М Емцев - Аналогия Страница 5

- Это звуковая интерпретация сверхжестких лучей, - сказал Лев, - на них "работают" песчинки.

- Это напоминает мне крик сиреневой планеты в миниатюре, - заметил Ярцев.

Лев взял колбу с горсткой сиреневого песка.

- Усиливаю свет, - сказал Лев, включая лампу.

Зудение усилилось, в него ворвалась стонущая нотка.

- Встряхиваю. - Лев болтал песок в колбе, и звук вибрировал.

- Уменьшаю освещенность. - Он выключил свет, и звук превратился в далекий вой, как будто за десятки километров ревела горилла.

Вдруг аппарат громко щелкнул, потом протяжно басовито загудел, потом снова щелкнул... Лев бросился к нему и повернул рукоятку.

- Вот черт, никак не удается провести опыт до конца! Все время что-то мешает. И аппаратура как будто в порядке.

- Слушай, Левушка, а ты этих песчинок не боишься? Как-никак излучение, лежащее по жесткости за гамма-лучами, оно должно быть страшно зловредным? - спросил Ярцев.

- Ничего подобного. Элементарный пример диалектики в науке. Кажется, следовало бы ожидать, что это излучение будет еще жестче, еще опаснее, чем гамма-лучи. А получается все наоборот. Количество переходит в новое качество. Это излучение безопасно и обладает абсолютной проникающей способностью. Когда прилетим на Землю, я предложу его для универсальной радиосвязи. Жаль, с Родионовым погиб мой первый вариант излучателя.

И вот здесь Акимчук вновь почувствовал странное и сильное волнение. Будто кто-то невидимый сразу ухватил за все окончания нервов в его большом теле и потянув напряг их до предела. Предчувствие мысли, новой мысли, вошло в его душу. Почему-то волнение надо было скрыть, и Акимчук спросил громким звенящим голосом:

- А что, собственно, делал Родионов с твоим излучателем?

- Сначала он стал ловить все излучения, какие имелись на планете. Сделать это было несложно, тот мой универсальный приемник был еще чувствительнее, чем этот, оставшийся. Вскоре Родионов передал мне на звездолет, что обнаружил необыкновенно мощное сверхвысокочастотное излучение. Сейчас стало ясно, что это излучение песка. Затем Родионов начал зондировать планету различными типами излучений. Когда он уже почти все сделал и оставались только высокие частоты, начался ураган.

Акимчук вскочил и выбежал из лаборатории. Лев недоуменно потер лоб, глядя ему вслед.

- Что с ним?

- Кто ж его знает? - уклончиво сказал Ярцев. - Пойдем к нам в кабину и там поговорим. Мне пришла в голову интересная мысль.

Акимчук стоял у стола и с каким-то неистовством всматривался в фотографии, сделанные Львом. Ярцев тоже взглянул из-за его спины и сказал:

- Когда я смотрю на эту планету, целиком охваченную ураганом, мне приходит мысль... знаешь, о чем?

- О чем? - спросил Лев.

- Мысль о погибшей цивилизации. Да, да, не смейся, именно о древней мудрой цивилизации. Если это допустить, сразу все становится на место.

- Саша, - перебил его Акимчук, - где тот иллюстрированный журнал, который ты мне недавно показал?

- Вот он, на твоем кресле.

Ярцев расхаживал по комнате, возбужденный и приятно взволнованный. Четкая картина вырисовывалась в его мозгу. Черт побери, как же он не догадался раньше? Действительно, это так, только так.

- Представь себе высокую культуру, материальную и нравственную. Глубокое владение тайнами природы, умение управлять стихией, высшая форма организации общества. Это они, обитатели планеты, построили великолепные вечные полупроводниковые солнечные батареи, которые пережили своих создателей. Это они создали города, погребенные сейчас под слоем песка. Они жили здесь, развивались, боролись и побеждали природу так же, как и мы, люди. Мы еще многого не знаем об этой планете. А если порыться в песках, мы наверняка найдем интереснейшие памятники, свидетельствующие о высокой культуре этих сухотян.

- Саша, может лучше - сухотников? - поднял брови Лев.

- Ты лучше слушай. И вдруг, а может и не вдруг, что-то произошло. Как это произошло, покажут будущие исследования. Мы, безусловно, не оставим так эту планетку, несмотря на ее скверный характер. Может быть, произошла катастрофа, а может, жители планеты знали, что она произойдет, и вынуждены были покинуть этот мир, чтобы найти и заселить другую планету. Одним словом, пришла беда, и планета осталась без мыслящих существ.

- Они бежали, позабыв выключить свои солнечные электростанции, заметил Лев.

- Может оказаться, что их вообще нельзя отключать и пришлось бы взрывать. Это еще следует выяснить. Так вот, планета осталась без разума, без руководства... Энергия, вырабатываемая станциями, поглощалась атмосферой и верхними слоями почвы. Этот процесс длился миллионы лет. Отсюда такая "нервная" электрическая обстановка на планете, ионизация, электризация и прочее и прочее.

Внезапно Акимчук оторвался от фотографии и шагнул к Ярцеву; он был возбужден.

- Как ты думаешь, почему двигался песок? - отрывисто спросил он. Почему он вообще движется, течет, завихряется, образует смерчи на планете, где практически нет ветра? Ведь там не было ветра, который мог бы создать такой сильный ураган. Там нет ветра такой силы, ты понимаешь это?

Ярцев сердито посмотрел на него. Плавный ход мыслей был нарушен. Можно волноваться, но зачем повышать голос?! И что это за тон в научном споре?

- Это неважно, - резко ответил он, - это совсем неважно!

Акимчук махнул рукой и бросился в кресло. Он прикрыл лицо руками, напряженно думая. Пальцы его вздрагивали, на висках собрались морщины.

На озабоченный и настороженный взгляд Льва Ярцев только пожал плечами. Откуда он знает? С главным пилотом творится что-то неладное, он слишком нервничает.

Главный пилот переживал сильное душевнее потрясение. К нему пришло неожиданное озарение, потрясшая его мозг догадка, столь же величественная, сколь и простая. Все стало ясно и понятно. Состояние его было близко к экстазу. Это была награда за многолетнее неудовлетворенное желание, за скрытый непрерывный поиск, за тысячи обидных неудач и промахов. Не случайная находка, а цепь строгих логических представлений и неуемное, непреодолимое желание, страсть ученого-искателя привели его к конечному выводу. Но пока это было открытие, так сказать, для себя. Оно убеждало только его одного и никого больше. Ему было ясно все, что произошло и почему произошло. Он даже твердо знал, что надо сейчас делать.

И для того, чтобы делать, он должен был все рассказать. Он должен был передать друзьям свою убежденность. Надо было поднять завесу над бездной невыраженных мыслей и неопределенных ощущений, через которую пролегал путь к догадке. Он не знал, как он догадался, но точно знал, что догадка его верна.

Акимчук встал и негромко сказал: