Андрей Щупов - Холод Малиогонта Страница 5

Женщина задыхалась. Испытание оказалось не из легких. Она боролась с дикими, поднимающимися из неведомых глубин силами, даже не пытаясь прибегнуть к логике. Подобное с ней творилось впервые.

- Милый! Откуда ты здесь?.. Каким образом?..

- Не открывай глаза, - мягко шепнул носатый. Губы его склонились, оказавшись новой пыткой для женщины. Они гуляли по лицу, по всему телу, нигде не задерживаясь, зажигая точку за точкой, превращая локальные очаги в единое бушующее пламя. Она не заметила, когда ее успели раздеть. Носатый лежал уже рядом.

- Чародей, - она прижалась к его плечу и всхлипнула. - Я ничего не знала! Совершенно ничего!.. Скажи правду, это все еще сон?

- Все зависит от твоего желания, - он печально улыбался. - Сны подвластны людям. И жизнь тоже...

- Но если это сон, он когда-нибудь прекратится!

- Он не прекратится, если мы не откроем глаза.

- Ты боишься, что мы увидим друг друга?

- Я боюсь, что ты увидишь меня.

- Но почему? Ты похож на кого-нибудь из персонажей Гюго? Я бы это наверняка ощутила! Разве не так?

- Возможно... Впрочем, если хочешь, смотри. Но ты ВСЕ РАВНО НИЧЕГО НЕ УВИДИШЬ.

- Почему? - женщина распахнула веки и в недоумении поднесла руку к лицу. - Действительно! Ничего не вижу!

- Честно говоря, я тоже.

- Может быть, наступила ночь?

- Возможно.

- Или поезд движется по тоннелю?

- Тоже вполне вероятно.

Собеседница погладила мужчину по щеке.

- Что ж, тогда я подожду.

Вагон-ресторан отдали юбиляру с охотой. Слово свое сказали и видные гости, и деньги, выложенные самим юбиляром. На двери снаружи повесили запретные таблички, работники ресторана Дима и Верочка перешли в полное распоряжение празднующих...

- Вдумайтесь, юбилей, отмеченный на скорости семьдесят километров в час! Ей богу, в этом что-то есть.

- Жаль, что мы не на семидесятилетии...

- Типун вам на язык! Хорошо хоть Геннадий Васильевич не слышит.

- И все же скорость - это здорово!

- Прежде всего это оригинально, Ниночка. По приезду будет чем похвастаться. Да и наш юбиляр, похоже, не внакладе.

- Это уж точно! Нынешние цены кусаются.

- Да так, что кровь идет.

- А когда они не кусались, Федор Фомич?

- Ваша правда, но то, что происходит сейчас, простите меня, не умещается ни в какие рамки! Нельзя сравнивать укус мышки и волчью хватку.

- То ли еще будет, Федор Фомич! Пройдет год-два, и вспомним об акулах с драконами.

- В каком смысле?

- В кусачем, каком же еще?

- Сплюньте, немедленно сплюньте!.. Вот так. И по дереву три раза.

- Пожалуйста... Только все равно не поможет.

- Господи! Что за поколение пошло! Никакого страха. В наше время на жизнь смотрели иначе...

Юбилей протекал ровно, без эксцессов. Вполне искренне люди улыбались друг другу, с удовольствием пили на брудершафт. И как на всяком веселом сборище присутствовали обязательные посторонние. Впрочем, вели они себя довольно уверенно, и большинство гостей уже принимало их за своих. После трех часов непрерывных здравиц часть публики отсеялась, однако на общий ход событий это отнюдь не повлияло.

- Позвольте, друзья, маленький тост, - с рюмкой итальянского "Амаретто" с места поднялся представительный Федор Фомич. Кто-то услужливо зазвенел ножом о бокал. - Тост о Геннадии Васильевиче. О нем здесь говорили уже много, говорили красочно, но никто не упомянул одной черточки, весьма славной на мой взгляд, заслуживающей всяких похвал...

