Журнал «Если» - «Если», 2003 № 03 Страница 5

Берхте долго смотрела в глаза Алмазины, потом кивком указала на старую ржавую кольчугу, которую Алмазина, вернувшись в первый раз, швырнула на каменный пол. Она оставалась ржавой, но едва Алмазина подобрала ее, как дыры закрылись, ржавчина осыпалась, обнажив сияющие звенья, которые потрескивали и жужжали от переизбытка энергии. Алмазина бросила спицу в сторону качалки. Берхте поймала ее на лету и вставила в вязанье.

Провяз, два накида. Провяз, два накида.

— Я бы ее тебе все равно дала, сама знаешь, — проворчала Берхте.

— Как бы не так! — Алмазина сбросила рваную кольчугу и облачилась в новую.

— Ты сама сказала, — продолжала матушка Берхте, пропуская сарказм мимо ушей, — три посещения, три спасения, три кольчуги. Все — части одной зависимости. Kpoме того, тебе необходимо сделать третий выбор.

Алмазина заморгала.

— А какими были первые два?

— Спасти сестер и поискать помощи.

— Ну а третий?

— Хочешь ли ты оставаться в пределах этой зависимости? — спросила матушка Берхте. — Действительно ли ты хочешь спасти своих сестер?

Алмазина настороженно прищурилась.

— А почему ты думаешь, что я не хочу их спасать?

— Ты же младшая. И, наверное, самая красивая. Из-за этого они тебя всю жизнь шпыняли, ведь так? А теперь ты желаешь доказать своим сестрам раз и навсегда, что ты самая умная, самая храбрая и самая находчивая. И ты думаешь, что сестры будут тебе благодарны и окружат тебя любовью? Что они расцелуют тебе пальчики и попросят прощения за все гадости, которые тебе делали? — Матушка Берхте сплюнула в очаг, и пламя там позеленело. — Да никогда, можешь мне поверить. Они будут винить тебя за нападение разбойников, за смерть ваших родителей и братьев. И будут винить тебя за то, что ты не спасла их раньше. Да, девонька, другого от них не жди.

— Я должна их спасти. Они мои сестры, — неколебимо ответила Алмазина, но в голосе у нее проскользнуло сомнение.

— Сестры бывают особенно жестокими, — сказала матушка Берхте. — Они высмеивали тебя, когда ты училась биться на мечах у своих братьев, ведь так? Они давали тебе всякие клички, говорили про тебя всякие пакости, распускали обидные слухи, ведь так?

Алмазина отвела глаза.

— Пока же, — продолжала Берхте, а спицы все мелькали и мелькали над ее коленями, — тебя ждет кое-кто в реке под горой. И, может быть, если ты его поцелуешь, то увидишь, что он вовсе не такой безобразный, как ты думала.

— Он совсем не безобразный, — быстро сказала Алмазина и снова покраснела.

Берхте многозначительно кивнула.

— Ты нравишься дураку. Мне-то он никогда не дарил ни ягод взрывники, ни сносемени. Так что выбирай: твои неблагодарные сестры или он. Или вообще брось все и отправляйся домой. Никто тебя не заставляет закруглять зависимость.

— Ты стерва, — прошипела Алмазина. — Жуткая старая стерва.

— Жизнь — стерва, девонька, — благодушно ответила матушка Берхте. — Это твой третий урок. А теперь можешь уйти.

Алмазина в последний раз смерила матушку Берхте жгучим взглядом, повернулась на каблуках и решительным шагом вышла из пещеры. Берхте снова принялась за вязанье.

Провяз, два накида. Провяз, два накида.

Нассирскеги проблеял вопрос.

— Конечно, она спасет сестер, — ворчливо ответила Берхте. — Но не думаю, что она останется с ними. Теперь — нет.

Провяз, два накида. Провяз, два накида. Проволока ровно сматывалась со своей бобины, и Берхте позволила себе тоскливо вздохнуть. Она заставила молоденькую девушку научиться думать самой, и это было приятно.

Но как ей будет не хватать отца Потока!

Перевела с английского Ирина ГУРОВА

Кирилл Бенедиктов

Конкистадор в стране снов

Ликвидацию я наметил на три часа утра. Наш лайнер находился милях в сорока к западу от Киклад — живописного средиземноморского захолустья. Профессионалов, которые могли бы заподозрить неладное, в зоне досягаемости не было. Судовой врач, обаятельный бонвиван с испанской бородкой, известный всему кораблю как прекрасный специалист в области желудочных расстройств и почечных колик, мог безошибочно диагностировать разве что абстинентный синдром. К тому же любой медик вам подтвердит, что сердечный приступ в предрассветные часы — вещь довольно обычная. Конечно, рано или поздно полицейские эксперты доберутся до трупа, но к тому времени будет уже поздно. Метацианид, как и многие другие синтетические псевдопептиды, бесследно растворяется в организме в течение суток.

Мы с моим клиентом сидели в «Тропикане», закрывавшейся в семь утра и потому особенно популярной среди корабельной публики. Наша случайная встреча была, разумеется, хорошо подготовлена: изучив привычки клиента, я зарезервировал здесь столик заранее, а потом дождался его появления в битком набитом баре и приветственно помахал ему рукой.

Мы были знакомы — в круизе все немного знакомы. Пару раз пили вместе в барах, однажды курили ночью на палубе, наблюдая, как наливается электрическим светом тяжелый шар луны в темно-фиолетовом небе. Тогда я едва справился с искушением ударить клиента в основание черепа и отправить в последний полет к дробящейся на маслянистых средиземноморских волнах луне. Хотя экспромты в нашей профессии иногда приносят успех, я остаюсь сторонником хорошо продуманных и безукоризненно выполненных комбинаций с двойной подстраховкой. Возможно, именно поэтому я до сих пор жив, а все мои клиенты — наоборот.

— Шумновато здесь сегодня, правда? — спросил я, глядя, как он сворачивает пробку с бутылки «Remy Martin», судя по этикетке — десятилетней выдержки.

— Не только здесь, — сказал он и плеснул в шарообразный бокал темно-коричневой жидкости. — В «Калипсо», в «Бульдоге», в «Амазонках» — абсолютно во всех приличных заведениях битком. Удачно, что вы сегодня один. Или я ошибаюсь?

— В точку, — ответил я. — Один как перст. Пью виски. А вы, я вижу, настроились на коньяк.

Он кивнул.

— Прекрасный напиток. Позволяет отпустить сознание в свободный полет и в то же время не дает телу забыть о его бренных обязанностях.

— Слушайте, вы, часом, не менеджер по рекламе?

— Я историк, — он нахмурился. — Кажется, я об этом уже упоминал.

Упоминал, естественно. Но вскользь, так что случайному знакомому помнить об этом вовсе необязательно.

— Ах, да, — сказал я. — Конечно. Что-то такое, — я неопределенно покрутил пальцами в воздухе, — то ли индейцы, то ли индусы…

— Индейцы, мой друг, индейцы. Южная Америка, период Конкисты — знаете, было такое время, когда из-за моря вдруг явилась толпа фанатиков-христиан с аркебузами и стала устанавливать в Новом Свете новый порядок… Соборы вместо капищ, генерал-губернаторства вместо туземных империй, добрая паства Папы Римского вместо дикарей-язычников… Правда, под шумок уничтожили несколько миллионов местных жителей, но это так, издержки…