Юрий Брайдер - Особый отдел и око дьявола Страница 50

— Вполне возможно, — согласился Кондаков. — Рано или поздно ты допрыгаешься до суда Линча, а потом придёт и наш черёд... Поэтому для начала нам нужно позаботиться о личной безопасности. Запираться ночью на надёжные запоры, не посещать в одиночку глухие места, расставлять в своих избах сторожки, следить за пищей... Где ты столуешься?

— У одной милой старушки.

— С виду она, может, и милая, но чужая душа, как говорится, потёмки. Лучше бы нам пока перейти на консервы. Целее будем... И главное, следует немедленно изменить правила радиообмена. Вспомни, ты сказал нам по рации, что собираешься на сыроварню. Кто-то перехватил это сообщение и, опередив тебя, подбросил в чан антибиотик.

— Предварительно похищенный из кабинета фельдшера, — вставил Цимбаларь.

— Сути дела это не меняет... Причём тебя опередили примерно минут на двадцать-тридцать. Кефазолин в лошадиных дозах действует быстро, но всё же не мгновенно... Понимаешь мою мысль?

— Понимаю, — кивнул Цимбаларь. — Надо бы провести расследование, но сейчас на сыроварню и не сунешься.

— Я сам займусь этим... А как ты думаешь, почему в чане оказались осколки ампул? Ведь бросать их туда было вовсе не обязательно.

— Как видно, подозрения хотят навести не только на меня, но и на тебя.

В этот момент обе рации, лежавшие рядышком на столе, заговорили голосом Людочки:

— «Третий» вызывает «Первого». «Третий» вызывает «Первого»... Да отзовись же ты наконец-то!

Цимбаларь уже потянулся было к рации, но Кондаков остановил его.

— Не отвечай! Почуяв неладное, она сама прибежит. Вот тогда и потолкуем о наших насущных проблемах. Заодно одурачим слежку.

— Надолго ли, — буркнул Цимбаларь.

Не дождавшись ответа, Людочка чертыхнулась, что в общем-то было для неё нехарактерно, и умолкла.

Кондаков и Цимбаларь, занятые своими разговорами, уже забыли о ней, когда дверь кабинета резко распахнулась и на пороге предстала Людочка, прятавшая руки в пышной песцовой муфте. Одновременно в замёрзшем окне мелькнула тень человека. взгромоздившегося на завалинку.

— С вами всё в порядке? — облегчённо вздохнув, она рухнула на стул, предназначенный для пациентов. — А я чего только не напридумала себе... Почему не отвечали на вызов?

— На то есть веские причины, и сейчас ты о них узнаешь, — сказал Кондаков. — Кто там за окном затаился? Ваня?

— Да, страхует меня.

— Тогда давай и его позовём, — Кондаков новеньким костылём постучал в оконную раму. — Эй, мазурик, дуй сюда.

Через пару минут появился Ваня, на лице которого цвели алые поцелуи мороза. Людочка, спохватившись, достала из муфты пистолет и осторожно сняла курок с боевого взвода.

— Наконец-то мы снова в сборе, — Кондаков одарил всех отеческой улыбкой. — Первым делом хочу обрадовать Людмилу Савельевну. Её подозрения, касающиеся перехвата наших радиопереговоров, подтвердились.

— Вот уж действительно радость, — фыркнула Людочка.

— Доказательством тому служит сегодняшний случай на сыроварне, — продолжал Кондаков. — Против нас ведётся настоящая тайная война. Если это происки зырянского Омоля или индейской Паучихи, можно заранее поднимать вверх лапки.. Эти господа-товарищи нам не по зубам. Но если на нас катят бочку обычные люди из плоти и крови, мы должны разоблачить их и соответствующим образом наказать. Вопрос лишь в том, кто из жителей Чарусы мог провернуть эти делишки с поджогом магазина и порчей сыра, а заодно бросить тень на нового участкового и новую учительницу.

— Хотя деревня маленькая и каждый её обитатель буквально на виду, людей, способных на такое коварство, я, честно сказать, не распознал, — ответил Цимбаларь. — Хотя они, безусловно, есть.

— Стало быть, можно ожидать нож в спину от любой бабки, подметающей твою избу, и от любого мужика, вежливо раскланивающегося при встрече? — осведомился Кондаков.

— Но держать под подозрением сразу двести человек — это то же самое, что сражаться с пресловутым Омолем, — заметила Людочка. — Мы заранее обречены на неудачу.

— До весны как-нибудь перетопчемся, а потом с первой же оказией рванём отсюда, — произнёс Ваня простуженным голосом. — Хватит с меня этой северной романтики. Если здесь коты не водятся, то и лилипутам делать нечего.

— Ты ещё доживи до весны, — ухмыльнулся Цимбаларь. — Но в любом случае я не уеду отсюда до тех пор, пока не раскрою убийство Черенкова. Такой у меня зарок.

Покосившись на медицинские приборы, кучей валявшиеся на столе, Людочка сказала:

— Случается, что человек ощущает недомогание, но врачи не могут определить его причину. А потом выясняется, что болезней было сразу несколько и их симптомы, накладываясь друг на друга, мешали поставить правильный диагноз.

— Что ты хочешь этим сказать? — осведомился Цимбаларь.

— Мы ожидаем подвоха от жителей Чарусы, а нам, возможно, вредит кто-то совсем иной, никак не связанный с местными проблемами.

— Например?

— Например, наша недавняя попутчица Изольда Марковна Архенгольц.

— Ей-то это зачем?

— Откуда я знаю... Возможно, Пётр Фомич обесчестил её в девическом возрасте. Или ты засадил за решётку её мужа. Биографии-то у вас обоих богатые. Покопайтесь в них на досуге.

— Подожди, подожди... — Цимбаларь наморщил лоб, как бы вспоминая что-то. — А ведь при первой встрече она глянула на меня так, словно мы уже виделись прежде. Да и голос её показался мне знакомым.

— Тогда я ошиблась в предположениях, — Людочка еле заметно улыбнулась. — Это именно ты обесчестил юную Изольду Марковну, а Пётр Фомич, скажем, засадил за решётку её дедушку.

— Хватит паясничать, — нахмурился Кондаков. — Лучше обоснуй свои подозрения.

— Во-первых, поджигательница была высокого роста, примерно как я, — Людочка стала загибать пальцы. — Местные красотки, как вы успели заметить, стройностью не отличаются... Во-вторых, запах духов, сохранившихся на тулупчике. Тут у меня стопроцентной уверенности нет, но, кажется, это были очень дорогие духи, которых и за сто вёрст в округе не сыщешь. В-третьих, из избы старосты открывается прекрасный вид на магазин, а Изольда Марковна в ночь пожара находилась там одна, если не считать маленькой девочки. В-четвёртых, упаковку антибиотики она могла похитить ещё в дороге, ведь часть медикаментов погрузили на её снегоход. В-пятых, техническое обеспечение. Женщины, побывавшие на записи фольклорных песен, в один голос утверждают, что у неё всяческой радиоаппаратуры невпроворот. Среди магнитофонов, проигрывателей и тюнеров вполне может оказаться и приёмник, позволяющий настроиться на частоту наших раций... Кроме того, во всех этих кознях ощущается женский почерк. Заколоть человека вилами или утопить его в проруби — это одно. А плести хитроумные интриги — совсем другое.