывает? — спросил я девушку. Она прижимала к ране салфетку и мрачно смотрела, как маленький лысоватый врач, чем-то напоминающий нахохленного воробья, с привычной небрежностью осматривает труп.

— Здесь — не знаю, а вообще-то почти каждый вечер. Понасмотрятся боевиков, моча ударит им в голову — тогда держись от них подальше. На той неделе сожгли парня с девушкой.

— Ну и ну, — пробормотал я. — А я думал, знаменитый курорт, респектабельные люди...

Девица желчно фыркнула.

— Респектабельные! Они-то как раз хуже всякого скота... Слушай, там за эстрадой есть маленькая дверь. Давай сбежим отсюда, а то полиция затаскает: как да что... Пошли.

Я оставил на столике деньги, и мы в суматохе незаметно выскользнули из зала. Беспрепятственно пройдя мимо каких-то дверей, кухни, кладовых, мы оказались в полутемном дворе.

— Как тебя зовут? — спросил я, когда мы вышли на освещенную улицу.

— Кэтти, а тебя?

— Рэй, — по привычке я чуть было не наклонил при этом голову, но сдержался, чтобы не выглядеть «про», как выразились те девицы, что предлагали мне портсигар.

— А ты ничего парень, — Кэтти взяла меня за руку. — Хочешь, пойдем ко мне? Только ты не подумай... не стоит шататься ночью по улицам, если у тебя нет своей компании.

— Чего нам бояться, таким славным ребятам, — сказал я как можно беззаботнее. — А ты что здесь делаешь?

— Я работаю художником в рекламном агентстве. Надоело, я не знаю, куда бы уехала, только бы подальше отсюда.

Я искоса посмотрел на нее. Сейчас она была совсем не такой, как в ресторане: задумчивое лицо, на губах тихая, грустная улыбка, и вся она казалась такой беззащитной, что заныло сердце.

— В чем же дело — садись и езжай куда-нибудь.

— Думаешь, так легко? — она негромко и как-то безнадежно рассмеялась.

— Правда, сейчас я познакомилась с одним, может, думаю, он поможет чем-нибудь. Вообще-то и он такой же гусь, как все... Слушай, а ты меня не устроишь куда-нибудь, чтобы можно было отсюда уехать? Я тут больше не могу...

Мы вышли на небольшую овальную площадь с фонтаном, и на противоположной стороне ее я увидел свой отель. «Сабина, сабина, сабина», — бежали по фасаду зеленые и красные надписи.

— Вот здесь я живу, — сказал я, останавливаясь.

— Значит, я проводила тебя домой? — Кэтти улыбалась и изучающе смотрела мне в глаза. — Ты в каком номере живешь? Я тебе позвоню завтра. Можно?

— Угу. Я живу в двести шестнадцатом.