Кэролайн Черри - Подвальная станция Страница 5

Это было тяжелое разочарование.

А там, там внизу в зале, окруженная льстецами и всеми этими молодыми талантливыми законодателями, находилась особа, что дергала за те веревочки, до которых и с деньгами было не дотянуться.

Но истинная сила не в деньгах, а в политическом влиянии, хотя это и не видимая глазу ценность. Зыбкий неуловимый товар.

И на этом висела судьба Союза.

В его голове уже не в первый раз рождались самые жестокие фантазии. Будто каким-то образом на наружных ступенях какой-нибудь сумасшедший сможет подбежать с пистолетом или ножом и одним взмахом решить все их проблемы. Эти мысли в глубине души смутно беспокоили его. Но это изменит Союз. Это даст человечеству шанс.

Жизнь одного человека значит очень мало в этих масштабах.

Он несколько раз глубоко вздохнул и направился в апартаменты Советников побеседовать с теми немногочисленными, кто пришел посочувствовать проигравшим. Стиснув зубы, он подошел с вежливыми поздравлениями к Богдановичу, который, занимая место от Государственного Департамента, председательствовал в Совете.

Богданович изобразил на лице абсолютное бесстрастие, а в добрых глазах под седыми бровями — выражение этакого всеобщего дедушки, преисполненного ласковой учтивости. Ни намека на триумф. Если бы он так же искусно вел переговоры об устройстве Сообщества, Союз имел бы подходы к Пелле. Богдановичу всегда лучше удавалась мелкая политика. И он тоже засиделся. Его избиратели — все какие-нибудь специалисты, посланники, назначенцы, администраторы со станций или иммиграционные — жалкое количество людей, чтобы избрать орган, который вначале был гораздо менее важным, чем оказался впоследствии. О господи, как могли создатели Конституции позволить себе поиграть при построении политической системы? Они называли это «новой моделью», «правительство формируется информированными избирателями». И они тогда сбросили со счетов тысячелетний опыт человечества, эта проклятая компания обществоведов-теоретиков, включая Ольгу Эмори и Джеймса Карната, в те времена, когда Сайтиин имела пять мест в Девятке и большинство в Совете Миров.

— Не повезло тебе на этот раз, Михаил, — сказал Богданович, пожимая ему руку и похлопывая ее.

— Что делать, — воля избирателей, — произнес Корэйн. — С ней не поспоришь. — Он улыбнулся, полностью контролируя себя. — Мы все-таки добились высокого процента.

Когда-нибудь, старый ты разбойник, когда-нибудь я получу большинство.

Вот увидишь!

— Воля избирателей, — повторил Богданович, по-прежнему улыбаясь. И Корэйн улыбался, пока не заболели зубы, а затем отвернулся от Богдановича к Дженнеру Харого, из того же выводка, представлявшему в Совете могущественный Департамент Внутренних Дел, и Катерине Лао, возглавлявшей Департамент Информации, который, разумеется, контролировал все ленты.

Вплыла Эмори, и они бросили его на полуслове, чтобы присоединиться к ее свите. Корэйн обменялся огорченными взглядами с Промышленностью, Нгуеном Тиеном с Викинга, и Финансами, Махмудом Чавезом со станции Вояджер; оба центристы. Их четвертый сторонник, адмирал Леонид Городин, находился тут же, в окружении своих свирепых адъютантов в форме. Оборона, по иронии судьбы, была наименее надежной, наиболее склонна пересмотреть свою позицию и переметнуться в лагерь экспансионистов, если услышит подходящие аргументы. Таков был Городин. Он поддерживал центристов только потому, что хотел держать под рукой новые военные транспорты класса Эксцельсиор так, чтобы он мог их использовать, а не, по его словам, «держать где-то далеко в тылу, когда Сообщество установит новое проклятое эмбарго. Вы хотите, чтобы избиратели колотили в ваши двери, требуя поставок, вы хотите новой настоящей войны, граждане, тогда отправим эти корабли в Запредельность и останемся здесь в полной зависимости от торговцев Сообщества…"

Не говоря уже о том, что, согласно пелльскому Договору, торговое Сообщество будет перевозить грузы и не будет строить крейсеры, что Союз, который понастроил изрядное количество грузовых кораблей, сохранит свой флот, но не станет строить новые и конкурировать с торговцами… что сами статьи Договора — это дипломатический залог, чтобы снова оживить прекратившееся снабжение. Когда Богданович растолковал им все это, даже Эмори голосовала против.

Этот договор протащили станции. Генеральный Совет в полном составе был вынужден голосовать по этому вопросу, и он был ратифицирован с минимальным перевесом. Союз устал от войны, вот и все. Устал от разрушенной торговли и скудного снабжения.

Теперь Эмори хотела запустить новую волну исследований и колонизации в глубокой Запредельности.

Все знали, что там можно найти только неприятности. И опыт Солнечной системы на другой стороне космоса был тому убедительным доказательством. Сол пришлось бегом вернуться к Сообществу и просить о торговле, просить рынки сбыта. Сол имела соседей и ее неразумное любопытство, по всей вероятности, и принесло беду Сообществу, почти в пространство Союза. Городин постоянно и громогласно об этом объявлял. И требовал увеличения отчислений в оборонный бюджет.

Из всех Советников самое уязвимое положение было у Городина. Ему могли объявить вотум недоверия. От него могли избавиться, если он не сможет добыть корабли, нужные Флоту, причем в совершенно определенных зонах.

А новости о результатах выборов среди торговцев явились ударом, причем жестоким. Центристы считали, что победа уже у них в кармане. Они и в самом деле считали, что у них есть шанс остановить Эмори, а теперь все, что они могут сделать, — это цепляться за процедуру и попытаться убедить Совет в том, что голосование по проекту «Надежда» не должно происходить, пока де Франко не прибудет в Эсперанс и не займет свое место, поскольку проект затрагивает ассигнования на флот и вопрос об основных статьях бюджета.

Или… они могут сломать кворум и отправить проект на голосование в Совет Миров. Вся интрига Эмори повиснет в воздухе. Представители гораздо более независимы, особенно большой блок от Сайтиин, в основном состоящий из центристов. Дайте им только запустить зубы в такой сложный законопроект, как этот: не «отшлифованный», не отредактированный Девяткой, и они завязнут в нем на долгие месяцы, требуя внесения изменений, которые Девятка будет отклонять, и снова, круг за кругом.

Пусть Городин еще попытается убедить Экспансионистов задержать голосование. Городин еще определенно не заявил, на чьей он стороне, герой войны, грудь в медалях. Бросить его на них, посмотреть, сможет ли он повернуть их. Если нет, центристы смогут уйти, все четверо. В этом риск большого политического урона, за это придется дорого платить.