Роджер Желязны - Двери лица его, пламенники пасти его Страница 5

Он произвел звук, подобный богу, играющему на органе.

И посмотрел на меня!

Я не уверен, что его глаза видят также, как наши. Я в этом очень сомневаюсь. Возможно, я был для него просто серым пятнышком за камнем. Но он уставился на меня. Весьма вероятно, что не змеиный взгляд парализует кролика, а кролики сами, по своей сути, трусы. Потом он начал борьбу, а я еще был зачарован.

Я был восхищен до такой степени этой мощью, этими глазами, что меня обнаружили пятнадцать минут спустя. У меня были немного поцарапаны плечи и голова. Кнопка «Укол» не была нажата.

Я до сих пор нахожусь под гипнозом этих глаз. Я хочу взглянуть в них еще раз, даже если поиск их займет вечность. Я хочу знать, есть ли во мне что-нибудь, что отличает меня от кролика.

Мои руки тряслись. Я взглянул на других и убедился, что они не смотрят.

Я все допил и докурил свою трубку. Было уже поздно. Певчие птицы уже не пели.

Я сидел и вырезал по дереву. Мои ноги свешивались за край кормы, а стружки падали в гребень волны. Уже три дня как мы на месте. Никаких действий.

— Ты!

— Я?

— Ты.

Ее волосы — многоцветье радуги, глаза несравнимы ни с чем в природе, зубы великолепны.

— Привет.

— Ты знаешь, что правила безопасности запрещают сидеть таким образом?

— Да, знаю. Именно это и беспокоило меня все утро.

Мой нож совершил великолепный кувырок и опустился за нами. Он попал в самую пену и был поглощен волной. Я следил за ее отражением в лезвии и получил наслаждение от того искажения, которое видел в нем.

— Ты что, приманиваешь меня? — наконец спросила она.

Я услышал ее смех и понял, что это было преднамеренно.

— Что, я?

— Я могла бы спокойно спихнуть тебя отсюда.

— Я бы ответил.

— Значит в одну из темных ночей ты можешь сбросить меня за борт.

— Ночи все темные, мисс Лухарич. Но я не буду этого делать. Я лучше подарю вам то, что вырезал.

Тогда она села рядом со мной. Я не мог отвести глаза от ямочек на ее коленях. На ней были белые шорты. Ее загорелая кожа была чрезвычайно привлекательна. Я почти почувствовал мимолетное раскаяние, что замыслил подобную шутку. Моя правая рука все еще загораживала от нее деревянное животное.

— Ладно. Я клюну. Что у тебя есть для меня?

— Минуту. Я заканчиваю.

Торжественно я протянул ей деревянного болвана, которого вырезал. Я был немного пристыжен, и сам чувствовал себя болваном. Но отступать было некуда. Я никогда не отступаю. Мой рот был растянут в ослиной усмешке. Уши торчали.

Она ни нахмурилась, ни улыбнулась. Она просто внимательно посмотрела на мою работу.

— Очень неплохо, — сказала она. — Как и любая работа, которую ты делаешь. — И, возможно, кстати.

— Верни ее мне, — сказал я и протянул руку.

Она вернула ее мне, и я швырнул ее в воду. Она перелетела пену и дергалась в воде в течение минуты, словно морской конек.

— Почему ты сделал это? — спросил она.

— Это была глупая шутка. Извини.

— Может ты прав. Возможно, в этот раз я заглотила многовато.

Я фыркнул.

— Почему бы не устроить что-нибудь более безопасное. Ну, например, гонки.

Она тряхнула волосами цвета радуги.

— Нет, гнаться надо за ИККИ.

— Почему?

— Зачем тебе так нужен ИККИ, что ты поставил на карту все свое состояние.

— Мужская логика, — ответил я. Однажды один экстрасенс сказал мне:

— Мистер Дейвитс, вам нужно закрепить имидж мужественности, поймав по одной рыбе каждого вида. Рыба — это древний символ мужественности, если вы знаете. Поэтому я принялся за это дело. Непойманным остался только один вид рыбы. А почему тебе так важно закрепить имидж мужественности?

— Совсем неважно. Я не хочу укреплять ничего, кроме своих предприятий. Мой главный статист сказал однажды:

— Мисс Лухарич, продайте весь крем и пудру в нашей Системе — и вы будете самой счастливой девушкой и богатой тоже. И он оказался прав. Я доказательство его правоты. Я могу смотреть так, как смотрю и делать то, что делаю. И мне это необходимо как воздух.

— Ты, действительно, выглядишь деловой и хладнокровной.

— Но мне совсем не холодно. Давай искупаемся.

— Можно мне заметить, что мы прекрасно проводим время вместе?

— Если ты хочешь отметить очевидное, то можно. Ты сказал, что можешь возвратиться на корабль без помощников. Передумал?

— Нет.

— Тогда приготовь два комплекта снаряжения для подводного плаванья и мы устроим соревнования под Тенскуаэром. И я намерена выиграть, — добавила она.

Я встал и посмотрел на нее сверху вниз. Это укрепляло мое чувство превосходства над женщинами.

— Дочь короля Лира с глазами Пикассо. Будет тебе соревнование. Жди меня через десять минут.

Мы приготовили и наладили все необходимое снаряжение. Она была в аккуратном закрытом купальнике. Это вынудило меня сначала закрыть глаза и отвести их в сторону, а потом уставиться на нее опять.

Я закрепил веревочную лестницу и перекинул ее на другую сторону.

Я велел ей держаться со стороны левой кормы.

— Ты уверен, что это необходимо? — спросил загорелый маленький чудак, ее рекламный агент, по имени Андерсон. Он сидел на палубе, потягивая лимонад через соломинку. — Это может оказаться опасной затеей, — сказал он невнятно. (Его зубы были перед ним в стакане).

— Верно. Это опасно. Хотя не чересчур.

— Тогда почему вы не разрешаете мне сделать несколько фотографий. Мы бы отослали их. К вечеру они были бы уже в Нью-Йорке. Отличные фотографии.

— Нет, сказала она и отвернулась от нас обоих. Она подняла руки к глазам.

— Вот, подержи их для меня. Она передала ему коробочку с линзами. Когда она повернулась ко мне, ее глаза были такими же карими, какими я их помнил.

— Готов? — спросила она.

— Нет, — сказал я строго. — Слушай внимательно, Джин. — Если ты собираешься играть в эту игру, то в ней существуют определенные правила.

— Первое, — начал я. — Плыть надо строго под корпусом. Нельзя ударять о дно, можно повредить воздушный бак. Она начала протестовать, что это истина, понятная для любого дурака. — Второе, — продолжал я. — Там темно. Мы должны находиться рядом, и оба будем держать фонари.

Ее влажные глаза блеснули.

— Я вытащила тебя и Говино без…

Затем она замолчала и отвернулась. Она взяла фонарь.

— Ладно, фонари. Извини.

— И следи за ходовым винтом, — закончил я. — Там будут сильные течения метров пятьдесят.

Она снова протерла глаза и одела маску.

— Хорошо, пошли.

И мы отправились.

По-моему настоянию, она плыла впереди. Сначала вода была приятно теплой. Затем стала живительной и, наконец, ободряюще холодной.