Сергей Снегов - Тридцать два обличья профессора Крена Страница 5

- Позвоните по телефону, Мартин. Я лягу сейчас же, как вы напомните, что пришло время.

Он с сомнением посмотрел на меня. Просто удивительно, как он не верит в мою самостоятельность.

- Хорошо, - сказал он. - Я позвоню.

Это прозвучало угрожающе. Не обычное вежливое: "Слушаюсь!", а что-то вроде: "Ладно, ладно. Не думайте, что это у вас пройдет гладко!" Мне сегодня предстояли слишком важные дела, чтобы завязывать спор из-за пустяков.

Когда Мартин убрался, я опять включил телевизор конвейерной линии. Фигурка уже не походила на зародыш, это было вполне человекоподобное существо. Оно бултыхалось в семьсот тринадцатом чане в почти непрозрачной белковой массе, и я плохо различал его - что-то с головой, четырьмя конечностями, плотненьким туловищем. В чане бурлил питательный раствор, и человечек то забавно взмывал вверх, отбрасывая конечности, как крылья, то, складывая их, скользил вниз. Я долго любовался моим созданием. У меня сладко щемило сердце. Человечек был больше чем мой ребенок. Он был - я сам.

Я погасил экран и снова, снова, в бесконечный раз вспоминал, как мне явилась прекрасная мысль воспроизвести себя, удвоить себя в энергичном молодом существе. Это буду я - со всеми моими знаниями и способностями, со всем моим жизненным опытом, но без груза моих сорока восьми лет; я нынешний, но двадцатилетний, юный и умудренный, с порывистой душой и рассудительным разумом; я - совмещающий в себе все преимущества молодости и все достижения старости. У меня дрожали руки, когда я набирал нужный шифр. На экране главного телевизора вспыхнуло светлое пятно - три миллиона киловатт, собранные в пронзительные электронные пучки, просвечивали самые темные уголки моего мозга, жадно усиливали его излучение. А затем пятно погасло, и его сменили пляшущие черточки и точки - я был записан, шла выборка из бездны данных того, что необходимо для моей генетической формулы. Черточки и точки на экране загорались и тускнели, то замирали, то вновь начинали метаться. Мне показалось, что я рассматриваю картину известного художника под названием не то "Улыбка любимой", не то "Взрыв в угольной шахте" - хаос световых вспышек, можешь думать о них что угодно, они все равно ни на что не походят. Но я знал, что это я сам математический шифр моего тела и моей души: генетическая формула того существа, какое называется, всего двумя словами, "профессор Крен", - ибо общество не способно постичь меня глубже этих двух слов. Оно, познавая меня, скользит по моей поверхности, а Электронный Создатель изучает и бесконечно усложненную мою суть, и примитивно простую внешнюю мою форму.

Это было три дня назад, всего три дня назад! Генетическая формула минут десять сияла на экране - черточки и стрелки, точки и тире, густо заполнившие весь экран. Электронный Создатель творил меня из ничего, создавал первую мою зародышевую клетку. Три дня минуло с того часа, всего три дня! Зародышевая клетка прошла за это время сотни реакционных чанов, две трети утробного конвейера - новый человек, мой двойник, собирается твердой ногой вступить в мир!

Я снова включил технологическую линию. Мой двойник барахтался в чане. При самом энергичном просвечивании нельзя было разобрать ничего, кроме неясного силуэта. Надо набраться терпения. Я ждал восемь лет, придется подождать еще часок! Я передал распоряжение двойнику - сейчас же по рождении явиться ко мне - и откинулся на спинку кресла. Я мечтал. Неторопливые, радужно сияющие мысли сменяли друг дружку в моем мозгу. Вероятно, я задремал.

Меня разбудил неуверенный стук в дверь. Я вздрогнул и поднял голову. Часы били полночь. Стук повторился, но по-странному - резкий, нетерпеливый, как бы захлебывающийся. Я вспомнил, что скоро придет мой двойник, и выругался. Посторонние могли испортить радость первого свидания с собой.

- Да! - крикнул я и добавил потише: - Черт бы вам сломал ногу!

На пороге появился мальчик лет двенадцати. Я с изумлением смотрел на него. Я его где-то встречал, но не мог припомнить где.

- Вам не мешало быть повежливее! - проворчал мальчик. - Вы откликнулись лишь на второй стук. Выкладывайте, чего вам надо, я тороплюсь.

- Вы ошибаетесь, я вас не звал, - сказал я.

- Я не из тех, кто ошибается, эти штучки вы бросьте! Гениальней меня еще не существовало человека. Отойдите, я посижу в вашем кресле.

Усевшись, мальчик закинул ножки на стол и опрокинул технологический телевизор. Я успел подхватить аппарат на лету. Мальчик даже не шевельнулся: телевизоры его не интересовали. Я определенно знал когда-то этого скверного мальчишку.

- Прежде всего я хочу услышать, кто вы такой? - проговорил я почти спокойно. - И на каком основании вы вторглись ко мне?

- Разуйте глаза, - посоветовал мальчишка. - Вы или слепы, или тупы, а вернее, и то, и другое. Я - вершина человеческих достижений и Монблан научной мысли. Каждое слово, написанное мной, фотографируют под микроскопом. Даже буквы в моих записных книжках сверхъестественны, так пишут мои биографы. Во всех городах мира мне поставлены памятники. Что вы так вытаращились на меня. Я этого не люблю!

Это была нечеловеческая схватка с собой, но я не дал вырваться наружу бешенству.

- Не знаю, что удержало меня от того, чтоб выпороть вас. Но если вы через минуту не вылетите в ту дверь, вам не поздоровится.

Он поспешно вскочил. Ужас исказил его наглое некрасивое лицо.

- Не смейте, я вас боюсь! - захныкал он. - Что вам от меня нужно? Вычтите мое жалование за лекции, хоть за три года вперед, но не трогайте. Я предпочитаю иметь дело с солидными людьми.

Я шел на него с распахнутыми руками, как на забившегося в угол зверька. Никого я так не ненавидел, как это дрянное существо. Он полетел на пол после первой же пощечины. Я добавил пинок ногой.

- Вставай и уходи! Нет, стой! Признавайся, не то вытрясу душу! - Я бешено мотал его из стороны в сторону. - Тебя подослал Роуб? Неужели этот идиот сумел так проникнуть!.. Будешь отвечать?

- Вы меня задушите! - пищал мальчишка. - Дайте глотнуть воздуха! Восемь лет я одиноко работаю над усовершенствованием людей, а люди меня ненавидят. Что я вам сделал плохого?

Я швырнул его на ковер. Мальчишка скорчился и тихо плакал. У меня тяжело стучало сердце. Я начал понимать, что попал в скверную историю.

- Я думал, настал час моего торжества! - по-стариковски причитал мальчик. - Мне так хотелось поиграть земным шариком, побросать его из руки в руку-у-у!

Я не отрывал от него глаз. Все сходилось в одну страшную точку. У меня оглушительно звенело в ушах.

- Прекрати плач! Я тебя больше и пальцем не трону, хоть ты заслуживаешь и не такой взбучки.

К нему моментально возвратился прежний вид. Он подбежал к столу и взгромоздился на него, сбросив на пол мои записи.