Виктор Гончаров - Век гигантов Страница 5

— Если бы не эти проклятые брюки, — оправдывался Скальпель, — я бы — ого! — догнали бы вы меня черта с два!..

2

Жуткий лес. — Собака-Керзон. — «Тур, или ур, говорю». — Динотерий и махайродус. — Ну, зверь! — Николка ранен. — Пещера хищника. — Палеонтологическое открытие Скальпеля

Высокоствольный лес, под который друзья вступили, подавлял своим диким и величественным видом. Лишь где-то наверху, в густой кроне ветвей, на высоте не меньше пятидесяти-шестидесяти метров, гомонил далекий мир пернатых; внизу же, где черная земля с чахлыми дерновинками травы была исковеркана чудовищными лапами-корнями, меж громадин стволов висело жуткое безмолвие. Здесь царили вечные сумерки, и сырой неподвижный воздух был насыщен едкими выделениями насекомых и невидимых зверей. Что звери эти существовали не в одном только напряженном воображении людей XX века, а и в действительности, свидетельствовало поведение собаки, не отстававшей от друзей ни на одну пядь и поднимавшей то и дело загривок с глухим грозным рычанием. Под вывороченными бурей великанами-стволами, в ямах-норах, под скрученными лапами корней, в глубоких дуплах тысячелетних деревьев крылись лесные тайны, и на них чуткая собака не переставала реагировать, умными глазами поглядывая на своих двуногих спутников.

Земля, по которой они осторожно и боязливо ступали, была пересечена путаными тропинками и тропами, разветвлявшимися все больше и больше, чем темней и дремучей становился лес. Было очевидно, что все эти лесные дороги сходились к какому-то одному месту на оставшейся позади опушке и что в непроходимой стене из скорпиозных лиан и молодых деревцев должна была все-таки существовать лазейка или даже целый пролом, дающий выход из леса к озеру.

Друзья шли молчаливо и в молчаливом согласии необыкновенно дружно избегали всех мало-мальски подозрительных темных мест. Скальпель, если судить по его сосредоточенному лицу и по набегавшей периодически гармошке из морщин на высоком — вплоть до макушки — челе, — Скальпель, должно быть, разрешал какую-то сложную проблему. Николка ничего не разрешал, зато внимательно следил за собакой, которая, вследствие своей слабости, еще не могла бегать, но все-таки постоянно опережала двуногих. Она — друзья окрестили ее Керзоном, в честь славного английского государственного мужа, способствовавшего своим выступлением увеличению мощи Союза, — она представляла собой мускулистое животное, ростом достигавшее величины средне-упитанного телка; ее длинную четырехугольную пасть с выпуклыми челюстными мышцами украшали острые, почти полуторавершковые клыки, оттопыривавшие ей губы. Лучшего защитника, когда он окрепнет, трудно было вообразить себе в этом жутком первобытном лесу, и Николка всячески воздействовал на него в смысле удержания подле себя, замечая, что с каждым новым часом собака все больше и больше уходила вперед. Эта тенденция развивалась в ней параллельно с восстановлением ее сил.

Николкино воздействие заключалось в мягком уговаривании Керзона не покидать бедных двуногих, попавших из-за сумасбродства одного из них в таинственные дебри первобытного леса. Он заметил, что звуки человеческого голоса воспринимались собакой как-то необычно вдумчиво и внимательно, и не только воспринимались, но и получали ответную реакцию в виде подвывания, взвизгивания и лая.

— Собака знает человека, — оторвавшись от решения неизвестной проблемы, твердо сказал Скальпель, — только, надо думать, она привыкла беседовать с двуногими на своем языке, т. е. я хочу сказать, что люди, в среде которых она вращалась, умели беседовать с ней на ее собачьем языке. Вы же этого не умеете и не понимаете ее речи, а я уверен, она что-то хочет нам сказать. Не так ли, Керзон?

Замечание Скальпеля было вызвано тем, что Керзон, все время следовавший впереди друзей, вдруг остановился и дальше не пожелал идти, а Николка, пытавшийся уговорить его, получил в ответ сложную отповедь, состоявшую из приглушенного рычания, легкого визга и лая.

— Ладно, ладно, — отвечал фабзавук, — понимаем: опасность?., так, что ли?

Керзон завилял хвостом и после этого нерешительно тронулся в путь.

— Мы стрелять будем… — продолжал ободрять Николка понурого пса. — Понимаешь? Бах-бах, и готово. Ты только не бойся, иди…

Собака, будто понимая, уверенней пошла вперед, но, пройдя шагов двадцать, вдруг остановилась, безмолвно ощетинилась и застыла, только кончик ее мускулистого хвоста судорожно дрожал. Заинтригованный Николка осторожно приблизился к ней и так же резко, как она ощетинилась, вскинул винтовку к плечу, ощущая в сердце холодок: шагах в тридцати от них, уставя морду в землю, стояло бородатое чудовище саженного роста, с изогнутыми рогами, от конца до конца имевшими больше сажени. Это, без сомнения, был бык, но какой бык! Его рост лишь немногим не достигал роста слона!

Отступать было поздно, потому что гигантский бык, казалось, только и ждал появления Николки. Он вихрем сорвался вперед, едва тот успел вскинуть винтовку. Николка наспех выстрелил и юркнул за дерево. На быка выстрел произвел лишь моральное действие, заставив его остановиться и в недоумении покрутить рогатой головой. Попала ли пуля в цель или не попала, стрелок не знал; но в следующий момент животное обрушилось на остолбеневшего Скальпеля. Если бы не Керзон, осиротел бы фабзавук в первобытном лесу… Несколько шагов оставалось исполину до несчастного медика, и в это время в жирный круп его врезались полуторавершковые клыки. Бык растерялся: он был окружен неприятелем с трех сторон; на которого из них броситься? Инстинкт подсказал ему, что самый опасный тот, что за деревом, тот, от которого исходили гром и молния, но неприятель, напавший сзади, был еще более опасен, так как висел на нем, вцепившись глубоко в мясо. Бык перевернулся на месте, рогом стараясь достать зубастого врага. Однако это не помогло. Так же не помогло и ляганье, потому что длинная нога никак не могла достать копытом висевшую непосредственно на крупе и не разжимавшую челюстей собаку. Окаменевший Скальпель с жутким интересом следил за исходом борьбы, совершенно забыв, что он теперь без брюк и что представилась редкая возможность показать свое искусство в беге. Николка ловил момент, удобный для выстрела. Когда разъяренное животное с зловещим ревом снова обернулось, чтобы зубами уже достать собаку, он выстрелил ему в ухо. Эффект был полный: бык мгновенно обрушился на морду, потом перевернулся навзничь. Умная собака вовремя разжала зубы и отпрыгнула в сторону.

— Тур… — сказал Скальпель, когда Николка с лукавой улыбкой подходил к нему.