Александр Колосов - Злые сумерки невозможного мира Страница 5

— Я не думаю, чтобы мои записки стоили таких денег, — проговорил он с некоторым, не очень искренним сомнением, — но если вы оцениваете их именно так…

— Да, — сказал Артём. — Но, поверьте, только потому, что не могу предложить больше.

— Мне, право, неловко, — признался Иван Петрович, и вдруг в его глазах мелькнуло выражение веселой находчивости. — Ба! — воскликнул он, улыбаясь. — Вот что мы сделаем! Я оставлю вам и картины, но при одном непременном условии!

— Охотно выполню, — успокоил старика Артём. — А в чем оно заключается?

При этих словах нерешительность вновь овладела хозяином комнаты.

— Видите ли, это не совсем обычная просьба… Боюсь, как бы вы не сочли меня немного не в себе… В общем, я прошу проследить за тем, чтобы вместе со мной был погребен этот портрет.

— Не нахожу в вашем условии ничего странного, — сказал Артём. — Это так естественно…

— Вы полагаете? — Иван Петрович смотрел исподлобья, остро и недоверчиво. — Лично я не так уверен в собственной нормальности. Вот вы, Артём, глядите на меня и думаете втихомолку: «Отчего не потешить бедного, одинокого старичка, хорохорящегося от сознания собственной ненужности? У него никого нет, кроме этого довоенного портрета кисти очень среднего мастера. Вот он и хочет уволочь с собой в могилу если не покойную жену, похороненную в Питере, так хотя бы ее изображение». Ведь так, коллега?

Артём пожал плечами: труднее нет переговоров с собратьями по профессии!

— Примерно так, — сказал честно, — только без лишнего уничижения. Я уже говорил, что считаю ваше пожелание вполне объяснимым и даже закономерным.

Старый ас одарил его нежданно загадочной усмешкой.

— Закономерное — да, — сказал, прищурясь. — А вот насчет объяснимости, Артём, вы, пожалуй что, поспешили. Впрочем, я думаю, у нас еще будет время поговорить подробнее. Когда закончите ваши поиски, приезжайте на вечерок. Посидим, поболтаем…

5

На часах было без четверти восемь вечера, когда безбожно молодящаяся «Волга» доставила Артёма в район старого ВИЗа, к дому, выстроенному в эпоху повального увлечения квази-классицизмом. Впрочем, следовало признать, выглядел он довольно приятно — этакий российский барин, увалень-аристократ в окружении ветхих аскетов, серых и угрюмо-бежевых.

По просторной каменной лестнице, освещаемой посредством мнимо готических окон, Артём поднялся на второй этаж и решительно брякнул бронзовым кольцом по львиной бронзовой морде, намертво привинченной к тяжелой натурально дубовой двери. Звука шагов он не услышал; масляно-скользко щелкнул засов, дверь распахнулась.

— Чем обязан? — раздался покровительственно-раскатистый голос.

Человек, стоящий напротив Артёма, явно принадлежал к миру, знакомому ему по фильмам о гражданской войне. Среднего роста, жутко фигуристый, несмотря на легкую возрастную расплывчатость, с глазами цвета морской волны, человек этот излучал прямо-таки физически ощутимое добродушие. Впрочем, нотка некоего превосходства, сквозившая в его по-кошачьи бархатистом баритоне, в корне пресекала малейшее поползновение на панибратский тон. Одет он был в бархатную малиновую куртку-«венгерку» и белые полотняные брюки. На ногах — к полнейшему изумлению Артёма — индейские мокасины. Похоже, что настоящие. А лет ему было слегка за пятьдесят.

— Я к вам от Ивана Петровича, — сказал Артём.

— Тогда заходите, — согласился господин Сицкий. Иначе, чем «господин», называть его было затруднительно. — Как вас по имени-отчеству?

— Артём Геннадьевич Баца, — представился Артём, вступая на скользкий паркет прихожей. — Можно просто — Артём. Я все-таки помоложе.

Господин Сицкий неспешно затворил дверь, задвинул бронзовый засов и жестом пригласил в гостиную — просторную квадратную комнату с алебастровой лепниной по высокому потолку, с большим двустворчатым окном, затененным малиновыми шторами натурального бархата и атласной белой портьерой. Комната была обставлена пристенным гарнитуром итальянского производства и набором, состоящим из дивана, четырех кресел и бронзовоногого стола с сандаловой столешницей. В этой квартире определенно водились хорошие деньги.

Артём с удовольствием погрузился в плюшевые объятия кресла, жестом попросил разрешения закурить; хозяин молча подтолкнул к нему хрустальную пепельницу.

— А как прикажете называть вас? — спросил Артём.

Хозяин неопределенно пожал плечами.

— Вообще-то, по идее, надо бы — «ваше высочество», — сказал он, улыбнувшись, — но не обижусь и на Владимира Александровича.

— Не знал, что судьба сведет меня с титулованной особой, — улыбнулся Артём. — Но этот вечер приносит мне любопытнейшие встречи. Одно знакомство с Иваном Петровичем чего стоит!

— А вы его раньше не знали?

— Нет, — сказал Артём. И рассказал все по порядку.

Сицкий слушал, не перебивая. Видно было, что дело не нравилось и ему.

— Так, — промолвил он, когда гость умолк. — Грустная история. Что вы хотите от меня, Артём?

— Экспертизы. Нужно установить, жива ли потерпевшая. А если жива…

— Послушайте меня, молодой человек, — хмуро сказал господин Сицкий. — К чему лукавить? Кровь на полу, свидетель, кочующий из кухни в гостиную, запертая дверь… Чтобы осуществить вынос тела без его участия, потребовался бы не какой-нибудь заурядный ниндзя, а целое подразделение спецназа.

— Без участия кого? — уточнил Артём.

— Трупа, естественно. Вы детектив? Тогда должны понимать: ваш клиент своими показаниями однозначно копает себе могилу.

— Следовательно, вы априори уверены в смерти его жены?

— Я не люблю повторяться, — покачал головой Сицкий, — но, видимо, придется: это грустная история, печальная история, а если быть абсолютно точным — настоящая трагедия. Мне даже на место ехать не нужно, чтобы…

«Ясно, — подумал Артём. — Сейчас ихнее высочество начнет пудрить мозги лоху-сыщику, чтобы вытрясти из клиента побольше».

— А в чем заключается сущность трагедии? — спросил сухо.

— Да как же, молодой человек… — вздохнул Сицкий. — Впрочем…

— Нельзя ли более определенно, Владимир Александрович? — подстегнул его Артём.

— Видите ли, Артём, самая точная определенность вам вряд ли поможет. Я могу подсказать, где искать потерпевшую, но как вы осуществите поиск — вот вопрос.

— Так где же она? Жива или мертва?

— К сожаленью, жива, мой милый, — вздохнул Сицкий. — В Аду мертвых нет.

«Так, — подумал Артём. — Он еще и сумасшедший впридачу!»

— Да, — усмехнувшись, добавил старый оккультист. — Уж лучше б я и впрямь был слегка не в себе. Оно бы спокойнее, но — увы!