Генри Каттнер - Не сегодня, так завтра Страница 5

На крошечном сморщенном личике была... ярость. Жгучая ярость, малиновым огнем полыхнувшая в глазках-бусинках. Испепеляющий взгляд переместился с потрясенного Макинтайра на Фессье, затем об­ратно на Макинтайра. Ярость вспыхнула и померкла. Маленькие глазки потускнели, похожее на корень мандрагоры тельце, на миг, казалось, затрепетавшее пугающей жизнью, обмякло.

В разум Фессье вяло просочилась мысль сверхиГланна.

— Не вышло,— была эта мысль,— Опять не вышло. Когда снова настанет час, надо действовать быстрее. Если меня не уничтожить очень быстро, прежде чем я успею приспособиться, уничтожить меня невоз­можно.

Следом за ней появилась еще одна мысль, медленнее и спокойнее предыдущей:

— Позволяю тебе забыть об этом. Ты подвел меня, но я дарую тебе забвение.

Петроний рассказывает о Сивилле, которую держали в стеклянной бутылке. Она была очень-очень стара. Когда школяры собирались во­круг и стучали по бутылке, они задавали вопрос: «Сивилла, чего ты хо­чешь?» И Сивилла отвечала: «Умереть».

СверхиГланн не оправдал ожиданий своих создателей. ИГланны наделили его неуязвимостью и приспособляемостью, какой только мог­ли, но иГланны не принадлежали к виду homo sapiens. Им не под силу было дать ему способности, какими не обладали они сами. Они могли лишь усилить таланты собственной расы. Они не обладали воображе­нием. Не обладали творческим мышлением. Возможно, они вымерли потому, что подсознательно не хотели найти способ выжить. Никто и никогда не узнает этого наверняка.

В глубинах подсознания сверхиГланна прочно засел инстинкт само­сохранения, молниеносная реакция на непосредственную опасность, приводящая в действие его приспособляемость. Вопреки его собствен­ному желанию.

Он был стар, этот маленький, сморщенный, коричневый корешок мандрагоры, и не способен к творчеству, даже умозрительному. Он хо­тел умереть. В других континуумах, к которым он имел доступ, и на Земле, на протяжении всей ее истории, он искал орудие, которое мог бы обратить против себя самого. Он не знал, что такое сон. Сивилла в бутылке была очень-очень стара.

Но его возможности были ограниченны. Находясь среди людей, он мог бы заставить их экзотическую расу служить своим целям, но он не был сверхчеловеком. Он мог лишь проследить вероятные пути развития человечества и попытаться оказаться в таком месте, где это орудие по­разит его.

И он пытался. Пытался раз за разом. Он испробовал все существу­ющие средства. Теперь сверхиГланн искал новое, искал окольными пу­тями, на кружных тропах человеческих отношений. Сеть, которую он сплел для Сью и Фессье, была лишь одной из множества других, и каж­дая ее ниточка была накрепко привязана к какой-то с виду незначитель­ной мелочи. Но когда сеть была завершена, стоило лишь потянуть за самый кончик, как все сооружение заколыхалось и в ее замысловатых переплетениях проступил четкий узор.

Сью должна надеть зеленую шляпку, провести потрясающую рек­ламную кампанию и устроить вечеринку в квартире Пончика Кука. Сэм должен добиться успеха, чтобы его работа могла обеспечить ему срав­нимое со Сью финансовое благополучие, поскольку без этого равенства предсвадебная вечеринка могла бы никогда не состояться. Фессье не стал бы жениться на более преуспевающей, нежели он сам, женщине. Присутствие Фессье необходимо для того, чтобы он познакомился с Макинтайром, точно так же, как присутствие киноактера необходимо, чтобы изгнать Фессье с вечеринки. А венцом и целью всех этих замыс­ловатых построений был...

Очередной провал.

Замысловатые построения давным-давно утратили для сверхиГланна свою ценность и перестали забавлять его. Давным-давно, когда те, кто были марионетками в его искусных руках, еще ходили в шкурах или таскали по дорогам Рима бронзовых орлов. Но марионетки продол­жали развиваться, и сверхиГланн не сдавался, а конца все не было.

Ибо семя слишком глубоко укоренилось в подсознании, которое управляло похожим на корень мандрагоры телом, но не имело власти над собственными темными закоулками. Его действие было чистой во­ды рефлексом, запускающим механизм адаптивной защиты от любого оружия, какое бы ни было обращено против него. Человек может желать совершить самоубийство, но инстинктивно шарахаться от лезвия ножа. А реакции сверхиГланна были куда более действенными.

Он не мог изобрести никакого эффективного орудия самоубийства, поскольку был лишен творческого начала. Он мог лишь ждать, пока люди обучались и усовершенствовали свои технологии, — и когда появ­лялось новое средство уничтожения, маленький коричневый корешок сложными обходными путями устраивал так, чтобы оказаться на пути этого средства.

К нынешнему времени и сами эти попытки превратились в рефлекс, и, подчиняясь ему, кристальный куб шел на новый виток самоуничто­жения. Он пробовал мир за миром и в конце концов вернулся, как вы­нужден был возвращаться всегда, чтобы как можно ближе прижаться к окну в тот мир, который когда-то знали иГланны. «Если где-то и полу­чится, то только здесь,— снова и снова твердил себе он.— Только здесь...»

В бессмертном разуме сверхиГланна зародилась искорка нового за­мысла. Где-то глубоко забрезжила надежда отыскать новую лазейку к успеху. А если и в этот раз у него не получится...

Река оставалась все столь же полноводной. Он не мог повернуть ее вспять, зато мог чуточку подправить там и сям, при помощи того или иного Аладдина добиться того, чтобы открылись новые русла, чтобы когда-нибудь, где-нибудь, как-нибудь прекратить свое существование.

Они были женаты уже неделю. Сью облокотилась на парапет садика на крыше и сказала:

— Так лучше, чем ехать куда-то. Я хочу сказать, мы можем устроить себе такой медовый месяц, какой нам подходит, прямо здесь, в Нью- Йорке.

Фессье обнял ее.

— Конечно. Но это же просто отсрочка. Не сегодня, так завтра мы сможем поехать. Устроим себе настоящий медовый месяц попозже, ког­да ты перестанешь работать. Все равно ведь ты когда-нибудь уйдешь со своей работы.

Она улыбнулась в темноту.

— О, дай мне еще немножко побыть деловой женщиной. Нет нуж­ды спешить.

— Конечно нет,— согласился он, обнял ее за плечи и нежно поцело­вал.— Никакой спешки. В любом случае, у нас всегда есть наш талисман.

Сью чуть нахмурилась.

— Ой... Вообще-то больше нет. Разве я тебе не сказала?

— Э-э... Как это нет, Сью?

— Я сегодня отправила его в какой-то музей. В дар.

— Ты — сделала что? Отправила наш...

Она открыла рот.

— Я... ох, Сэм! Должно быть, у меня помутился рассудок! Я отосла­ла его, отдала! Я не могла!

— Ничего страшного, милая,— спокойно сказал Фессье.— Но рас­скажи мне, что случилось.