Лорд Дансени - Сказания трех полушарий Страница 5

Мужчина во втором кэбе был одет так же, как первый, он промок куда сильнее первого, поскольку дождь со снегом шел всю ночь, но вечерний костюм - это вечерний костюм всегда и везде. Водитель носил ту же самую масляную шляпу и ту же самую водонепроницаемую накидку, как и его предшественник. И когда такси прошло, темнота сомкнулась позади, где были две маленьких лампы, и слякоть залила следы колес, и ничего не осталось, кроме размышлений пастуха о том, что делал кэб в этой части Китая; потом даже они исчезли, и пастух вернулся к древним легендам, созерцая более безмятежные вещи.

И шторм, холод и темнота сделали одно последнее усилие, и сотрясли кости пастуха, и застучали зубы в голове, которая размышляла о цветистых баснях, и внезапно настало утро. Вы могли бы внезапно увидеть очертания овец, пастух считал их, никакой волк не являлся, и все это можно было разглядеть весьма ясно. И в бледном свете самого раннего утра появился третий экипаж, лампы его все еще горели, и это выглядело смешно в дневном свете. Они выехали с Востока в дождь со снегом и все шли на Запад, и пассажир третьего кэба также носил вечерний костюм.

Спокойно, без любопытства, все с меньшим удивлением, но как тот, кто наблюдает за всем, что может показать ему жизнь, этот маньчжурский пастух стоял в течение четырех часов, ожидая, прибудет ли еще один экипаж. Дождь со снегом и Восточный ветер продолжались. И к исходу четвертого часа проехал следующий кэб. Водитель мчал его с такой скоростью, на какую был способен при максимальном использовании дневного света, накидка возницы дико развевалась у него за спиной; внутри экипаже человек в вечернем костюме взлетал то вверх, то вниз на каждой кочке.

Это была, конечно, известная всем гонка от Питтсбурга до Пиккадилли кружным путем, которая началась однажды ночью после обеда от дома г-на Флэгдропа, и была выиграна г-ном Кэггом, везшим Благородного Альфреда Фортескью, отцом которого, следует запомнить, был когда-то Хагаром Дермштейном и стал (по Жалованной Грамоте) Сэром Эдгаром Фортескью, и наконец Лордом Cент-Джорджем.

Маньчжурский пастух простоял на этом месте до вечера, и когда он увидел, что больше кэбов не будет, то направился домой в поисках продовольствия.

И рис, приготовленный для него, был горяч и вкусен, тем более после жесточайшего холода этого дождя со снегом. И когда он наелся, то вернулся к своему недавнему опыту, рассматривая в уме каждую деталь кэбов, которые он видел; и от них его мысли спокойно скользнули к великолепной истории Китая, назад к беспорядочным временам, предшествующим наступлению спокойствия, и от тех времен к счастливым дням земли, когда боги и драконы были здесь и Китай был молод; и закурив свою трубку опиума и легко ускорив ход своих мыслей, он обратился к тем временам, когда драконы вернутся снова.

И тогда надолго воцарилось в его сознании это достойное спокойствие, которого не нарушала ни единая мысль, и пробудившись от которого, он отбросил свою летаргию, как человек появляется из ванны, освеженный, чистый и удовлетворенный, и убрал из своих мыслей те вещи, которые он видел на равнине, как злые и по природе своей иллюзорные, или попросту бесполезные видения, результаты деятельности, которая нарушала спокойствие мироздания. И затем пастух направил свой ум к созерцанию формы Бога, Того, Невыразимого, который сидит в центре белого лотоса, чья форма - форма мира; и отрицал он деяние, и благодарил Невыразимого за то, что Тот отбросил все дурные дела на запад из Китая, как женщина выбрасывает домашнюю грязь из своей корзины в соседние сады. От благодарности пастух снова обратился к спокойствию, а от спокойствия ко сну.

Замечательное побоище

С одной из непостижимых и недостижимых вершин, которые известны как Пики Ужаса, орел смотрел на Восток, с надеждой ожидая свежей крови.

Ибо он знал, и радовался этому знанию, что в восточном направлении по лощинам карлики поднимались в Улк, отправляясь на войну с полубогами.

Полубоги были рождены от земных женщин, но их родителями были старшие боги, встарь бродившие среди людей. Иногда в ином обличье приходили они в деревни летними вечерами, скрытые и незримые для мужчин; но юные девы знали о них и бежали к ним с песнями, и все, что об этом говорили старшие: вечерами давным-давно они танцевали в лесу среди дубов. Их дети проживали за пределами лощин, поросших папоротником, в прохладных и заросших вереском странах. И карлики шли теперь на них войной.

Строги и мрачны были полубоги и несли вины обоих родителей, и не смешивались с людьми, но требовали прав своих отцов, и не играли в людские игры, но всегда пророчили, и были даже более фривольны, чем их матери, которых феи давно захоронили в диких древесных рощах, исполнив сверхчеловеческие обряды.

И уязвленные недостатком прав, недовольные землей, не имевшие никакой власти над ветрами и снегами и мало заботившиеся о силах, которыми были наделены, полубоги стали праздными, грязными и медлительными; и высокомерные карлики презирали их.

Карлики высокомерно относились ко всему, что было связано с небесами, и ко всему, что было хоть отчасти божественно. Они происходили, как говорят, от семени человека; но были приземисты и волосаты, как животные; они ценили все скотское, и скотству оказывали почтение среди них, насколько они вообще могли выказывать почтение. И больше всего они презирали недовольство полубогов, которые мечтали о судах небес и власти над ветром и снегом; ибо чего лучше, говорили карлики, полубоги могли пожелать, чем искать по запаху в земле корни и покрывать свои лица болотной грязью, и бегать с веселыми козлами и быть подобными им, карликам?

Теперь от безделья, вызванного их недовольством, порождения богов и дев стали еще более недовольными, и говорили и заботились только о небесном; наконец презрение карликов, которые услышали об этом, превзошло их природную сдержанность. И тогда война стала неизбежной. Карлики жгли пряности, окунались в кровь, направляемые своими ведьмами; они точили топоры и собирались идти войной на полубогов.

Они прошли ночью по Горам Оолнара, все карлики со своими старыми топорами, старыми военными кремневыми топорами, сделанными отцами их отцов. Ночью, когда не светила луна, они шли босыми, шли стремительно, чтобы настичь полубогов в темноте за лощинами Улка, жирных, праздных и презренных.

И прежде чем стало светло, они вошли в поросшие вереском земли и обнаружили полубогов, лениво разлегшихся на склонах холмов. Карлики осторожно подкрались к ним в темноте.

Теперь из всех искусств боги любят больше всего искусство войны: и когда порождения богов и ловких дев пробудились и поняли, что война началась, для них это было почти так же божественно, как все небесное, как пребывание в мраморных судах или как власть над ветром и снегом. Они все вытащили тотчас же свои мечи из закаленной бронзы, лежавшие без дела много столетий - со времен бурных ночей их отцов. Они вытащили мечи и стали перед карликами, и, отбросив свою апатию, вступили в бой, мечи против топоров. И карлики тяжело боролись той ночью и наносили жестокие удары полубогам, рубя их теми огромными топорами, которыми могли валить древние дубы. И все же, при всей весомости ударов и хитрости ночного нападения, одну деталь карлики упустили: полубоги были бессмертны.