Виталий Сертаков - Страшные вещи Лизы Макиной Страница 5

Ну, подваливает девочка-одуванчик, все у нее тип-топ, санкнижка, прописка, не курит и за гроши коробки таскать готова. И торгует честно, до копеечки отчитывается, пока в доверие не войдет. А там рано или поздно приходит день, когда хозяину некогда вечером за баблом заехать. Это они, дураки, ее проверяют, пасут даже на выходе с рынка. Раза три так проверят — и успокаиваются. Дальше все просто: в одно утро нет ни продавщицы, ни денег, и паспорт лажевый, и прописка...

— Ладно, — сказал я, — попробую, только чтобы не отзванивать про меня нигде, если выгорит!

Ну, сошлись мы на сотне бачков, хотя парни и не ожидали ничего хорошего — уже прошло почти три недели. Я им сразу сказал, что так даже лучше: наверняка девка уже где-то «трудится». Дали фотку этой продавщицы, из санкнижки, я запомнил, и поехали мы по рынкам. Шесть рынков объездили — ничего, а на седьмом я ее засек. Перекрасилась в каштановый цвет, и очки темные нацепила, родинка на Щеке какая-то. Мужики эти не поверили.

— Не она! — говорят. — Вообще не похожа! Тут тысячи баб, и все прически одинаковые!

— Ну, как хотите, — отвечаю. — Если баксы мои зажали, так сразу и признайтесь, фиг ли мозги-то компостировать?

Проследили, короче, за этой девкой. Смотрю, вроде как в метро идет.

— Ну что, за ней? — Гоша спрашивает. — Прижмем, с карточкой сравним?

— Не надо, — говорю. — Она сейчас наверх выйдет, на той стороне проспекта.

— Ты-то откуда знаешь? — Мужики на меня выпучились.

Что мне им ответить? Я еще тогда не знал, что материи всякие чувствую...

А телка эта на самом деле с другой стороны перехода наружу вышла и в тачку садится. Я на номер, на того, кто за рулем, посмотрел и говорю:

— «Опель» этот трижды уже видел, у нашего рынка, и еще на Соколе. И чувака этого видел, а с ним других двоих, обоих узнать могу. На Черкизовском, на стоянке. С этим водилой другая девица сидела, не эта. Ее я тоже помню, месяца два назад на нашем рынке маргарином торговала. Только не в вашем, кофейном тупичке, а на параллельной аллее. Вроде бы восемьдесят шестое место, но точно не помню... И еще, — говорю. — Та девка, с маргарина, тоже перекрасилась и рожу чем-то пудрит.

Ну, тут Гошины друганы кофейные малость офигели и вспомнили, что маргаринщиков вроде тоже кто-то нагрел... И начинают они хвататься за телефоны, чтобы ментов знакомых подтянуть, но тут я им говорю:

— Вы лучше с ее новыми хозяевами на этом рынке замутите, тогда разом всех повяжете, а меня прошу не впутывать. Я еще пожить хочу и от всего откажусь!

Вот и все, отмазался, как ни просили. Дали потом, правда, сто пятьдесят гринов, а чем у них закончилось, мне наплевать. Гоша думал-думал и предложил мне агентство детективное на пару открыть. С таким зрением, говорит, глупо палеными трубками торговать...

Я не стал упирать, что зрение у него не хуже моего. Просто они не запоминают, они смотрят, но не видят... А в шпионы я ни за какое бабло не пойду, еще не хватало кому-то подчиняться! Нетушки, мне этой муштры в школе по горло хватало, я после рынка твердо решил, что ни на кого горбатиться не буду. Вот подзаработаю и свое дело открою. Для начала тоже палатку возьму, с играми и музыкой, а там поглядим...

— Какой из меня, на фиг, детектив! — сказал я. — Больше делать нечего, как за женами чужими следить! Мне таких геморроев даром не надо!

Такой я гордый был, аж жуть...

