Майкл Суэнвик - Хроники железных драконов (сборник) Страница 50

Когда бегемот уехал, Джейн спросила:

– Что за отрава?

– Плохие новости. Не увлекайся этим.

Они молча вернулись в Хиндфелл и по галерее перешли на Бельгард. Когда Пак уже сворачивал у эскалатора прочь, Джейн сказала:

– Хочу кое-что прояснить. Я не богатая сука, как ты очень деликатно заметил.

Паку потребовалась секунда, чтобы припомнить собственную такую же реплику. Когда это произошло, он нахмурился:

– Эй, я же извинился.

– Послушай меня, ты! Я здесь на стипендии, ясно? У меня больше нет никаких источников дохода. Ни покровителей, ни работы, ни сбережений – ничего. Только стипендия, и университет только что ее отобрал. Так что хочешь жить, умей вертеться. Откуда-то же должны браться деньги?

– Но твоя одежда…

– Я ее украла. Да, шмотки крутые, потому что если уж красть, то лучшее, верно? Я просто хотела, чтоб ты знал. Я не богатая, и вообще… Просто выживаю, как умею.

– Эй, я тоже. – Тон у Пака был изумленный. – В смысле, может я и не стипендиат, но образование значит для меня очень много. Я учусь в Фармакологическом колледже. Через все это дерьмо я прохожу, только чтобы заплатить за него.

– Вот и ладно. Теперь мы друг друга понимаем.

Джейн собралась уходить. Ее слегка колотило, то ли от ярости, то ли от пережитого страха.

Но Пак задержался.

– Эй, послушай. Может, как-нибудь выберемся куда-нибудь? Может, сходим потанцевать? – Он увидел, что она собирается покачать головой, и постучал себя по лбу костяшками пальцев. – Вот идиот – я же тебя еще не обаял. – Он принялся рыться в карманах, охлопывать джинсы, засовывая руки в глубины куртки. – Тебе понравится, это самый надежный талисман из всех существующих. Мне бы только… А! Вот он.

Он извлек из-за пазухи призрак розы. Лепестки были красные, темнее крови, с лиловыми отблесками. Роза слабо, но заметно просвечивала.

Склонившись в глубоком поклоне, он вручил цветок ей.

Когда ее пальцы сомкнулись на стебельке, роза исчезла в воздухе. И Пак оказался прав. Джейн была очарована.

– Ну, так как насчет?..

Он убрал в карман темные очки и пристально смотрел ей в глаза. Его искренность не вызывала сомнений. Вопреки доводам рассудка, Джейн обнаружила, что Пак ей нравится. Под грубой оболочкой таился сильный характер. Более того, она испытывала огромную тягу к нему. Нечто у нее внутри отзывалось на его присутствие.

– Нет, – ответила она.

Вернувшись к себе в комнату с вечеринки у Дженни Зеленые Зубы, Джейн пребывала слегка под газом. Радиатор шипел и дребезжал, выдувая из вентиляции мелкие пузырьки.

Стоял холодный осенний день. Город за окном выглядел тусклым и вялым. Вдалеке чугунными утюгами громоздились тучи. Перед ними мельтешили черные точки: грозовые ведьмы в полете. Несколько кожистых дубовых листьев, занесенных на такую высоту невесть какими ветрами, мокро прилипли к стеклу.

Джейн плотно задернула занавески и в приглушенном свете разделась. Мартышка уехала на полевую практику и вернется лишь завтра вечером. Джейн легла на кровать и начала трогать себя, неторопливо лаская груди, проводя ладонью по животу. Сначала она думала о Паке, а потом не думала вообще ни о чем.

Ее пальцы лениво скользили между грудей, вдоль выпуклой равнины живота. Круглый лобковый холмик густо покрывала буйная поросль. Иногда ей нравилось представлять это лесом, по которому она бродит, маленький одинокий исследователь. Пальцы скользнули к входу в лабиринт, почувствовали влагу и задержались. Это был заколдованный лес, и молчаливый. Даже птицы не пели в ветвях. Она бродила там, озираясь в недоумении. Пальцы задвигались чуть быстрее. Все притихло в ожидании, исполненное надежды. Пальцы замедлили движение. Они начали дразнить клитор. Далеко впереди лежал подъем, и, совершенно не торопясь, кружными лесными тропинками она приближалась к нему.

Погружаясь в фантазию, Джейн не переставала осознавать наличие комнаты, постели, на которой лежит, и потолка над головой. Играя со своей кнопкой, она чувствовала, будто поднимается и кровать вместе с ней, набирая скорость, взмывает вверх, ракетой устремляясь прямо в небо. Комната осталась позади, университет и Город и все здания разваливались и отпадали все дальше и дальше вниз.

Потолок пульсировал и растягивался, утончаясь и растворяясь. Сквозь его исчезающую дымку проступили первые звезды. Они множились и становились гуще. Джейн тяжело дышала и извивалась на своей постели. Простыни под ней сбились. Еще быстрее. Небо потемнело.

