Гарри Гаррисон - Спасательный корабль Страница 50

Глава 1

Байконур, СССР

— Господи... Какая же она здоровенная, — хрипло прошептал Хардинг. — Я и не представлял себе, что на свете есть нечто подобное.

Сказать «здоровенная» — не сказать ничего. Посреди плоской равнины высился сверкающий небоскреб без окон — металлическая башня, по сравнению с которой все окрестные здания казались карликами. Но это был не небоскреб, а космический корабль. Громада весом в двадцать тысяч тонн, которая скоро, изрыгнув пламя, содрогнется и поползет вверх — сначала медленно, потом быстрее и быстрее, чтобы стрелой устремиться в пространство. Это был крупнейший космический корабль из всех, которые когда-либо строил или проектировал человек.

Четырехмоторный реактивный самолет рядом с этим гигантом казался мухой, жужжащей возле церковного шпиля. Каждая из шести одинаковых ступеней была больше любого из прежних космических кораблей. В космосе пять нижних ступеней по мере сгорания топлива отделяются и остается лишь шестая, с полезной нагрузкой. Впрочем, термин «полезная нагрузка» применительно к «Прометею» звучал слишком тривиально, ведь Прометей был смертным, осмелившимся украсть огонь у небожителей и доставить его на Землю, а теперь этим именем был назван аппарат, которому предстояло подняться на орбиту, на высоту 22 300 миль, простереть оттуда свои серебряные руки, похитить энергию Солнца и переправить ее землянам. Это решило бы для человечества проблему энергии — окончательно и бесповоротно, навсегда.

Таков был план. Лишь увидев воочию громаду «Прометея», Патрик Уинтер до конца осознал грандиозность своего проекта. Реактивный самолет описал круг по периметру «Прометея», и Патрик выровнял руль, чтобы совершить заход на посадку. Но

мысли его были далеко, а потому Уинтер, будучи опытным пилотом, решил не рисковать.

— Посадите самолет, полковник. Ладно? — попросил он.

Хардинг кивнул и принял решение. Он знал, о чем сейчас думает майор. Башня из полированного металла и на него самого произвела изрядное впечатление. Хардинг отогнал это видение и сосредоточился; колеса шасси коснулись посадочной полосы, полковник включил реверс, и самолет замедлил бег. Лишь когда машина, мерно покачиваясь, подрулила к зданию аэропорта, Хардинг вновь разомкнул уста:

— Неужели вы в самом деле полетите на этой чертовой штуковине?

Это был полувопрос-полуутверждение, в котором звучало явное сомнение, способна ли такая громадина вообще оторваться от земли. Патрик уловил интонацию полковника, слегка усмехнулся, отстегнул ремни безопасности и встал.

— Да, именно на этой чертовой штуковине я и полечу.

Он вышел в салон и сел к И. Л. Дж. Флэксу. Тот сидел на диванчике, откинувшись назад, в его мясистой ручище телефонная трубка была почти не видна. Флэкс не любил летать на самолете, потому что ему всегда было тесно. Огромный детина шести футов росту и столько же в талии заполнял собою весь диван. Флэкс, как всегда, обливался потом — на его гладком черепе выступили капельки влаги.

— Хорошо, я согласен, — сказал он в трубку ясным, почти лишенным акцента голосом. — Держите с ними связь. Я позвоню, как только будет покончено с формальностями.

Догадаться, с кем Флэкс говорит, было непросто. Самолет № 1 ВВС США был оснащен узлом связи, не уступавшим по мощности радиорубке авианосца. Флэкс положил трубку и оттолкнул от себя аппарат, угрюмо покосившись на иллюминатор.

— Обследование продолжается, но врачи уверены, что это аппендицит, — сказал он — Операция через пару часов. Просто замечательно. Уж медик-то мог бы заботиться о себе получше. Что за чертовщина — у доктора аппендицит!

Флэкс недоверчиво покачал головой, отчего заколыхалось все его брыластое лицо.

— Можешь верить или нет, но у докторов тоже есть аппендиксы.

Патрик встал перед зеркалом и принялся завязывать галстук.

Для тридцати семи лет он выглядел совсем неплохо. По сравнению с Флэксом смотрелся сущим Аполлоном — впрочем, это было нетрудно. Брюшка пока не было, физические упражнения позволяли держать себя в форме. Да и вообще не урод — девушки вроде не пугаются. Правда, нижняя часть тяжеловата, и лоб с каждым годом становится все выше. Патрик затянул узел галстука и взял пиджак.

— И потом у Кеннелли ведь есть дублер. Мы все работали с Файнбергом, дело он знает.

— Ставлю десять против двадцати, что Файнберга мы не увидим, — сказал Элай Брон.

Брон сидел у окна, уткнувшись длинным носом в книжку — его обычная поза, — и, казалось, ни к чему не прислушивался. Однако он обладал весьма нервирующей способностью одновременно читать и разговаривать. Брону ничего не стоило положить противника на обе лопатки в споре, читая при этом книгу и запоминая каждое прочитанное слово. Он перевернул страницу.

— Какое тут может быть пари? — удивился Патрик. — Файнберг наш единственный врач-дублер. Он просто обязан появиться.

— Ты так думаешь? Тогда ставь десятку.

— Годится, — согласился Флэкс. — Или, может быть, тебе известно что-то такое, чего не знаем мы, Элай?

— Знать, догадываться, уметь слышать — это все одно и то же.

— Что ж, я тоже поставлю десятку, раз ты так легко расстаешься с деньгами, — заявил Патрик.

Он застегнул китель и стряхнул невидимые пылинки со своих майорских погон. Скорее всего десять долларов выброшены на ветер, потому что доктор Элай Брон никогда не улыбался и всегда выигрывал пари. Причем любил всем напоминать об этом своем качестве. Патрик изо всех сил старался относиться к своему коллеге, физику-ядерщику, с симпатией, но это, увы, не всегда удавалось.

— Ладно, пойдем, — сказал Флэкс, тяжело поднимаясь на ноги. — Оркестр, почетный караул, суетящиеся политики и прочая дребедень.

— Сейчас добрый день или добрый вечер? — спросил Патрик, глядя на часы.

— «Добри вэчэр» годится для любого времени дня, — заметил Флэкс. — Или просто «здрастуите».

Дверца открылась, и снаружи донеслись первые ноты «Звездно-полосатого знамени» — в несколько непривычной тональности и со странноватым ритмом. Американский гимн в этом исполнении более напоминал русскую народную песню, чем гимн в честь героической обороны форта Макгенри. Только два гостя появились на трапе, как дружно защелкали фотокамеры, и навстречу вновь прибывшим двинулась толпа встречающих. Несколько милосердно коротких приветственных речей по-русски; столь же лаконичное изъявление благодарности со стороны американцев — и вот все уже на банкете, пьют водку и едят икру. Все вокруг кишело представителями прессы. Патрик испытал немалое облегчение, когда Флэкс взял основную нагрузку на себя, без особых затруднений переходя с русского на польский, с польского на немецкий, а с немецкого на английский. Элай Брон столь же успешно объяснялся по-французски и по-немецки — эти языки он наверняка выучил в Мичиганском технологическом институте, где-нибудь в перерыве между защитами диссертаций. Патрик немало времени потратил на изучение русской технической терминологии, научился неплохо в ней разбираться, но для интервью эти знания не годились. Майор умел объясняться только по-английски. К нему протолкнулся маленький человек в сильно измятом костюме и грязных очках. Когда он говорил, изо рта у него летели брызги слюны.