Влезать ни во что не хотел, а в результате в такое влез...

Вот когда Макины в наш дом переехали, я сразу заметил, первей наших старушек. Если бы с телефонами бегал, не заметил бы...

Если честно, лучше бы я ничего не видел и не слышал...

Глава 3

«САША + ЛИЗА =...»

Какой-то дебил накарябал в подъезде «Саша + Лиза =...» У нас придурков хватает, я даже думаю, что знаю, кому башку отвернуть. Никаких любовей не было, и быть не могло. Я вообще лет до тридцати не собирался ни в кого влюбляться: все эти сопли, поцелуйчики меня мало трогали. Правда, еще до того как я ногу сломал, мы со Светкой, из параллельного, пару раз сосались на лестнице, но это не в счет. После Светки была Грачиха, с рынка, — ну, у нее кликуха такая, челку черную лаком полирует. Я на нее кучу бабок потратил, а потом узнал, что она с половиной пацанов перетрахалась...

Какая там любовь? Я Грачихе сперва рожу хотел испортить, но тут как раз сломал ногу, а потом появилась Лиза, и мне стало не до баб. Так уж вышло, и любовь тут ни при чем.

Ну, может, самую малость...

Потому что принято как? Приходит машина с мебелью — значит, в наш дом переехал кто-то. А Макины никакой машины с мебелью не заказывали. Я у окна сидел. Сперва ее приметил, а на следующий день — ее отца. То, что он отец, я сразу догадался: очень похожи, и Лиза, когда торопится, руки при ходьбе так же держит. И еще: я первый догадался, что она без матери. Не знаю, как это объяснить. Мало того, мне показалось, что и с отцом она как-то не так...

И еще... Я не телепат, ни хрена я в тот день не почувствовал. Как в книжках пишут, мол, сердце заколотилось, и «ледяная рука страха схватила его за горло»...

Ничто меня за горло не хватало. Мне было наплевать и растереть, кому старая дура Ярыгина сдала квартиру. Раньше мы с ней цапались, она ходила к матери жаловаться, что я музон громко врубаю, а потом сама съехала, а хату начала сдавать. А как она пропала, так и я музыку забросил. Некогда стало...

Они переехали в наш дом, я сразу понял, что в тридцать восьмую на четвертом, прямо над нами. Макина удивилась, когда я ей об этом сказал. Наверное, тогда она и заметила меня в первый раз. Не то чтобы совсем до того не замечала, а так, ну... всерьез заметила. Она удивилась, и я объяснил, что по звуку лифта умею считать этажи, слева и справа все занято, остается двухкомнатная, она на площадке только одна, там это тридцать восьмая. А раз они переехали без вещей, значит, снимают, а трешку им снимать дорого. Кроме того, сдать им хату могла только Ярыгина — у ее дочери другая квартира есть.

Первый раз мы с ней во дворе встретились. От школы я еще был освобожден, и мать взяла с меня честное письменное слово, что с костылем на рынок не поеду. Но в магазин я уже наловчился прыгать, без проблем. Вот я и прыгал из магазина, а она вроде как из школы. Я не оговорился насчет «вроде как», но Лизе ничего не сказал. Мало ли, у кого какие причины с пустым портфелем ходить, есть люди, у которых странности и почище. Просто я сразу засек, что портфель она для виду таскает. Лиза спросила:

— Ты тот парень в окошке? Это ты мне улыбался?

Мне стало так приятно, что она меня тоже запомнила. Тут надо сразу отметить: Макина показалась мне не просто некрасивой, а настоящей уродиной. Внешне то есть мне в ней все показалось отвратным, дальше некуда. А кому понравится — метр с кепкой и вся квадратная? Волосы тоже некрасивые, неровно стриженные и под уродской лыжной шапочкой. И шмотки некрикливые, без зазнайства, хотя ее во что ни одень, все равно никто внимания не обратит.