Тимур Литовченко - Повесть о четырех цветках Страница 5

ГЛАВА ЗЕЛЕНАЯ. Мастер и Маргаритка

- Смейтесь! Смейтесь все! По Городу объявлен День Траурного Смеха! - вопили в один голос Стены. Люди послушно хихикали, смеялись, хохотали, надрывали животики.

А Маргаритка как всегда затерялась в каком-то глухом районе и задумчиво бродила в зеркальной тени неведомых ей улочек и переулков. Бледно-салатовый бутон ее ротика не морщила ни единая складочка фальшивой улыбки.

"Странно все же, - размышляла Маргаритка. - Вот умер новый Президент, а все смеются. Конечно, так предписывают Стены, но мне почему-то совсем не хочется этого делать. Президент был... был хорошим, добрым, умным, мужественным человеком, а все смеются".

Маргаритка старательно обошла матовую лужицу дождевой воды и продолжала размышлять:

"Могу ли я смеяться? И ДОЛЖНА ли смеяться? Ведь У МЕНЯ не только Президент умер, но и Роза. Она была отвратительной девчонкой. Она занималась недостойным делом, когда умерла. Но ведь она была моей подругой, пусть не лучшей, но все же ПОДРУГОЙ. Во всяком случае из-за ее смерти я не могу, просто не могу смеяться!"

Маргаритка остановилась перед рыже-розовой надписью на асфальте, преграждавшей путь. Там было лишь одно слово:

РАНЬШЕ

"Да, раньше. Наверное, когда-то над смертью человека не смеялись. Учебник по начальной этике утверждает совсем другое, но я чувствую, что так быть просто не может. Кто-то перешагнул через это. Вот так перешагнул!"

Маргаритка переступила через рыже-розовое слово, которое тут же исчезло с асфальта, и продолжала свой путь.

"Перешагнул один раз один человек, потом два раза два человека. Дальше - больше. А теперь... Неужели я осталась одна? Не может..."

- А ну стоять!

Дорогу загораживали трое здоровенных парней с оскаленными в ухмылке пастями.

"Надзорный патруль. Я попалась", - ужас сковал девушку надежнее наручников. Она не заметила, как вышла из яркого переулка на широкую площадь. Теперь наказание неизбежно.

- Пошли с нами, девка! - весело хохотнул средний патрульный и сделал своей лапищей приглашающий жест.

- Она попалась!

- Попалась, попалась!

- Попалась та, что не смеялась!

Изредка проверяя хорошеньких (и не очень хорошеньких, но все же подходящих) девушек на прозрачность согласно какому-то старому глупому приказу и причмокивая потом языками патрульные пробивали в стене злорадствующих рож неверный коридорчик, который тут же смыкался у них за спинами. Всем была охота посмотреть на схваченную. Конечно, на их месте Маргаритка ни в коем случае не вела бы себя так. Она бы убежала и забилась подальше в какой-нибудь отдаленный тупичок, лишь бы не видеть страданий несчастного пленника. Ведь никто не знал заранее, какой приговор вынесет Суд. Говорят, сейчас всю процедуру как-то автоматизировали, и осужденных ссылают на долгий срок неведомо куда. Поэтому Маргаритка, покусывая от волнения салатовые губы, на всякий случай прощалась с этим взбалмошным, изменчивым, но таким близким и горько-родным миром, с ультрамариновым солнцем и рыжим небом... Жаль, птиц не было. Они исчезли неизвестно куда несколько недель назад.

Тут шум толпы перекрыли пронзительные вопли: "Покайтесь, грешники! Покайтесь, приспешники диавола!"

Шумная толпа швырнула к ногам патрульных Белого Кардинала.

- Покайтесь, грешники, - тупо пробормотал он, растекаясь по пыльному асфальту. Девушку поразила крайняя степень отчаяния, написанная на лице старика.

- Он тоже не смеется! - галдела тола.

- Он не сеется!

- Нарушает!

- Тоже нарушает!

- Ведите с собой и его!

Маргаритка шагнула к кардиналу и склонившись проговорила:

- Вставайте. Я помогу вам.

