Айзек Азимов - Постоянная должность Страница 5

— Кэп Энсон дал ей несколько глав для тебя. Больше ей нечего сказать.

— Ладно, я все равно хочу поговорить с ней. — Он поднялся по лестнице. Как делишки, Джинни? — Он наклонился и обнял дочь. Скоро ей исполнится двенадцать.

— Мама заставила меня лечь сразу же после ужина. А теперь мне показалось, что ты пришел, вот я и вышла посмотреть.

— Я этому рад, Джинни.

— И, кроме того, у меня есть для тебя поручение.

Через несколько лет Джинни станет такой же высокой, как и ее мать. У нее и сейчас темные гладкие волосы и широко расставленные карие глаза матери. Но кожа белее, как у отца. Джинни сказала:

— Кэп Энсон остановил меня, когда я была на улице…

— Точно в пять часов, — улыбнулся Брэйд.

Он знал на собственном опыте о пунктуальности старика и снова почувствовал стыд, что подвел его. Но он не был виноват, ничуть не был.

— И он дал мне конверт, — сказала Джинни, — и велел передать тебе, когда ты придешь домой.

— Он злился?

— Ну, знаешь, он стоял очень прямо и не улыбнулся ни разу.

— А конверт у тебя?

— Сейчас. — Она сверкнула пятками и через мгновение вернулась с толстым пакетом. — Вот он.

— Большое спасибо, Джинни. А сейчас, пожалуй, тебе лучше вернуться в постель. И не забудь закрыть дверь.

— Хорошо, — сказала Джинни и легонько дотронулась до его руки. — У тебя с мамой секретный разговор?

— Мы просто не хотим беспокоить тебя. Поэтому закрой, пожалуйста, свою дверь. Доброй ночи!

Он распрямился, чувствуя, что у него несколько онемели колени. Рукопись Кэпа Энсона он сунул под мышку. Но Джинни не уходила и продолжала смотреть на него глазами, сверкающими неутолимым любопытством.

— Какая-нибудь неприятность в университете, па?

Брэйду стало не по себе: «Неужели она подслушивала?»

— Почему ты об этом спрашиваешь?

Было видно, что она очень взволнована.

— Профессор Литтлби тебя уволил?

Брэйд глубоко втянул воздух:

— Очень глупый вопрос, мисс. А теперь марш в свою комнату! Никто не увольняет твоего отца. Иди!

Джинни ушла. Она закрыла дверь, но не плотно, и Брэйд захлопнул ее.

Вниз он спускался со смешанным чувством. Сердиться на Джинни не имело смысла. Пожалуй, следовало бы ее успокоить. Если ей передалось чувство неуверенности, испытываемое родителями; то виноваты в этом только они.

Все это заставило его отказаться от мысли сообщить Дорис свой вывод о случившемся обходным путем. «Пусть узнает все без обиняков», — сердито подумал он.

Он взглянул ей прямо в лицо и сказал:

— Вся беда, Дорис, вот в чем: смерть Ральфа Ньюфелда не была случайной.

Она воскликнула с ужасом:

— Он сделал это намеренно? Покончил самоубийством?

— Нет. Зачем ему ставить сложный эксперимент, чтобы покончить с собой? Просто его убили.

ГЛАВА 3

Дорис сердито взглянула на мужа, рассмеялась и сказала:

— Ты с ума сошел, Лу! — Голос ее прервался, и глаза расширились. — Ведь там были полицейские? Это они сказали?

— Конечно, там были полицейские. Но они этого не говорили. Считают, что это несчастный случай.

— Ну и оставь все на их усмотрение.

— Они мало знают, Дорис. Они же не химики.

— А какое это имеет значение?

Брэйд рассеянно посмотрел на кончики своих пальцев, а затем выключил торшер. У него начиналась головная боль. Достаточно было мягкого света из кухни. Он сказал:

— Ацетат и цианид натрия могли находиться в одинаковых банках, и Ральф мог взять не ту банку. Но все равно ошибиться он не мог.

— Почему?

