Уолтер Уильямс - День инкарнации Страница 5

Я все время ждала сообщений от Фрица о том, что он хочет присоединиться к нашей игре. Но он не написал. Я решила, что он без нас нашел чем себя развлечь.

Все то время, пока мы выписывали фигуры высшего пилотажа, Дженис посылала нам сообщения с корректировками курса и высоты, и благодаря ее навигационным рекомендациям мы оказались на краю участка с пониженным давлением, откуда нас понесло в сторону цели со скоростью около двухсот километров в час. И вот тогда Мей развернула свою капсулу и начала спускаться в сторону посадочной площадки.

— Мне только что прислали предупреждение о том, что мы находимся на самом краю зоны перелета, — сообщила она.

— Поняла, — ответила я.

— Да-да, — сказала Дженис. — Мы знаем.

Мей устремилась вниз и в сторону, за ней последовал Бартоломео. Остальные продолжили подниматься с потоком бешеного ветра. Теперь мы уже не притворялись, что играем в шпионов, а старались улететь подальше.

Наземное управление с посадочной площадки связалось с нами позже, чем мы ожидали.

— Капсулы шесть, двадцать один, тридцать, — произнесла диспетчер наземного управления. У нее был такой ровный, спокойный голос, которым обычно обращаются к детишкам, чтобы уговорить их кушать не конфеты, а шпинат. — Вы вышли за пределы безопасного расстояния от посадочной площадки. Немедленно разворачивайтесь и следуйте на посадочный маяк.

Я ждала, что ответит Дженис.

— С участка, на котором мы находимся, нам проще добраться до Томаско, — ответила она. — Мы просто направимся к леднику и там встретим всех остальных.

— Программой полета предусмотрена посадка на озере Саутвуд, — ответил голос. — Просим вас немедленно настроиться на посадочный маяк, и включите свои автопилоты.

Дженис ответила громко и нетерпеливо:

— Посмотрите программу полета, которую я вам высылаю! Так будет проще и быстрее добраться к Томаско! Ветер несет нас в ту сторону со скоростью сто восемьдесят километров в час!

Две-три минуты ответа не было. Потом голос раздался снова, и теперь он звучал недовольно:

— Получено разрешение на изменение программы полета.

Я с облегчением расслабилась внутри своего скафандра, ведь мне не пришлось переживать нравственный кризис. Мы все поклялись, что будем следовать программе полета, составленной Дженис, независимо от того, получим ли разрешение наземного управления, но это еще не означало, что мы обязательно так поступили бы. Дженис, конечно же, действовала бы так, как решила, а вот я вполне могла бы и передумать. Если бы рядом был Фриц, у меня был бы повод направиться на указанную нам посадочную площадку вместе с ним, — мы не хотели брать его с собой, поскольку он мог не справиться с посадкой, которая проводилась на участке, не являвшемся абсолютно плоским.

Мне приятно думать, что я все равно последовала бы за Дженис. Ведь раньше я всегда делала именно так.

И, честно говоря, этим все и кончилось. Если бы это был один из тех видеофильмов, одобренных взрослыми, на которых мы были воспитаны, то что-нибудь произошло бы совершенно не так, как мы рассчитывали, и случилась бы ужасная авария. Пармайндер погибла бы, а мы с Энди провалились бы в расселину или были бы завалены тоннами метанового льда, а Дженис пришлось бы приложить невероятные, героические усилия, чтобы спасти нас. В конце Дженис усвоила бы Важный Жизненный Урок о том, что лучше следовать Руководству Мудрых и Опытных Старших, а не выкидывать дикие фокусы и проявлять непослушание.

По сравнению с этим реальные события оказались довольно бледными. Атмосферный фронт нес нас почти до самого ледника, а потом мы нырнули вниз, где погода была поспокойнее. Мы по спирали спустились и совершили мягкую посадку на чистом снегу, на вершине ледника Томаско. Аэродинамические поверхности аккуратно сложились, атмосферное давление внутри капсул сравнялось с давлением на поверхности спутника, открылись люки, и мы, в скафандрах, вышли на Титан.

Меня охватила радость. Никогда прежде моя нога — настоящая нога — не ступала на настоящей планете, и, пробираясь по снегу, испытывая обжигающую радость, я ликовала от ощущения всех тех маленьких деталей, которые меня окружали.

Хруст замерзшего метана под моими ботинками. Ветер, поднимавший вверх длинные полосы снега, которые с тихим шипением ударялись о мое переднее стекло. Обогреватели скафандра, которые работали неравномерно, так что некоторые части моего тела оставались прохладными, а некоторым становилось жарко.

Все это воспринималось не так непосредственно, как в симуляциях, но и такой точности деталей я тоже не припоминала. Даже тот полиамидный запах, которым тянуло от теплоизоляционного слоя наших скафандров, был резче, чем обобщенный запах скафандров, привычный нам по симуляциям.

Все это было настоящим, и это было чудесно, и хотя мое тело выдали мне на время, я все равно получала такое удовольствие, как еще никогда в жизни.

На своих шести ногах я понеслась к Дженис и бросилась на нее, охваченная радостью и теплыми чувствами к ней. (Не так-то просто обниматься, когда на тебе скафандр.) Потом подбежала Пармайндер и налетела на нее с другой стороны.

— Наконец-то мы выбрались из Платоновой пещеры! — сказала она; Пармайндер всегда выражается такими неясными намеками. (Потом я нашла, к чему это относится, и поняла, что она точно выразила суть ситуации.)

Те, кто должен был выдать нам спортивное снаряжение на вершине ледника, так рано нас не ждали, поэтому в нашем распоряжении оказалось достаточно времени, чтобы поиграть в снежки.

Мне кажется, что играть в снежки не так весело, когда все тело закрывает гермокостюм, но ведь каждый из нас по-настоящему играл вснежки впервые, и поэтому мы все равно получили огромное удовольствие.

Мы уже надевали лыжи, а шаттл, на котором находились остальные члены нашего отряда и их капсулы, еще только подлетал. Мы видели, как они смотрят на нас в желтые иллюминаторы шаттла, и лишь помахали им руками и устремились вниз с ледника. Нас сопровождал взрослый, решивший присоединиться к нам на случай, если мы попытаемся выкинуть еще что-нибудь, не входящее в сборник предписаний.

Катание на лыжах — не особенно опасный вид спорта, если у тебя шесть ног, а туловище подвешено над самой землей. Лыжи здесь короткие, едва длиннее коньков, поэтому они не зацепляются одна за другую; упасть очень трудно — самое худшее, тебя может закружить, и остановить это вращение удастся не сразу. К тому же мы тренировались на имитационных моделях, и ничего плохого с нами не случалось.

Интереснее всего было прыгать с трамплинов, высеченных в леднике через равные промежутки. Благодаря пониженной гравитации на Титане можно, подпрыгнув, взлететь очень высоко и долго оставаться в воздухе. Из-за того, что атмосфера на Титане плотная, ты, расставив конечности в стороны, зацепляешься за этот густой воздух и почти паришь, особенно если ветер дует в нужную сторону и тебя поднимает восходящий поток. Это было так непривычно и волнительно — зависнуть в воздухе, слышать свист ветра вокруг суставных сочленений твоего скафандра, лететь навстречу блестящему оранжевому снегу, а в ушах эхом раздавались твои собственные радостные вопли.