Андрей Щупов - Стрелки Страница 5

- Что получается?

- А получается, брат мой Петручио, что мы сегодня такие же, как они. Мы с тобой гамоны, понимаешь? - Виктор залился тонким смехом. Его даже икота пробила. - А гамон гамону - не враг. То есть не друг, но и не враг. Как в одной из гамоньих песен. Дескать, и не друг, и не враг, а так...

Петр глянул на площадь и неожиданно ощутил, что и ему становится весело. В самом деле! Они болтают уже здесь несколько минут, и никто до сих пор их не обнаружил. А ведь это тоже охота - и какая! Они собирались бить не в одного-единственного гамона, а разом в целую толпу. Двое против сотен и сотен...

Он слепо потянулся к многоствольнику.

- Можно, я первый...

Виктор хлобыстнул его по плечу.

- Ага! И тебя разобрало! То-то же! Вдарь по ним, Петруха! Патронов - море, не жалей! Или со щитом, или на щите!

Петр вдавил приклад в плечо, поймал в прицел группу дерущихся возле тополей гамонов. То есть даже и дракой это сложно было назвать. Просто топтались на месте, дергали друг друга за воротники, а один из них с ленцой отвешивал оплеухи молодой самочке. Вот этим героем в первую очередь и займемся!..

Палец притопил спуск. Изрыгая огненную лавину, многоствольник завибрировал, заходил в руках. Сверкающие трассы устремились к копошащимся внизу гамонам.

- Нет любви у них, нет! - надрывался приплясывающий рядом Виктор. - И жалеть их нечего! А коли нас накроет, так и вали оно все в пропасть! Если мы не нужны, то и смысл жизни теряется!..

Не слушая его, Петр продолжал садить и садить пулями. Гамонов внизу скручивало от попаданий, некоторые падали на тротуар, начинали крутиться. Выл, вращающий стволы двигатель. От смертоносного аппарата валил дым. Ничего, остудим!.. Светлячки пуль переместились чуть выше, и та же неразбериха началась среди танцующих. Петра трясло. Он стрелял и стрелял, не в силах остановиться. Замечая, что кое-кто из подраненных, ошеломленно крутя головой, пробует подняться с земли, вновь ловил их в прицел. Мораторий, братцы, - да не про вас! Воевать нравиться? Давайте!.. Один из гамонов, патлатый, с цепью на шее, прошитый пулями в семи или восьми местах, шатаясь, привстал, тут же повалился на колени перед случайной самочкой, обнял ее ноги. Значит, проняло, мерзавца! Действует начинка!..

Когда патроны кончились, и лязгнул упавший на крышу конец ленты, Петр очумело поднял голову, оглянулся на приятеля.

- Это все?

- Все, - Виктор сидел, разбросав ноги, и плакал.

- Бессмысленно, - лопотал он. - Все, Петь, бессмысленно. Пара сотен гамонов ничего не решат.

- Откуда ты знаешь?

- Я думаю... - Виктор всхлипнул. - Я думаю: может, мы и впрямь лишние? Гамоны сами по себе, мы сами по себе. Придумали идею-бзик, а им и не надо никакой помощи.

Петр качнулся к нему, встряхнул за плечи.

- Что ты городишь, очнись! Разумеется, мы нужны!

- А если нет?

Виктор слезливо щурился, с надеждой глядел на Петра. Неожиданным образом роли их поменялись. Теперь Петр ощущал в себе небывалую силу, знал, что способен убеждать и вести за собой. Может, правду говорят, что силы влюбленного врага взмывают ввысь, удваивая твои собственные? Во всяком случае нечто похожее он и впрямь сейчас чувствовал.

- Мы нужны, Виктор! Верь мне! Просто не все идет, как хотелось бы. Но это ведь жизнь, правда?

- Вали она в тартарары - такая жизнь! - продолжал всхлипывать приятель. - Никого мы не спасали и не спасем.

Петр разозлился.

- Правильно! Любовь НЕ СПАСЕТ мир, она СПАСАЕТ, понимаешь? Каждый день и каждый час! У них иммунитет, но и мы не лыком шиты. Не берут стрелы, - пулями будем курочить! А пули перестанут брать, начнем ракетами разить сволочей. Потому как обязаны гады любить! Перестанут любить, все остановится! Все, понимаешь? Мир, земля, небо - все!

- Скоро архангелы объявят мораторий...

- Пусть мораторий, пусть крематорий, только без нас! заорал Петр. - Я лично буду палить в них до последнего. Буду, черт подери! И ты будешь, и другие!..

Июль 1997 г.