— Ты бы поняла, если бы сделала это сама. Для детектива, расследующего дело, оба реактива — одинаковые белые кристаллы. На самом деле они различаются. Ацетат натрия сильнее поглощает атмосферную влагу, чем цианид, поэтому его кристаллы слипаются плотнее. Такой химик, как Ральф, даже с завязанными глазами узнал бы, что он набирает шпателем из банки — цианид или ацетат.

Дорис сидела на диване, не двигаясь. В полутьме ее фигура казалась зловещей. На темной ткани платья резко выделялись ее бледные руки.

— Кому ты говорил об этом? — спросила она.

— Никому.

— Я бы не удивилась, если бы проболтался. Ты иногда бываешь чрезвычайно странным, а сейчас — более чем странный, попросту сумасшедший.

— Почему?

— Ну, посуди сам. Литтлби обещал, что в этом году тебя утвердят на постоянную должность. Ты же сам говорил.

— Не совсем так, милая. Он сказал, что одиннадцать лет ожидания достаточно большой срок. Это могло означать и то, что он попросит меня подать заявление об уходе или же просто уволит, как предположила Джинни. Кстати, ты считаешь правильным, что девочка уже сейчас обеспокоена нашим необеспеченным будущим?

— А разве лучше внушать ей ложную уверенность? Не уклоняйся от темы, Лу. Тебе необходимо получить эту должность.

Голос Брэйда немного дрожал, хотя оставался тихим:

— Но речь идет об убийстве, Дорис.

— Нет. Речь идет о твоей должности. Смерть одного из твоих аспирантов Литтлби может использовать как предлог, чтобы задержать твое повышение. Если же ты будешь твердить об убийстве и поднимешь шум, то это окончательно решит твою судьбу.

— Я не намерен… — начал Брэйд.

— Я знаю, что ты не намерен быть осмотрительным, а вскоре сочтешь своим долгом выкинуть какой-нибудь фортель. Долг перед факультетом или перед обществом… Дурацкий долг перед всеми, кроме собственной семьи.

— Мне кажется, что ты все это недостаточно продумала, Дорис. Если в университете произошло убийство, я просто не могу закрывать на это глаза. Химическая лаборатория не то место, где может спокойно разгуливать убийца. Разве долг перед моей семьей заключается в том, чтобы мне стать возможной жертвой следующего убийства?

— Господи, почему именно ты?

— А почему кто-либо другой? Почему Ральф, а не я?

— Да включи ты свет! — Резким движением она сделала это сама. — Ты просто невыносим. Твой дурак аспирант ухитрился взять цианид и не заметить этого. Это факт. И твоя болтовня тут ничем не поможет. Человек не безошибочно работающая машина. Он может быть рассеян, обеспокоен, рассержен, взволнован, нездоров. Он может допустить уйму ошибок, даже невероятных. Это и случилось с Ральфом.

Брэйд покачал головой. Свет снова мешал ему, но он не стал его выключать.

— Дело не в этом, Дорис. Есть веские доказательства. — Он говорил медленно, тщательно подбирая слова, чтобы она поняла все до конца. — Ральф работал очень методично и тщательно. Он задолго и заранее готовил реактивы, чтобы не прерывать эксперимента, когда чего-нибудь не окажется под рукой. Например, он положил по два грамма ацетата натрия в каждую из десяти колб Эрленмейера, и этого хватило бы ему на проведение полной серии экспериментов. Когда детектив ушел, я осмотрел стол Ральфа и обнаружил еще семь неиспользованных колб. Я взял раствор азотнокислого серебра и проверил каждую колбу. Если бы в колбе имелось хоть микроскопическое количество цианида, то при добавлении первой же капли раствора появился бы белый осадок — цианистое серебро. Но этого не случилось. Тогда я взял колбу, которую Ральф использовал в своем последнем эксперименте. На дне еще что-то оставалось — несколько кристаллов, прилипших к стеклу, Я растворил их, добавил азотнокислое серебро и получил осадок. Хлористое серебро тоже оставляет белый осадок, но он не растворяется, если потрясти пробирку, а осадок цианистого серебра растворяется. Счастье, что Доуни не вник в дело по-настоящему.