- Геннадий Васильевич - большой умница и талант! - пробасил кто-то.

- Нет, - строго возразил Федор Фомич и тут же смешался. - То есть я хотел сказать другое... А талант ммм... это бесспорно, о нем мы прекрасно наслышаны, как и об уме нашего уважаемого юбиляра. И все-таки профессионализм в жизни человека - не самое главное...

- Спорно, Федор Фомич, очень спорно!

- Дайте же досказать!

- Протестую! Геннадий Васильевич - мужчина, а для мужчины профессия первооснова жизни!

Немедленно вспыхнул спор. Федор Фомич беспомощно развел руками. Один из посторонних, называющий себя Семеном, яростно застучал вилкой по тарелке. Мохнатые брови его осуждающе шевелились. На выступающего он поглядывал с преданностью не совсем утвердившегося в обществе человека.

- Ничего, Федор Фомич, перекричим. Только скажите.

Геннадий Васильевич, юбиляр, пьяно улыбался и добродушно помахивал рукой. Так вожди помахивают с праздничных трибун колоннам демонстрантов. Геннадию Васильевичу было все равно, что о нем скажут. Палитра, вобравшая в себя шампанское, шоколадно сладкое "Амаретто" и армянские вина, раскрасила окружающее в розово-радужные тона. Мир был тепл и уютен. На всей планете Земля не нашлось бы такого человека, который не любил бы сейчас Геннадия Васильевича, и он отвечал людям тем же, не в силах обнять всех сразу, находя вполне естественным выражать безраздельность эмоций вялым помахиванием ладони. Глазки его масляно поблескивали, лицо пылало, как факел, мокрая прядь сползла на талантливый лоб, невольно напоминая об эпохе экспрессионизма.

- Тише, граждане! Тише! - Семен произносил успокаивающие фразы с назидательностью контролера в троллейбусе. Благодарно кивнув, Федор Фомич возобновил прерванную речь.

- Позвольте начать издалека, с маленькой истории, которая наглядно проиллюстрирует мою мысль...

- Так сказать, в порядке алаверды, - поддакнул Семен.

- Не совсем, но... Словом, вкратце история такова. Один мой друг поездом перевозил собаку. Этакого огромного сенбернара. Проводник, с которым ему пришлось повстречаться, естественно, заупрямился. Не положено, то да се. Тогда друг предложил пари. За каждый лай своего питомца он пообещал выплачивать проводнику червонец. Тот подумал и согласился. Путь был неблизкий - без малого двое суток, и проводник никак не ожидал, что окажется в положении проигравшего. Но факт есть факт. Пес вел себя безупречно, и за всю дорогу не позволил себе ничего лишнего. Приятель не скрывал довольства, проводник же с каждым часом становился мрачнее и мрачнее. Не знаю, чем бы все завершилось, но спас положение мудрый попутчик. Почему спас, вы сейчас поймете. Наблюдая за перипетиями пари, он подсел к моему товарищу и поделился сомнениями такого рода. "Пари вы, разумеется, выиграете, - объявил он, - но приобретете злостного врага. Честное слово, вам стоит поразмыслить. Возможно, до цели путешествия вы так и не доберетесь. Врагов отличает коварство, а друзей снисходительность. Запомните это." Поблагодарив попутчика, приятель задумался. А задумавшись, пришел к удивительному решению. Подозвав верного четвероногого, он подал команду "голос", и пес послушно тявкнул. Тотчас примчался сияющий проводник, которому без разговоров отсчитали положенные десять рублей. В конце пути приятель еще раз использовал вышеупомянутую хитрость. Когда он сходил с поезда, проводник помогал ему нести вещи и почти плакал. Расставание вышло более чем дружеским... - Федор Фомич качнул рюмкой, отчего золотистый ликер ожил, одарив присутствующих дрожащим сиянием. - В итоге, как вы поняли, выиграли оба! И мораль истории чрезвычайно проста. Заиметь врага и друга одинаково несложно, но друзья требуют жертв и жертв добровольных. Что касается Геннадия Васильевича...