Николай Шагурин - Новая лампа Аладдина Страница 5

- Около трех миллиардов долларов. Два - для выкупа акций и один - для завершения работ.

- Да где я возьму такие деньги? Ты знаешь - в казначействе хоть шаром покати. Последние тридцать пять миллионов валюты ушли на оплату партии самолетов "Молния-14". Кредит повсюду исчерпан. А ты говоришь-три миллиарда!..

Дельфас подумал, потом произнес:

- Я знаю, у кого мы можем найти эту сумму, скажем, под залог наших урановых рудников. (Кстати сказать, рудники эти являлись единственно реальным национальным достоянием, все остальное было заложено и перезаложено).

- Так. Где и у кого?

- У Ага Хана IV. *

- Первый раз слышу.

* Имам Ага Хан IV - духовный главарь исмаилитов.

- А кто такие исмаилиты?

- Самая богатая и многочисленная секта современного ислама. Исмаилиты почитают Ага Хана как "живого бога", происходящего, якобы, по прямой линии от пророка Мухаммеда и зятя его Али. Он имеет неограниченную власть над умами и кошельками своих приверженцев. А их - около 20 миллионов. И каждый из них платит ему налог - десятину с любого дохода. Ага Хан - один из пяти самых богатых людей на свете.

Дельфас картинно нарисовал портрет крупнейшего бизнесмена мусульманского мира, обладателя сказочного состояния, рядом с которым индийские махараджи показались бы нищими, владельца множества промышленных и финансовых предприятий в разных странах, любимца высшего аристократического английского общества, состоящего в родстве с верхушками лондонской финансовой знати, законодателя мод и прочая, и прочая...

- И вы думаете, что Ага Хан может раскошелиться на такую сумму? - неуверенно спросил Фуркаль.

- Только поборы с исмаилитов приносят ему 4 с половиной миллиарда долларов в год. Если он вкладывает огромные деньги в крупнейшие нефтяные и текстильные компании, то я не вижу причины почему бы ему отказать нам.

- А где найти его?

- В Бомбее, в Карачи, в Дар-эс-Саламе, в Лондоне, в Швейцарии... Но мы сами искать не будем, я знаю человека, который возьмет это поручение на себя.

- Ты золотой парень, Кербер! Кто он?

- Исмаилит.

- Здесь, в Микроландии?!

На диктатора это сообщение произвело такое впечатление, будто Дельфас сказал, что в Микроландии водятся бамбуковые медведи.

- Не удивляйтесь, экселенц. Исмаилиты рассеяны по всему миру, они живут в двадцати двух странах. Недаром эту секту называют "государством без территории". В Микроландии есть общины исмаилитов, человек пятьдесят. Все они - ваши подданные. Человек, которого я имею в виду, находится в одном квартале от вашего дворца.

- ?

- Вам никогда не приходилось обращать внимание на уличного предсказателя судьбы, что сидит в пролете здания Коммерческого суда?

- Представьте, что нет.

- Это и есть искомый человек.

- Ну что же. Дадим ему денег на поездку, необходимые полномочия и охранную грамоту. В случае успеха его миссии он получит хороший куртаж *.

- Но есть еще одно препятствие...

- Какое.

- Рун-Рин колеблется - завершать ли ему работу над реализацией проекта "ЛА-5".

- В чем дело?

- Видимо, блажит. А возможно, просто не хочет, чтобы "ЛА-5" служила средством производства вооружений. Он хочет, чтобы она использовалась исключительно для мирных целей.

- Ну, дорогой Кербер, у нас есть средства заставить его довести дело до конца.

Кербер позволил себе еще раз усмехнуться.

- Заставить, говорите вы? Легче заставить бронзового коня, на котором сидит генерал Альгамейро, - Кербер указал в окно на конный монумент, украшавший площадь перед диктаторским дворцом, - легче заставить этого бронзового коня встать на дыбы, чем заставить Рун-Рина. Этот человек скроен не из того материала.

