Сергей Лексутов - Полночный путь Страница 50

— Зубы не скаль, а загоняй-ка телегу в воду… — пробурчал кормчий.

Тем временем Чертило подошел к самой воде. Он, и правда, походил на черта: черный, лохматый, с широким носом и вывернутыми ноздрями. Видать, он тут был главным артельщиком. Повернувшись, он кому-то помахал рукой, и вскоре из-за громадных телег выехала поменьше. Щелкая кнутами, погонщики развернули телегу задом к реке, заорали; волы нехотя, мотая головами, попятились. Огромные, широкие, окованные железом колеса вкатились в воду, и вскоре вся телега скрылась под водой. Кормчий замахал рукой, рявкнул:

— Сдай назад! — гребцы разом ударили веслами по воде, ладья отошла от берега, но кормчий тут же заорал: — Вперед!

Серик запутался своим веслом с веслом Шарапа, и ладья чуть было не саданула носом в бок телеги. Кормчий изругал их обоих самыми черными словами, но толку это не добавило; лишь с четвертой попытки вплыли в телегу. Сложили весла вдоль бортов, и выжидательно поглядели на Чертилу. Тот заорал:

— Ну, чего зенки лупите?! Вылезайте…

— Дак ведь глубоко… — заикнулся было Горчак.

На что Чертила язвительно изрек:

— Мне што, еще быков припрягать, ради того чтобы вы ножек не замочили?

Делать нечего, попрыгали в воду и по грудь побрели к берегу. Один кормчий остался в ладье, пробурчав:

— Одного старика твои быки вытянут…

Защелкали кнуты, быки пошли вперед, и, казалось, без малейшего напряжения выволокли ладью на берег. Чертила задрал голову, спросил у кормчего:

— Пятый день сидим, ни одной ладьи не прошло… Идут ли за вами караваны?

Кормчий язвительно спросил:

— А ты пару недель назад четыре ушкуя не переволакивал?

Чертила заюлил глазами и промолчал, а кормчий продолжал:

— Так вот, шалят твои ушкуйники пониже… Купцы теперь, пока большим караваном не соберутся, нипочем не пойдут наверх. Так что, пока сидеть будете, а потом наплыв будет. Купцы вам за задержку недоплату устроят, вот им и будете впаривать, что на ушкуях честные купцы плавают…

Чертила проворчал уныло:

— У них и правда, на лбу не написано, што ушкуйники…

— Зато на ушкуях аршинными письменами написано! — рявкнул кормчий. — Скажи лучше, заплатили столько, што ихняя плата купеческую неустойку перебивает?..

Чертила зыркнул по сторонам, сказал с явственной фальшью в голосе:

— А ведь верно, проходили мимо четыре ушкуя. Дак они по Царице прошли, значит, переволакивались по верхнему волоку… А почему бы вам не пойти по Царице? Ладейка у вас невеликая, вода еще высокая…

— А на кой нам крюк делать в четыреста верст? — с фальшивым оживлением воскликнул Кормило. — Нам до Асторокани… Ладно, побрели потихоньку… День уж к полудню скатывается…

— А отдыхать не будете?

— Некогда отдыхать…

Защелкали кнуты, и быки неспешным шагом побрели на береговой косогор. Горчак, Серик и Шарап со Звягой шагали в ряд следом за телегой, Горчак говорил:

— Тут, на волоке, кого только нет, всякого люду по паре… Русичи, вятичи, половцы, эт, само собой. Тут и разорившиеся купцы оседают; и германцы, и франки. В Белой Веже — то же самое, только там еще и воинов-наемников полно; те же германцы, франки, да и наших русичей полно, служат верой и правдой, за увесистый кошель, половецкому воеводе…

Серик спросил:

— А пути, сколько до Итили?

— Да дней за пяток дочапаем, таким-то шагом… — безмятежно протянул Горчак.

Тут навстречу, из бокового проулка выскочил всадник, в кольчуге, шлеме, будто бадья, только с дырками для глаз, с длинным копьем, упертом в стремя. Осадив коня, он стащил с головы шлем, спросил, на ломаном русском:

— Эй, купец, стража не нужна? Сказывают, шалят нынче касоги…

— Они всегда шалят… — пробурчал Горчак. — А стража нам не нужна, сами в случает чего отобьемся…

— Ну, хоть меня одного возьмите? — сбавил тон вояка.

— А на што ты нам один? — удивился Горчак, и двинулся дальше.

Всадник тронул поводья, поехал рядом, Горчак широко ухмыльнулся, проговорил:

— Вот и сказал бы сразу; што тебе все равно в Белую Вежу надо… Ладно, динар за весь путь, и по динару голова, коли случится сшибка!

Просияв, вояка нахлобучил шлем и поскакал вперед. Серик проворчал:

— Чего ты деньги зря транжиришь…

— Ничего не зря; коней у нас нет, а впереди на коне разведчик — лучше и не надо. Касоги ведь, и верно, шалят на волоке… Это караваны они не трогают, а на нас запросто напасть могут.

Вскоре миновали последнюю убогую избушку, с плоской крышей, крытой степным дерном, и вокруг распахнулась широкая, солнечная степь. Под жарким солнцем одежда быстро высохла. Приятно было шагать вровень с неспешным шагом быков, под монотонный скрип телеги, хоть погонщики то и дело смазывали дегтем тележные оси, но скрипели не оси, а сама телега под немалой тяжестью ладьи, да кормчего, который так и не слез с нее, а, похоже, завалился спать под лавку.

Далеко за полдень, свернули к небольшому пруду, остановились. Не распрягая, погонщики принялись поить быков из бадей. Старший из погонщиков подошел, и, обращаясь к Шарапу, как к старшему, сказал:

— Пусть быки передохнут, а нам не худо бы подкрепиться…

— Ну, подкрепиться, так подкрепиться… — сговорчиво согласился Шарап.

Горчак ухмыльнулся, сказал:

— Ты, Шарап, законы волоков не знаешь — для погонщиков, харч наш…

— Не обеднеем… — проворчал Шарап. Кивнул Серику: — Полезай за харчем…

Серик легко вскарабкался на телегу, перевалился через борт ладьи, нашарил под лавкой мешок с припасами, мимоходом отметил, что маловато припасов осталось; в аккурат до Белой Вежи и хватит, а там прикупать придется. Не худо бы и поохотиться, да за полдня никакой дикой живности не встретилось. Телегами, что ли, ее распугали?..

Пока половчанка раскидывала прямо на траве холстину, пока раскладывала нехитрую снедь, прискакал нежданный стражник, легко соскочил с коня, снял шлем, повесил его на луку, вместе со щитом, сказал:

— Впереди на половину лье чисто…

— Чего-о?.. — изумился Серик. Он только что заметил, что воин совсем молодой, едва ли старше самого Серика.

Горчак пробурчал:

— Три версты… — и, обращаясь к воину, пригласил: — Хоть ты, видно, и знатного происхождения, не побрезгуй отобедать с нами…

Воин, нисколько не чинясь, присел к холстине, сложив ноги по-касожски; видать, давно привычен к походным пирам.

Горчак спросил:

— Зовут-то тебя как?

Воин открыто улыбнулся, сказал:

— Зовите меня Рене, а чей я сын, того знать вам не к чему. Если вы бывалые купцы, то наверняка знаете, известное на всю Франкию имя.