Юрий Яровой - Хрустальный дом Страница 5

Мочьян обожал изобретения. В институте раз и навсегда был установлен единый порядок: все, что выходит из стен института, - проекты, статьи, интервью, а тем паче заявки в Комитет по делам изобретений, - все выходит только с визой директора. Исключение существовало лишь для Виноградовой. Однако Ольга Михайловна этим исключительным правом пользоваться не желала, и все ее статьи, так же как и ее сотрудников, попадали на стол к Ваграму Васильевичу. "Зачем вы меня обижаете? - возмущался Ваграм Васильевич. - Вы ведете совершенно самостоятельную работу, у меня хватает работы с другими товарищами, соавторов у меня хоть отбавляй, милая Ольга Михайловна..."

У пресса встал сам "автор проекта". Но этот раз он штамповал блоки молча, без объяснений, и только мелкие капли пота, покрывшие все его лицо, говорили о том, что и ему, не только мне, штамповка дается с огромным напряжением. "Словно выжатый лимон, - пришла вдруг в голову мысль. - Вот почему он выглядит таким измученным..."

- М-да... - сказал ошеломленный Ваграм Васильевич, когда у его ног поднялась стопка хрустальных блоков. - А может, тает? Не проверяли?

- Не тает, - ответил Ленчик.

- А что скажет эксперимент? Его величество эксперимент! - загремел Мочьян, обретший вдруг почву под ногами. - Термостат есть? Давай сюда, а программу я сам... Наука - это коллективное творчество, не так ли, товарищи?

Заложили три блока.

- Три, говорили славяне, - изрек Ваграм Васильевич, - это уже среднестатистическое множество. Так что давай три.

На каждом бруске укрепили термопару, подключили термометры - лаборанты знали дело туго, включили термостат на нагрев...

- Не закрывай дверцу, - приказал Мочьян. - Эксперимент должен быть наглядным. Надо всем смотреть.

Но смотреть было нечего. Когда температура в термостате поднялась за 100, над блоками появился легкий туман, который тотчас рассеялся, а сами блоки стали худеть. "Твердая вода" испарялась, не тая.

- М-да... - глубокомысленно протянул Ваграм Васильевич, - это дело надо обсудить. Серьезное дело, я понимаю, товарищи. - Обвел он всех тяжелым, "буравчатым" взглядом и ушел, поманив за собой начальника лаборатории.

Что означает "буравчатый" взгляд Мочьяна, мы знали: немедленно разойтись по рабочим местам - именно так он разгонял из "манежа" архитектурную публику. Но в данном случае "буравчатый" взгляд Ваграма Васильевича означал, как выяснилось вскоре, когда вернулся запыхавшийся начальник лаборатории, нечто другое.

- Одну минутку, товарищи, не расходитесь! - закричал он. - Ваша фамилия? А ваша? А ваша?..

Он переписал всех в блокнот и извиняющимся тоном, главным образом обращаясь к Ольге Михайловне, объяснил:

- Согласно приказу директора изобретение не подлежит огласке до оформления патента. Список ваших фамилий я передам для контроля... Вам понятно, что это значит?

- Ох, господи! - вздохнула Ольга Михайловна. - Ваграм Васильевич ищет соавтора...

Настроение у нее испортилось совершенно. Такой контраст по сравнению с тем, какой она пришла сюда полчаса назад... Да и Ленчик сидел на ящике пришибленный и смертельно уставший.

- Пойдемте, ребята, - сказала Ольга Михайловна, мягко дотронувшись до плеча сникшего Ленчика. - Покурим на воле.

Ленчик ожил, встряхнулся, заулыбался...

- Я вам, Ольга Михайловна, сейчас что-то покажу.

И показал.

За лабораторией был металлический гараж. Чей он был, одному богу известно, ибо давно уже, видимо, использовался в качестве склада для всякого хлама. Но, когда Ленчик открыл этот гараж, мы с Ольгой Михайловной ахнули одновременно - одним, так сказать, "ахом": вот это да! Весь огромный гараж, до потолка, был набит блоками "твердой воды".

- Когда же ты все это сотворил, чудо мое? - опять широко открытыми глазами, забыв и о Мочьяне, и о неприятной переписи у пресса, воскликнула Ольга Михайловна. - Да ведь из этого чуда можно построить целую секцию! Ой, ой, чудо мое...

Но против секции вдруг восстал Ваграм Васильевич: пока материал не запатентован, его не должен никто ни видеть, ни трогать, ни, упаси бог, вынести из стен института. Точка. Никаких возражений. Очевидно, они Ольга Михайловна и Мочьян - разговаривали "крупно". Очевидно, Ольга Михайловна пошла на крайние меры, иначе Мочьян так быстро бы никогда не развернулся. А тут буквально на второй день, после "двуединого", как иронически отозвалась Ольга Михайловна, заседания на площадке за лабораторией стройматериалов, рядом со старым гаражом, появились дюжие плотники и в два счета возвели тесовый забор с будкой и вахтером. Вахтера, разумеется, "возвел" сам Ваграм Васильевич, ограничив доступ на площадку только тем лицам, которые оказались невольными свидетелями штамповки "твердой воды" и попали в "контрольный список". Вот так и оказалось, что я в числе еще восьми лаборантов, техников и инженеров из лаборатории стройматериалов, которые были освобождены от своих прямых обязанностей, строил секцию-кристалл. Строил под руководством самой Ольги Михайловны.

Не все было гладко, немало времени мы помучились с клеями - как их, эти блоки, скреплять, в самом деле? - но в конце концов секцию все же построили. С виду это был причудливый домик-аквариум, как две капли похожий на стеклянные сооружения, которые появляются время от времени в парках и на бульварах, зазывая своими прозрачными стенами выпить чашку кофе, отблагодарить за шашлык... С той лишь, правда, разницей, что наш домик-аквариум был все же непрозрачный. Хотя, с другой стороны, из него-то было видно все!

Однажды я Ольгу Михайловну застал в домике несколько смущенной. Она сидела посреди комнаты (если это причудливое, со скошенными гранями помещение можно только назвать комнатой), рядом с ней на полу сидел Ленчик... Впрочем, на него я в тот момент внимания не обратил - удивляла меня лишь Ольга Михайловна, и только позже, уже у себя в БНТИ, я сообразил, что... Что-то произошло. Трудно вот так сразу разобраться в ворохе вдруг поднявшихся мыслей, каких-то полузабытых эпизодов, разговоров, шепотков даже... Раза два я их встречал на улице, идут рядом, в руках Леонида, к моему удивлению, ее сумка... Поздоровался, а... прошли, словно и не слышали. И второй раз примерно то же. И поползли, поползли по коридорам института всякие слушки и разговорчики... Мерзко все это слышать. Хорошо ей в обществе Леонида, я же это вижу, ну и ладно. Должен же человек хоть где-то, хоть рядом с кем-то душой отдыхать. И вот там, в "хрустальном домике", как окрестили наше сооружение лаборанты-стройматериаловцы, они тоже часто бывали вместе - как всегда, молчали или Леонид что-то рассказывал вполголоса, только ей, а она... У нее всегда был такой вид, что дремлет. Такое отсутствующе-печальное выражение: глаза полуприкрыты, руки под мышками, легкая блуждающая улыбка, сидит, откинувшись на спинку стула или скамьи... Отдыхает, одним словом. А на этот раз... А может, мне все это примерещилось? Слухи, шепотки тут всякие по коридорам... И не хочешь, а начнет в голову лезть всякая мерзость.