Сергей Снегов - Принуждение к гениальности Страница 5

- Это все тот же вопрос: почему территория охраняется? - возразил Домье. - На все вопросы я дам исчерпывающие ответы. Но должен начать издалека - с работ, которые в нашем институте были начаты ровно два года назад. Эти работы...

Следователь упрямо прервал его:

- Может быть, начнем с событий более близких, чем позапрошлогодние работы? Снова формулирую основной вопрос: какие обстоятельства вынудили нас тайно проникать к вам?

- Сколько я понимаю, - учтиво сказал Домье, - вас интересует Джок Вагнер, астрозоолог с Марса?

- Совершенно верно! Этот человек пропал при загадочных обстоятельствах. Мы хотим знать, где он и что с ним произошло. И мы подозреваем, что если он не погиб, то находится где-то у вас! Вот на этот главный вопрос, пожалуйста, и отвечайте.

Генрих, не вклиниваясь в перепалку между директором института и следователем, молча рассматривал Домье. Давно ему не приходилось встречать столь красочно уродливого человека, именно такими словами Генрих охарактеризовал про себя внешность директора. Домье был из тех, кто в ширину захватывает больше пространства, чем в высоту. На тонких ногах что они болезненно тощи, стало видно, когда Домье привстал, приветствуя вошедших, - массивно покоилось трапецеобразное туловище; ширине плеч директора мог позавидовать сам Дженнисон, хотя сторож был выше по крайней мере на полметра. А на гигантских плечах взметывалась крохотная лохматая голова с такими огромными глазами и таким исполинским, хищно изогнутым носом, что казалось, будто голова состоит из этих трех частей: копны жестких седых волос, пронзительных, черно сияющих глаз и носа, похожего на небольшой хобот, - кончик его почти доходил до нижней губы.

Домье посмеивался, слушая раздраженные требования следователя. Смеялся он столь же удивительно - не раскрывающимся ртом, не суживающимися глазами, не расплывающимися щеками, как другие люди, а изменением блеска глаз и тем, что нос, вдруг становясь подвижным, начинал шевелиться. Улыбка и смех директора не порождали ответного веселья. "Когда он хохочет, собеседников, наверно, пронзает ужас", - с любопытством подумал Генрих. Он любил своеобразие, даже если оно исчерпывалось одним безобразием. Директор ему нравился. От человека с такой незаурядной внешностью можно было ожидать необыкновенных поступков. Генрих вспомнил, что президент Академии высоко ценит Домье. Альберт Боячек посредственностей не жаловал.

- Нет ничего проще, чем удовлетворить ваше любопытство, - сказал Домье. - Вы не ошиблись, друг Александр... так, кажется, вас зовут? Джок у нас.

- Он здоров?

- Абсолютно. Никогда еще Джок Вагнер не был в таком отличном физическом состоянии.

- Как он попал к вам?

- Мы его похитили. Собственно, не мы, а я. Операция похищения Джока была поручена мне одному.

Следователь долго смотрел на Домье. Директор института спокойно вынес его взгляд. Кончик носа Домье шевелился.

"Улыбается носом", - констатировал Генрих. Прохоров снова заговорил:

- Вы похитили Вагнера? Я не ослышался?

- Нет, не ослышались. Именно так мы и назвали операцию: насильственное похищение Джока.

- Лишнее словечко "насильственное", - тоном эксперта возразил Прохоров, - добровольных похищений не бывает. Но сама операция похищения в двадцать пятом веке?

- Вы считаете, что в этом смысле наш двадцать пятый век хуже пятнадцатого, когда похищения были повседневностью? - язвительно поинтересовался Домье.

- Я считаю наш век лучше пятнадцатого! - Прохоров еще усилил свою гневную отповедь. - И потому для меня формула "похищение" - нелепость, анахронизм, дикая чушь.

- Тем не менее мы его похитили, - вежливо сказал директор. - К сожалению, только эта формула точно определяет совершившееся событие. Вероятно, мы просто не знали, что она считается анахронизмом и дикой чушью.

Мысли следователя пошли по иному направлению. Он явственно примирился с анахронической формулой.

- Вы сказали: "Мне поручили операцию похищения". Кто поручал вам операцию? Итак, ваше преступление является плодом коллективного замысла, хотя непосредственным исполнителем и были вы один. Я верно вас понял?

- Послушайте, друзья, - ласково сказал директор, - вы не знаете сути проблемы, поэтому все ваши вопросы - вокруг да около, а две трети их вообще излишни. Дайте наконец рассказать, что у нас происходит. Раз уж пропажа Джока породила волнение и вы применили типичные для древности методы проникновения в чужие дома, что я тоже считаю анахронизмом, если и не дикой чушью, то скрывать, чем мы занимаемся и почему нам понадобился Джок, нет решительно никакого смысла.

Прохоров вопросительно посмотрел на Генриха. Генрих молча кивнул. Домье одобрительно улыбнулся Генриху - в своей манере: изменением блеска глаз и пошевеливанием кончика носа.

- Итак, наши позапрошлогодние работы, - лекторским тоном начал Домье. - Мы тогда решали астронавигационную задачу, связанную с прохождением звездолета около коллапсирующего светила... Впрочем, тематика той работы значения не имеет. Нас было тогда в лаборатории всего восемнадцать человек, в основном математики, и кого-то поразило, что когда мы сидим в старом здании, вот в этом самом, то расчеты идут быстрей, чем в новых корпусах Института космических проблем. Мы захотели проверить наблюдение. Оно подтвердилось при решении следующей задачи. Задача сводилась к разработке логики нелогичностей с математическим обоснованием возможности невозможного и достоверности невероятного. Как вы сами понимаете, проблема не из простых. И то, что она в старом здании шла легче, чем в новом, уже не могло не стать объектом нашего внимания. Мы поставили себе вопрос, и я ставлю тот же вопрос вам: чем помещения нового корпуса отличаются от наших здешних комнат?

Он смотрел на Генриха, и ему ответил Генрих:

- Я тоже работаю в Институте космических проблем. - Домье кивком подтвердил, что этот факт ему известен. - В наших помещениях предусмотрены все удобства для научного исследования. В частности, каждый кабинет и лаборатория экранированы, чтобы соседи не мешали друг другу ни шумом, ни излучением своих механизмов.

- Вот-вот - экранирование! - воскликнул Домье. - Вы уловили суть загадки, друг Генрих! Кабинеты Института космических проблем обеспечивают каждому полный покой - чересчур полный, как мы установили. Вы хорошо знаете, что существуют методы определения творческих способностей, вы сами проверялись этими методами и получали оценки. Но все это для индивидуальных исследований. А мы разработали метод определения творческих способностей коллектива, такой же точный, как и для индивидуума. И оценили наш коллективный творческий потенциал числом 9,4. Вам это что-нибудь говорит, друзья?