Она набирала высоту.

С усиливающимся ощущением предвкушения она побежала по склону вверх. Мимо по обеим сторонам пролетали деревья. Быстрей и быстрей, в такт настойчивому движению пальцев, она бежала, неотделимая от Джейн, которая за много миров отсюда взмывала в небо. Она достигла вершины и в недоверчивом изумлении взглянула вниз.

Внизу располагался коттедж.

Это был невысокий дом, белый, чуждый очертаниями, и, хотя она точно никогда не видела подобных зданий, он был знаком ей, словно повторяющийся сон. К дому примыкала надворная постройка без окон, но с широкой дверью, занимавшей целиком одну из стен. К этой двери вела короткая, но широкая дорожка. На крыше находилась, должно быть, телевизионная антенна, потому что у нее отсутствовали защитные чары, положенные громоотводу.

Зачарованная, Джейн медленно спустилась по извилистой тропинке к задней двери. Та открылась от толчка, и девушка шагнула в кухню. Мучительно знакомые запахи окружили ее.

Там была женщина, и, хотя разум твердил, что эта женщина ей совершенно незнакома, нечто у Джейн внутри радостно подпрыгнуло при взгляде на нее. Женщина сидела за столом, покрытым жаростойким пластиком, мрачно ссутулившись и опустив голову. Слева на столе стояла бутылка виски и ополовиненный стакан, справа пепельница.

Джейн на цыпочках вошла внутрь, боясь заговорить, чувствуя необходимость подойти ближе. Женщина – волосы у нее были темные, средней длины и вьющиеся – не услышала ее.

Джейн тронула ее за локоть.

– Мама?

Негромко вскрикнув, ее мать подняла глаза.

Глава 14

Мартышка залезла в ее тайник. Джейн держала его под кроватью в коробке, прикрыв ворохом старых колготок. Соседка выволокла из-под кровати коробку, вытряхнула содержимое на пол и все перерыла. Возмущенная Джейн кинулась собирать свои вещи. Здесь была книга – та самая, украденная для ламии, – которую Джейн на днях собиралась вернуть в библиотеку, были кредитные карточки и визитки, которые она стащила у Гальяганте, трубка, гашиш и детское масло, хранимые про запас, пока у нее не найдется время и уединение, и несколько дорогих для нее предметов времен Гвен и Питера. Ничто не пропало. Мартышка вынюхивала информацию.

В коробке не было ничего, что приоткрыло бы Мартышке ее секреты. Джейн прятала свои вещи не из боязни, что они выдадут какие-то ее тайны, но потому, что они имели для нее особую ценность, и ей не хотелось, чтобы кто-нибудь шарил в них своими грязными лапами.

Злость злостью, но к ней добавлялось тревожное ощущение неуюта. Что-то близилось. Мартышка явно затевала какую-то пакость. Джейн знала, как работают мозги у ее соседки по комнате, – произошедшее было нехорошим звоночком.

В коридоре раздавались взрывы хохота. Прочие хабундинки украшали двери тисовыми венками. Позже они раздерут на части кабанью тушу и обрызгают кровью все притолоки. Джейн не собиралась присоединяться к ним. Мрачное настроение последних дней не располагало к подобным радостям. Тьма и холод глубоко запустили когти в ее нутро. Зима еще никогда не тянулась так долго.

Она задернула занавеску, скинула одежду, облила себя спереди детским маслом и размазала его по телу. С третьей спички удалось раскурить трубку с гашишем. В ее рассеянном состоянии потребовалось чуть ли не полчаса, чтобы перенестись туда-нибудь.

– Расскажи про себя.

Она в сумерках догнала идущую по берегу реки мать. Джейн неловко сцепила за спиной руки. Мать размашисто шагала с ней рядом, ее руки были скрещены на груди. Ни та ни другая не решались прикоснуться друг к другу.

– Ну… Я работаю косметологом. Мы с Фрэнком в итоге разошлись семь лет назад. Теперь я в основном одна. – Она отрывисто рассмеялась. – Сомнительная формулировка, а? Еще служу добровольцем в больнице.

– Ах, мама.

Джейн смотрела на мелькающие под ногами камни, на кучи плавника, битого стекла и пластиковых бутылок, отмечающие границу слабого речного прилива. Ей хотелось спросить мать о стольких вещах: что ты чувствовала, когда я пропала? Что, по-твоему, произошло? Искала ли ты меня, и где искала, и когда наконец сдалась? Но почему-то она не могла задать ни один из этих вопросов. Не находила подходящего момента.

– Это новая блузка? – спросила вдруг мать.

– Да, а что-то не так?

– Ничего. Почему всегда что-то должно быть не так? Только не кажется ли она тебе несколько простоватой? Ты бы так мило выглядела, если бы придавала немного больше значения вещам и косметике. Сложение тебе позволяет.