Александр Потапов - Далёкий Друг Страница 5

– Спасибо! – радостно благодарю собеседника и сразу отключаю связь.

Это хорошо. ПМ (так за глаза называют Петра Михайловича) просто так встречи не назначает, значит, есть ещё шанс на справедливость. Всё, теперь домой. Большего мне сегодня не сделать.

Глава 4

С вечера сон не шёл, а с утра еле смог открыть глаза. На душе нехорошо, впереди очень неприятный день. Короткий вынужденный отпуск закончился, и теперь предстоит разбор полётов, а точнее, одного – моего. Вчерашний звонок из конторы выбил из колеи. Довольно грубо мне было предложено явиться с утра к генеральному на ковёр. Готовиться к мероприятию не было ни желания, ни сил. Если предстоит серьёзный проблемный разговор, я смогу пояснить причину неудач, а если конструктивной беседы не получится, что толку готовить длинные речи, казнь состоится при любой погоде.

Огромное ультрасовременное здание, ставшее за несколько последних лет почти родным, сегодня выглядит как-то неприветливо; обычно сверкающие на солнце окна точно затянуты тонировочной плёнкой. Конечно, виновата игра света, но всё равно настроение, и так неважное, опускается гораздо ниже плинтуса. Молчаливый охранник сухо здоровается и не на миг не оставляет без присмотра, словно я очень похож на замаскировавшегося террориста. Да, дела… Раньше господин Тихонов такой чести не удостаивался. Служба безопасности ко мне всегда относилась по-особенному. Скорее всего, из-за специфического чувства юмора: невзирая на лица, я всегда подмечал у людей недостатки и обязательно подшучивал над ними, зачастую довольно жёстко, но не переступая ту хрупкую грань, что отделяет юмор от хамства.

В приёмной директора повторилась та же история, что на входе: сухое приветствие секретаря, ещё недавно очень милой со мной голубоглазой блондинки, и её безликое предложение подождать некоторое время. Томительное ожидание растянулось часа два, не меньше. Какие всё-таки мелочные людишки рулят у нас в городе, ведь я в приёмной одной из крупнейших фирм мегаполиса! Можно было вызвать и на более позднее время, дабы не томить в приёмной, так нет – важно заставить посидеть, почувствовать, так сказать, своё место, а заодно и продемонстрировать социальное различие. Что ж – я не гордый, подожду.

– Виталий Николаевич, вас просят зайти.

Ну вот – начинается. Интересно, исполнят ли последнее желание приговорённого?

Кабинет директора всегда производил на меня странное впечатление. Отделанные дорогими панелями стены гармонировали с огромным персидским ковром на полу. Длинный дубовый стол с единственным креслом. Нетрудно предположить, что восседал на нём исключительно хозяин. Для остальных предлагались сиденья поскромнее – обыкновенные, хоть и стильные стулья. Но для меня не хватило и их. Кабинет оказался заполненным большим количеством моих коллег. У двери сиротливо приютилась расшатанная табуретка, и, не ожидая приглашения, я присел на разболтанное сооружение. Надо заметить, это движение произвело некое оживление, народ никак не ожидал от меня решительности. Ну что ж, пусть разочаруются! В кабинете ненадолго повисла тишина.

– Итак, господин Тихонов, мы вас слушаем, – генеральный буровил меня серыми, мутными после вчерашней попойки (добрые люди предупредили) глазами и говорил, точно вколачивал гвозди в крышку моего гроба.

Я собрался было раскрыть папку с результатами исследований, но тут же понял, что это никому из сидящих в кабинете не интересно. Ненадолго в огромном помещении воцарилась тишина. Те несколько мгновений, пока я определялся с докладом, занял мой бывший зам – Гладков, доселе казавшийся вполне безобидным. Неприметная и малозначащая фигура, вечно больше мешавшая, чем помогающая делу. Только подлости с его стороны я не ждал. Этот деятель, обычно не способный связать и пару слов, сегодня в ударе.

– Уважаемые господа, – он начинает говорить, – мы все в курсе проблемы, поэтому вкратце, если позволите, выскажу свою точку зрения на произошедшее…

Меня с тех самых пор мучает вопрос: он сам это придумал или его шеф попросил? Второй вариант несколько предпочтительней. Не может человек, который с ладони у тебя ел, так быстро перекраситься. Боже, что я только ни услышал в свой адрес! Нет, с нарезов не сорвался, но в ответном слове, начав издалека, очень подробно остановился на деятельности руководства фирмы и роли главного в развале творческой работы. Однако темпераментная речь ушла в пустоту, и, после того, как выступление закончилось, мне популярно объяснили, кто я есть и сколько пустил в бесполезный распыл хозяйских денег. Выступавшие, недавние приятели, начисто забыли прежние отношения и считали своим долгом втоптать меня в грязь.

Уволили в тот же день, конечно, без расчёта. Ещё счастье, что не предъявили за проваленную работу, а то было бы совсем нехорошо. Слабым утешением, даже не утешением, а барским жестом, было то, что мне позволили забрать личные вещи. Но даже это проявление «человечности» обставили максимально мерзко: вертухаи из службы безопасности не спускали глаз.

Прощание с лабораторией было скорым. В кристальной чистоте помещения не осталось уже ничего, над чем ещё недавно здесь билась научная команда. Проводить не вышел никто. Обижаться глупо: всем, кроме меня, ещё работать в этой конторе, а дружеские отношения с опальным коллегой могут сильно притормозить карьеру. К тому же новый завлаб Карякин, назначенный на моё место, расправился бы с любым, кто отнёсся ко мне хотя бы нейтрально. Мы с этим засранцем уже сталкивались по жизни. Туповатое создание, по характеру напоминающее дворняжку Бобика из детских воспоминаний (за кусочек сахара он мог подолгу ходить на задних лапах), а при определённой поддержке ещё и становящееся этаким Цербером, сторожащим хозяйское добро. Одним словом: сто процентов лояльности к начальству и огромное желание быть руководителем, пусть даже крохотным. В его повадках за несколько дней появилось много нового, а наиболее заметна – важность. Хотя, по мне, чёрт остаётся чёртом, даже когда достигает вершины чёртовой пирамиды. Он встретил меня в дверях и, не будь за моей спиной двух охранников, наверняка бы спросил документы.

Приказ побыстрее расстаться со мной выполняется на раз. Зайдя в свой, теперь бывший, кабинет, я увидел мои вещи уже упакованными в две коробки приличных размеров. Заглянув в ящики стола (таково было указание руководства) и убедившись, что там моего ничего нет, я подписал бумагу о передаче личного имущества и был тут же буквально вытолкан взашей.

Отнести сразу две коробки в машину одному было невозможно, а важные охранники и тем более новый начальник лаборатории помогать мне не имели желания. Для этого из ближайшего отдела был вызван самый свободный от неотложных дел сотрудник. Им оказался инженер-электронщик Акиншин Вася, которого я лично принял на работу (отличный парень, но с пятном в биографии – судимость по малолетке). Будет хоть с кем-то поговорить – наивно полагал я, но разговора в коридорах не получилось. Ничего обсуждать при охране ни я, ни он не собирались, и только у машины мы перекинулись парой слов.