Максим Дегтярев - Моролинги Страница 50

– Млечный Путь - мое отечество, чтоб он скис, - зло выругался Виттенгер.

Радость сразу же улетучилась с Катиного лица, она вопросительно посмотрела на меня.

– Инспектор космополит, но не любит йогурт, - я подмигнул ей, - в дороге его немного укачало, а так он добрый.

Девушка не знала, кому верить, но нашла единственно правильное решение - попросила нас занять места в автобусе. Катя зашла в автобус сразу за мной, тихо шепнула:

– Впервые встречаю полицейского-космополита, да еще галактического масштаба.

Я кивнул, - мол, я тоже.

Все сорок пассажиров корабля уместились в автобусе за раз, но кое-кому, включая нас с Виттенгером, пришлось стоять. Вейлинг сидел в конце салона и взглядом пытался поджечь на мне куртку.

Автобус медленно тронулся. Я вертел головой, стараясь сориентироваться хотя бы по сторонам света. Впереди, на юге - бетонные прямоугольники и небо, позади - то же самое. С востока и с запада - мертвые скалистые стены на неопределяемом расстоянии. Я заметил, что автобус шел, держась ярко-желтой полосы, проведенной краской по бетону. Далеко впереди она чернела и расширялась. Но вблизи почерневшая полоса оказалась тенью, отбрасываемой стеною бетонного рва или широкой траншеи - в общем, дорога пошла вниз прямо посреди космодрома. Постепенно заглубляясь, мы ехали с полминуты, затем нырнули в тоннель.

В салоне было слышно, как воет ветер. Та легкость, с какою шел автобус, наводила на мысль, что сквозняк в тоннеле дует нам в корму. Впереди, светящимся полукруглым пятном, появился выезд из тоннеля.

– Сейчас нами выстрелят, как из духового ружья, - предупредил я Виттнегера.

– Смотри, чтоб не просквозило, - огрызнулся он.

Туннель благополучно остался позади, шоссе шло вдоль склона, но было не выдолблено в нем, а парило в воздухе на некотором отлете. Когда шоссе стало делать поворот, повторяя изгибы склона, я увидел, что покоится оно на вертикальных опорах. На чем покоились опоры? Если исходить из того, что я видел, то ни на чём.

Слева, внизу, сквозь дымку облаков просматривалась темно-зеленая долина. Но если бы я заранее не выяснил, что там должна быть долина, то не знаю, что подумал бы.

С расстояниями творилось что-то неладное. В какое-то мгновение мне показалось, что автобус вот-вот чиркнет по скале, но перефокусировав взгляд, я понял, что между шоссе и стеной оставалось еще метров двадцать. Вероятно, тут нужны специальные ауранские очки, размышлял я. Потом поделился размышлениями с Катей.

– Привыкнете, - коротко ответила она.

Указывая вниз, спросил:

– Почему ветер не разогнал облака?

– Наоборот, разогнал.

– В таком случае, как бы ЭТО выглядело, если бы не было ветра?

– Еще увидите, - пообещала она с загадочной улыбкой.

Через полчаса стала видна цель нашего пути: на отвесном склоне горы засверкали некие сплюснутые дискообразные сооружения, они облепили склон, как грибы-трутовики земное дерево. Словно звено сапиенских летающих тарелок потеряло ориентацию в низких ауранских облаках и со всего размаха воткнулось в скалу.

– Высоко вас моролинги загнали…

– Моролинги? - удивленно переспросила Катя. - Да, с ними лучше не связываться, - добавила она, должно быть вспомнив, что ей по службе положено мистифицировать туристов, иначе стали бы они сюда стекаться со всей галактики.

– Не боитесь, что они нагрянут из-под облаков?

– Боимся - облака плохая защита.

– Почему автобус, а не, скажем, флаер? - сменил я тему.

– Турбулентные потоки воздуха вдоль склонов мешают крупным флаерам приземляться точно и с первого раза. Посадочные площадки у нас небольшие.

Так вот почему сапиенсы налетели на скалу!

Автобус снова нырнул в тоннель, через минуту тоннель расширился до просторного, ярко освещенного зала. Там мы остановились.

Катя объявила, что мы приехали.

В лифт все сразу не влезли. Я дождался очереди и вместе с десятком попутчиков вошел в цилиндрическую комнату, двери закрылись и комната бесшумно поползла вверх.

Пробили потолок, подумал я, когда лифт вдруг залило дневным светом - лифт и шахта оказались прозрачными. Обозревая окрестности, мы возносились вдоль отвесного склона пока не въехали в дно одной из летающих тарелок. Тарелка носила название "Турбаза Ламонтанья". Катя раздала нам ключи с номерками и пожелала счастливого отдыха.

– А есть дадут? - спросил я.

– Ресторан на втором этаже, работает с восьми утра до одиннадцати вечера. Завтрак входит в стоимость номера.

– Обед и ужин?

– Увы, нет.

– Позавтракать бы… - Я похлопал себя по пустому животу.

Она взглянула на мой живот, потом - на часы и сделала грустное лицо.

– К сожалению, завтрак уже закончился.

Как она нас бедных жалеет!

Я поплелся искать свой номер.

19

Нет, я вовсе не ожидал увидеть номер люкс с бассейном, зимним садом и сауной с массажистками, но всему же есть предел! Есть нижний предел необходимого человеку жизненного пространства. Каюта на корабле была куда просторнее. Два на метр сорок - так я оценил размеры номера. Койка из алюминиевых труб с жестким матрацем, крохотный столик у изголовья, антресоли, телевизор в стене, облицованной дешевым пенопластом, холодный резиновый пол, окно отсутствует - вот подробнейшее описание комнаты, где мне предстояло жить. Если в номере Виттенгера койка такой же ширины, как у меня, то спать ему на боку, а попробует лечь на спину - вмиг загремит на пол.

Узкая пенопластовая дверь вела в ванную. Сразу за дверью - занавеска. Я отдернул, прямо перед собой увидел стену из белого пластика и внизу - некую эмалированную емкость с большим сливным отверстием.

Сверхмаленькая ванна или сверхбольшой унитаз? - раздумывал я. На уровне головы торчал кусок трубы с распылителем, следовательно, передо мной душевая кабина. А где же унитаз?

Унитазом оказалось нечто, что первоначально я принял за бачок-мусоросборник. Отдельная раковина отсутствовала напрочь, зато над эмалированной емкостью за занавеской, кроме трубы с распылителем, был еще и кран.

Я присел на крышку унитаза и задумался над тем, каким строением тела обладали сапиенсы, которым когда-то принадлежала эта летающая тарелка. Взгляд отупело скользил по стене, пока не наткнулся на надпись: фед скажите вит что он не того ищ

Дописать последнее слово, вероятно, помешал угол стены. Писали от руки, черным фломастером. Буквы - печатные, неаккуратные - словно писал ребенок. Я провел пальцем по надписи, буквы моментально смазались. Следовательно, надпись сделана недавно.

Бенедиктом? Шишкой?

Я переснял надпись, потом тщательно стер. Пожалел, что смазал буквы до того как сделал снимок. По почерку теперь вряд ли удастся установить автора.