Уильям Тенн - Снаряд-неудачник Страница 5

— Вот, значит, как? Скажите ему, чтобы шел прямо в... Сахару! Интересно, как эта змея запоет, если поднять напряжение нитей «стиффлица» до средней отметки? Или пощекотать его нервные клетки, — кстати, марсиане так же трусливы, как Ионийские скелники?

— И даже еще трусливее, — пожал я плечами. — Но только в том случае, когда это каким-то образом касается добровольного самоуничтожения. Они весьма стойко — особенно пириты — ведут себя под пыткой. А эта личность достаточно много знает о правительстве Земли, чтобы понимать, что в случае убийства важного пленника мы рискуем не меньше, чем в случае поцелуя с этим самонаводящимся снарядом. Вот почему я отнюдь не уверен, что он расколется, даже если я санкционирую подобные меры убеждения.

— А как насчет психологического прощупывания? Всем известно, что потребность в воде так называемых цивилизованных марсиан фантастически высока. Может быть, жажда заставит его?..

Я обдумал этот вариант.

— Во-первых, трудность в том, что Дидангул был доставлен сюда непосредственно из ванны, где он еще и пил в свое удовольствие. У нас не хватит времени ждать, пока у него возникнет существенная жажда.

Со стороны носа корабля послышались два глухих удара.

— Мистер Висновски только что отбыл, — доложил второй офицер.

Капитан Скотт и я поспешили к голубому экрану, на котором крошечная оранжевая точка двинулась по выпрямляющейся дуге к неправильной формы снаряду. Через некоторое время оранжевая точка пошла по другой кривой и резко двинулась в направлении, противоположном направлению полета «Солнечного удара».

— Снаряд не последовал за ним, — вздохнул Скотт. — Уму непостижимо, но спасательный катер не смог притянуть его! Разве такое возможно?

Однако именно это и произошло. Висновски, явно заметив неудачу своего маневра, развернулся и по сужающейся спирали вновь начал приближаться к снаряду. Изломанная коричневая масса полностью игнорировала его крошечное суденышко. Она упрямо продолжала преследовать нас.

— Безумный идиот! Он намеревается... он пытается... Где переключатели в этом коммуникаторе?!

Скотт обхватил закругленную панель обеими руками и почти сунул внутрь свою крупную голову.

— Мистер Висновски! Вы что, хотите взорвать снаряд прямым столкновением? Отвечайте мне, мистер Висновски! Говорит ваш командир!

Лицо астронавта возникло в диске прибора.

— Больше ничего не остается, сэр. Я не могу заставить его идти за спасательным катером. Я протараню его и...

— Я вам покажу таран, Висновски! Я вас разжалую до уборщика третьего класса! Я не позволяю своим офицерам самим решать, стоит ли им выбрасывать жизнь на ветер! Вы слышите меня?! Немедленно возвращайтесь на корабль! Немедленно, Висновски! Разве вы не знаете, что такое сложное оружие не может взорваться от простого столкновения с инородным телом?

Спасательный катер продолжал двигаться по спирали. Еще два-три витка — и...

— Я знаю, что шансов взорвать его немного, сэр, но в нынешних обстоятельствах даже малейшая надежда...

— Такие вопросы уполномочен решать только я! — завопил капитан. — Вы нам нужны как астронавт, Висновски. Наш единственный шанс избежать столкновения зависит от вашего присутствия на мостике рядом со мной. Вы жизненно необходимы мне для принятия решений. Возвращайтесь на корабль, Висновски, или я клянусь всем святым, что лично сдеру с вас погоны и раздену до самых подштанников!

После этой весьма заковыристой угрозы наступила тишина. Затем оранжевая точка изменила курс и под острым углом отошла от приближающегося снаряда. Она двинулась обратно к кораблю. Все мы с облегчением вздохнули.

Через несколько минут послышался высокий звук, и мы ощутили легкий толчок — спасательный катер вернулся на «Солнечный удар».

Капитан Скотт подошел к штурманскому столу и налил в стакан воды из графина.

Услышав позади какой-то треск, я повернулся, подняв «стиффлиц». Дидангул, плотно обмотанный золотыми нитями, тянул длинный коготь к бутылке с водой.

Вот ведь жадина! Он практически только что вылез из ванны, но стоит только поместить марсианина где-нибудь рядом с водой, просто чтобы он видел что-то мокрое...

Он заметил мою ухмылку и выпрямился.

— После этого фиаско готовы ли люди согласиться на предложенную сделку? — просвистел он.

Я не потрудился ответить. Откуда он узнал, что именно происходило? Это на секунду озадачило меня. Любой марсианин, исповедующий культ пиритов или еще какой-нибудь культ, считал ниже своего достоинства изучать столь примитивный язык, как универсальный земной. И тут до меня дошло, что он видел всю операцию на экране. Да, эти ребятки были, прямо скажем, наделены интеллектом выше среднего.

— Теперь наше положение ухудшилось, — нервничал Скотт. — Излучение от спасательного катера увеличило ускорение снаряда примерно до девяти и одной десятой гиро. Времени осталось немного. Слышите треск? «Солнечный удар» не предназначен для таких суровых испытаний — нагрузка слишком велика для него.

Я прислушался: странный треск под ногами становился все громче. Чувствуя, что у меня на лбу выступил пот, я сам потянулся за водой. И внезапно застыл на месте.

— В чем дело? — шепнул мне капитан. — Есть идея?

— Ну, в некотором роде. Я как раз думал о том, что означает вода для такого высокоцивилизованного марсианина, как Дидангул. Она олицетворяет саму суть жизни. Вода — это один из тройных образов в марсианском языке, означающих жизнь. Кроме того, она служит своего рода эквивалентом высшей формы роскоши, богатейшей награды, побудительной причины для стремления к светскому успеху. Аристократический марсианский ученый интересуется любой исследовательской деятельностью, кроме вопроса ирригации их пустынных земель, как унижающего саму концепцию исследования. Я как раз подумал...

— Но вы сами сказали, что он не скоро испытает жажду!

— О, Дидангул вовсе не испытывает жажды. Но вода для него — нечто большее, чем просто физическая необходимость. Это потребность эмоциональная и интеллектуальная. Особенно вода, которая находится рядом, но при этом остается недосягаемой. Нам трудно представить силу этой потребности, но ее оказалось достаточно, чтобы из желания добраться до влаги, содержащейся в телах пятнадцати тысяч живых людей, подвергнуть их мучительному обезвоживанию. Попробую кое-что предпринять.

Я беспечно подошел к штурманскому столу и налил себе воды. Закончив пить, я причмокнул губами и счастливо вздохнул. Затем двинулся обратно к огромному марсианину, взбалтывая воду в графине. Я молча поднял перед ним графин.

Пленник содрогнулся и попытался выпрямиться. Затем мучительным, почти умоляющим жестом он попытался дотянуться когтистыми лапами до сосуда с водой, но мешали прочные нити. Ухоженные заостренные когти громко заскребли по стеклу.