- Прочь, диаволово семя! Изыди, изыди! - взвыл Белый Кардинал, отпрянув от протянутой руки Маргаритки с завидной для его сухой стариковской внешности прытью.

- Но почему вы не хотите, чтобы я вам помогла? - изумилась девушка.

Белый Кардинал принялся шептать, лихорадочно шевеля пальцами и вращая красными воспаленными глазами:

- Четыре коня Апокалипсиса, четыре коня скачут по земле, несутся по проклятому городу и вытаптывают все на своем пути. И счастлив будет тот, кто попадет к ним под копыта, ибо смерть его будет легкой и быстрой. А символ этого проклятого Города - блудница, восседающая на звере багряном с семью головами и десятью рогами. И разрушит Господь Город, и сразит блудницу, и разрубит семь кос ее на семь частей! И испепелит багряницу и порфиру ее, и золотую чашу в руке ее.

И БЛУДНИЦА ЭТА - ТЫ!!!

Костлявый палец Белого Кардинала трясся у колен Маргаритки.

- Не приму я от тебя помощи, потому что проклята ты и проклято все, что коснется тебя!

Толпа топила в кривляющемся хохоте треугольник патруля. Казалось, Маргаритка притягивала не только кардинальский палец, но и жалящие пальцы всей толпы.

- Но я... но я не... - слова не шли Маргаритке в горло, как куски жирного мяса в жару. Ее малахитовые глаза, обычно напоминающие два сердцевидных листочка, совсем округлились. Маргаритка чувствовала унижение и оскорбление столь остро, как никогда прежде. И... неужели он ЗНАЕТ?..

- Солнце еще не скроется за горизонтом, как окунешься ты в блуд и непотребство и будешь проклята, - прошипел Белый Кардинал. - Ибо блуждал я по Городу и искал Деву Белотраурную или Деву Чернорадостную, а ты зеленая. А что есть в Городе зеленого? Лягуха в сточной канаве! Плесень на объедках! Зеленые помыслы и желания зеленых юнцов! Мерзость, мерзость, мерзость! И быть тебе лягухой!

Кардинал опустился на асфальт, дико выпучил глаза и неожиданно слезливо заголосил:

- Покайся! Поцелуй крест. У меня остался настоящий, может, ПОСЛЕДНИЙ настоящий крест на земле!

Старик судорожно копался в складках одежды, но никак не мог извлечь драгоценность. Бросив наконец свое безнадежное занятие он забубнил:

- Настоящий крест. На нем распят Спаситель, а не идол с молоховой душой и маммоновыми глазами. Смотри, грешница! Вот кто пожрет тебя!

Маргаритка, пришедшая в ужас от слов Кардинала, оглянулась и затрепетала, потому что поверх моря голов вздымался ромб с распятым Золотым Богом. Едва девушка вскрикнула, как Золотой Бог вспыхнул черным пламенем и исчез.

- Ладно, хватит разговоров.

Старший патрульный вразвалочку подошел к Белому Кардиналу, деловито ткнул его носком начищенного сапога под ребра и со смехом рявкнул:

- А ну пошли, поганка бледная!

По дороге в участок Маргаритка размышляла, насколько справедливы слова Кардинала. Когда-то, один-единственный раз, трое незнакомцев дурно обошлись с ней. Безусловно, это ни в коем случае не было "блудом", так как происходило против воли Маргаритки. Однако несносная Роза донимала ершисто-колкими насмешками не только Ириску, а вообще всех "приличненьких". Поэтому как-то раз Маргаритка не выдержала и, бледно-зеленая от смущения, выложила надоедливой подружке причудливую смесь самого слезоточивого романа Орхидеи Вуминелли и какой-то уж очень древней истории о миссис Констанции Бонансьес. Роза принципиально не смотрела книг, поэтому возможность раскрытия обмана полностью исключалась. Услышав историю Маргаритки, она рассентиментальничалась и два дня выспрашивала подробности. Потом несмотря на это неделю пыталась заглянуть в малахитовую бездну глаз подруги, чтобы узнать, действительно ли у "этого мерзавца" был черный галстук бабочкой или всего лишь синий. Потом еще неделю поднимала Маргаритку на смех за то, что она не смогла "облапошить дружка". И лишь после этого утихомирилась.