Дело молодых (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич Страница 51

Меня заметили — за деревьями обозначилось какое-то движение. Я вернулся за руль и поехал — не торопясь, чтобы не провоцировать. Мало ли, может, тут нервные какие-нибудь проживают. По мере приближения проявлялись детали. Посёлочек, при всей своей пряничности, оказался не первой свежести. Культурные насаждения разрослись в дикие рощицы, зелёные изгороди потеряли форму, а газон никто не стриг уже много лет. Весёленькие домики сильно запылились, стёкла покрылись налётом грязи, уличная мебель вросла в землю… Похоже, что это давняя заброшка, частично освоенная позже.

На въезде меня остановил повелительным жестом вышедший из кустов человек. Камуфлированные штаны свободного покроя, песочного цвета футболка, такая же бейсболка с угрожающим логотипом и высокие жёлтые ботинки. На лице большие тёмные очки и бородка клинышком, а на поясе пластиковая открытая кобура с автоматическим пистолетом — он выглядел, как рекламный постер какой-нибудь ЧВК. С первого взгляда отчётливо понятно, что не местный. Дело не в одежде и не в пистолете даже, просто ощущение от него… Трудно объяснить словами, но если вы хоть раз сталкивались с такими ребятами, то потом узнаете их сразу. Это люди, которые привыкли решать проблемы насилием. Нет, это не маньяки, которые сначала палят, потом думают, большинство из них вполне адекватны. Просто барьер перехода к насилию у них, от средне-человеческого, сильно снижен. Для них убить человека — один из способов решения вопроса. Не обязательно самый простой или наилучший, но приемлемый. Такими редко бывают военные, даже прошедшие горячие точки — у них свои тараканы и свои закидоны. А вот наёмники — каждый первый. Потому что если ты убивал за деньги, то для тебя это просто вопрос цены. Казалось бы, какая нафиг разница — но психология штука тонкая. Я таких ребят не люблю. Они менее опасны, чем уличные гопники — те могут пырнуть ножом с перепугу или дурного куража, а эти — только если им будет действительно нужно. Однако ощущение, исходящее от них, меня нервирует, как нервирует травоядных запах хищника.

Я остановился возле человека в кепке, он молча открыл пассажирскую дверь и ловко запрыгнул в машину. Показал жестом — туда, мол, езжай. Я поехал, не торопясь и не особенно нервничая. Похоже, что приехал туда, куда должен был, а что встречающий мне не нравится — так и черт с ним. Посёлочек оказался совсем небольшой, с десяток домов, наверное. Очень похоже на наши элитные коттеджные выселки — как раз километрах в тридцати от города их обычно и строят. И добраться легко, и воздух чистый. Не тут ли проживала местная элитка, пренебрегающая виртуалом? Даже несмотря на запущенность покинутого жилья видно, что всё очень сыто и роскошно, вряд ли это пионерлагерь.

В центре посёлка, отдельно от остальных, уступом над рекой возвышались три дома. Уже по тому, что они занимали козырное место и были крупнее прочих, можно было сообразить, что это, так сказать, первые среди равных. Тут-то, наверное, и жили бигбоссы, если таковые предусмотрены местным устройством общества. Сейчас один наскоро обжит — окна помыты, дорожки почищены, даже растительность сохранила признаки попыток облагораживания — хотя я б на их месте поискал садовника с руками не настолько из жопы.

Ворота распахнулись сами собой, и я, повинуясь жесту пассажира, покатился по дорожке прямо к дому. Возле ажурного и цветного, как ёлочная игрушка, крылечка, варварски попирая колёсами газон, стояли две машины — УАЗ-Патриот на «гудричах» и довольно сильно подлифтованная «Нива» на «кордах». Как пел Высоцкий: «Проникновенье наше по планете особенно заметно вдалеке». Не знал, что отечественный автопром так популярен в иных мирах. А говорят, у нас машины делать не умеют! УАЗ в стоке, только покрашен в камуфляж, а «Нива» прям вся разнеможная — с экспедиционным багажником, люком, шноркелем, лебёдкой на таранном бампере и в виниловой обклейке цвета «кто-то зимой в лесу под кустом насрал». Корды аж 32-го размера, диски с вылетом «минус сорок», лифт сантиметров пятнадцать и подрезанные под всю эту роскошь крылья. Как она на 1,7 двигле таскает такие колёса? Они ж пуда полтора каждое, недайбог такое в поле менять.