Фуркаль задумался.

- Во всяком случае эту птичку нельзя оставлять на воле. Вызовите сейчас ко мне Ратапуаля.

Не прошло и полчаса, как шеф "Гарпии" стоял перед диктатором. Фуркаль со скрытой ненавистью смотрел на его наглую физиономию. Он внушил себе, что этот человек призван сыграть в его жизни роковую роль. От Ратапуаля можно было ждать чего угодно, вплоть до удара ножом в спину. "Только бы упредить и я, поверьте, ударю первым", - злорадно думал Фуркаль.

Ратапуаль был похож на Наполеона третьего и очень

* Вознаграждение посреднику в коммерческой сделке.

гордился этим: Луи Бонапарт был его любимым историческим героем. Он даже во внешности старался подражать этому "царственному босяку", как называл его Маркс - вплоть до эспаньолки и усов, закрученных в стрелочку.

После короткого обсуждения решено было осуществить превентивный арест Рун-Рина.

- А повод? - спросил Дельфас, любивший, чтобы юридическая сторона дела была соблюдена.

- Чтобы арестовать любого человека, можно найти тысяча один повод, - хохотнул Ратапуаль. - У меня есть сведения, что Рун-Рин вхож в подпольную организацию "Либертасиа у демократида".

- Тогда действуйте, - резюмировал Фуркаль.

Солнце только взошло над Санта-Барбарой, как Ратапуаль и Дельфас уже дежурили в приемной, ожидая появления диктатора. Ратапуаль потерял свой бравый вид, и знаменитые усы а ля Наполеон третий обвисли книзу. У Дельфаса тоже вид был неважный.

Таким и застал их диктатор.

- В чем дело, господа? - обеспокоенно спросил он. Ратапуаль набрал воздуха в грудь, надул щеки, что служило у него признаком сильного волнения, и гаркнул:

- Экселенц, разрешите доложить...

- Ну, что? Да говори же, не мямли.

- Рун-Рин... скрылся.

Кулак Фуркаля тяжело опустился на стол.

- Как же ты допустил это, каналья!

- Вчера Рун-Рин после обеда не был на работе. Дома его также не обнаружили.

Дельфас дипломатично молчал. Он знал, что диктатор подвержен припадкам бешенства и в этой ситуации лучше всего отмалчиваться.

Диктатор тем временем бушевал. Он швырнул на пол и растоптал коробку великолепных сигар, сбросил со стола настольную лампу, потом заметался по кабинету.

- Как ты прозевал его, кусок дерьма! - вопил он, потрясая кулаками под носом Ратапуаля.

Стоявшие на камине старинные часы севрского фарфора полетели на паркет и разлетелись вдребезги. Фуркаль присматривал, что бы еще такое расколотить, но в это время вперед выступил Дельфас и укоризненно сказал:

- Экселенц, о, экселенц...

- Да? - опомнился Фуркаль, налитыми кровью глазами обводя следы погрома.

- Не следует думать, что все потеряно.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Не волнуйтесь так, экселенц. Мы живем в XX веке, времена Фаустов прошли. Мне вспоминается карикатура в одном журнале: изобретатель прежде и теперь. На одном рисунке изображен памятник изобретателю прежде: он стоит на пьедестале в средневековой мантии в гордом одиночестве, сжимая в руке свернутые трубкой чертежи. На втором рисунке - изобретатель теперь. Этот памятник изображает группу человек в пятнадцать, - знаете как снимаются на память сослуживцы какого-нибудь учреждения: первый ряд стоит, второй сидит, а в третьем полулежа расположились остальные. Так вот: нынче, как правило, всякое крупное открытие или изобретение - вовсе не плод внезапного прозрения гениального одиночки, а результат коллективного труда многих ученых и инженеров различных узких специальностей. Один из них, ближайший сотрудник Рун-Рина находится здесь, в приемной.