Запарковался на тот же газон рядом с «патром», заглушил мотор. Пассажир мой выскочил, поправил кобуру и принял такой деловитый вид, что я сразу понял — сейчас выйдет начальство. И точно — с ажурного крылечка уже спускался вальяжный мужик в белых штанах и модной рубашечке, в котором я немедля опознал давешнего с экрана. Не будучи сколь-нибудь приличным физиономистом, я не мог сказать ничего определённого о его характере, кроме заметной привычки командовать, и что, будь он моим клиентом в сервисе, я бы при расчёте внимательно пересчитал деньги. Трижды.

Вышедший был само радушие:

— Рад, рад, что ты до нас, наконец, добрался! — он широко улыбался и даже расставил руки, как бы в порыве обнять… не сделав, впрочем, навстречу ни шага.

— Не сомневался, что ты нас найдёшь, в тебе сразу был виден этакий потенциал! Я Андираос. Можно просто Андрей.

Потенциал ему, ага… Ну офигеть теперь совсем. Лучше бы указатель на повороте поставили. Чудо, что я не уехал хрен знает куда.

Вручил записку от Йози и счёл свой долг исполненным. Дальше мяч на его стороне. Записку он развернул, прочитал внимательно, потом пристально посмотрел на меня, хмыкнул, сказал что-то вроде: «Вот как, значит?».

Я молчал. Когда я чувствую дискомфорт с собеседником, то просто молчу и держу морду кирпичом. Многих это выводит из себя, но блондину было плевать. Он лучился показным радушием. Или не показным, чёрт его знает. В конце концов, зачем-то он хотел меня сюда заполучить. И заполучил, что характерно. Теперь радуется, всё логично. Осталось понять — есть ли повод для ответной радости у меня?

— У тебя наверняка много вопросов! — продолжал он заливаться соловьём. — Проходи в дом, чего на улице торчать!

В доме оказалось неожиданно приятно — пожалуй, я бы в таком пожил. Чувствовалась профессиональная рука интерьер-дизайнера, поверх которой наслоились следы небрежной эксплуатации и отсутствия ухода. Как Эрмитаж, в котором поселились… нет, всё же не революционные матросы — в вазах не насрано, — а какие-нибудь домовитые, но не слишком привычные к этим роскошам пролетарии. Чувствовалась адаптация под утилитарные надобности — корявые дрова, наваленные кучей на мозаичный пол у изящного камина, с полным игнорированием маленькой плетёной из темно-бронзового металла корзиночки для поленьев. Развешанные на совершенно чуждых интерьеру вешалках носильные вещи. Выставленный в середину центральной залы стол — явно обеденный, из столовой, а стулья, к нему поставленные, вызывающе разномастны — от резных деревянных с позывами в рококо, до каких-то пластиковых, чуть ли не садовых. Однако высокие арочные потолки, уходящие вверх сквозь два этажа до крыши, и огромные, сложной формы окна, заливающие этот зал океаном света, создавали картину продуманного величественного уюта, которую трудно испортить бытовыми мелочами. Даже несколько пестроватая отделка стен разнопородным деревом в сложной гармонии естественных цветов не портила впечатление, а естественно вписывалась в концепцию.

Прекрасный интерьер, в котором сам Андрей выглядел так же непринуждённо, как кирзовый сапог под пеньюаром. В здешних царских хоромах он смотрелся не то чтобы варваром, но всё же оккупантом. Не чувствовалось в нём необходимого изящества.

— Присаживайся, присаживайся, — блондин отодвинул пару резных стульев. — Сейчас перекусим, чаю попьём, поговорим, наконец, нормально.

— Криспи! Криспи! — неожиданно заорал он куда-то в сторону коридора.

— Сейчас, подожди, — это уже мне.

Из коридора выбрело уныловатое создание предположительно женского пола и даже, может быть, симпатичное — если расчесать, развеселить и переодеть. Девушка в сером комбинезоне здешнего жителя, но видеомаски на лице нет, а есть потухшее выражение плюнувшего на себя человека, что подчёркивалось спутанными плохо промытыми длинными волосами, которые не позволит себе ни одна находящаяся в своём уме женская особь. Неприятное впечатление.