Михаил Харитонов - Рассказы (сборник) Страница 51

Роза Вайншток обвела привычным взглядом крохотную комнатёнку, заваленную книгами и коробками из-под пиццы. Отметила про себя, что обои, некогда радовавшие глаз, обтрепались и пожелтели, а паркет рассохся. Надо было бы заняться ремонтом, да, но ребе не любит перемен.

Осторожно ступая, Роза подошла к трюмо. В пыльном зеркале отражался вычурный подсвечник, край письменного стола и половина самой Розы. Н-да, что ни говори, а на седьмом десятке она слегка раздалась — впрочем, не так уж и раздалась, можно сказать совсем чуточку, вот если кто помнит Ривку Шляйм, которая выскочила замуж за Лайтмана, так та в юности была как тростиночка, а в последние годы разъелась — ну прямо корова… нехорошо, конечно, так о подруге детства, это называется лашон гара, злословие… хотя она ведь не говорит, а думает, и тем самым не причиняет вреда… Ну да все мы не молодеем… — привычным движением она смахнула с зеркала пыль.

В зеркале отразился циферблат огромных часов — антикварного изделия невесть какой старины. Они показывали без двадцати восемь.

Роза подумала, что с уборкой она, пожалуй, повременит. Сейчас ей предстояло решить проблему куда более важную, а главное — неотложную.

Проблема состояла вот в чём. Когда Роза только нанималась на работу в дом Лайтмана, тот, помимо всех прочих указаний, строго-настрого запретил себя будить — разве что при какой-нибудь крайней опасности, когда Талмуд прямо требует спасения жизни еврея. Свои указания ребе помнил отлично и никогда их не менял. Но это с одной стороны. А с другой — вчера Лайтман несколько раз повторил, что обязательно должен посмотреть лекцию знаменитого хасидского ребе Копчика, который обещали в четверг по «Ортодокс-TV». Это означало: Роза должна была принять все необходимые меры, дабы высокоучёный ребе ни в коем случае не пропустил важную передачу. Но не будить. Ни в коем случае не будить, разве что начнётся пожар, потоп, погром или ещё какой-нибудь «пейсдетс», как выражался в таких случаях её дедушка по маме.

К счастью, Роза Вайншток не первый год жила на свете, имея на плечах светлую еврейскую голову — и к тому же много лет работая у соблюдающих, где набралась бесценного опыта двойного, тройного и многослойного толкования закона. Чуть поразмыслив, она решила, что будить ребе — то есть специально его тормошить, шуметь или ещё как-то мешать его покою — она, разумеется, не посмеет, но подготовиться к передаче, если ребе вдруг всё-таки проснётся, она просто обязана. Для чего она взяла пульт и стала настраивать телевизор, ища канал «Мир традиции».

Попав на последние новости, она случайно нажала на рычажок громкости.

Через пару секунд в телевизоре что-то громко затрещало.

Ариэль Лайтман разом, пружиной, выпрямился, обалдело хлопая глазами. Очки тут же съехали на кончик носа, норовя упасть.

— Что это? Что это? Шахиды? — засуетился ребе, ловя дужки обеими руками.

— Нет, это праздник в Эйлате, — объяснила Роза, приглушая звук. — Ничего интересного. Кстати, сейчас начнётся «Мир традиции» с рабби Копчиком. Вы очень вовремя проснулись, — добавила она. — Вот даже не понимаю, как это вы всегда успеваете.

— Просто у меня есть чувство времени, — самодовольно заметил ребе, водружая на нос вовремя пойманный оптический прибор. — Когда у еврея нет чувства времени, — он заёрзал в кресле, разгоняя кровь и устраиваясь удобнее, — он может даже забыть о своём…

Роза так и не узнала, о чём таком важном может забыть еврей: сверху раздался грохот.

— Это праздник? — неуверенно спросил ребе.

— Нет, это шахиды, — вздохнула Роза, с неудовольствием наблюдая столбики пыли над покрывалом. Пора бы сделать хорошую влажную уборку — но когда? В последнее время ребе почти совсем не выходит из дому, разве только в синагогу, по праздникам, когда работать нельзя. Нет быть сходить к каким-нибудь хорошим евреям, поговорить, посидеть, она бы как раз убралась. Вроде, — начала было припоминать Роза, — он собирался в среду к Букарским? Хотя нет: с Букарскими ребе уже полгода как рассорился из-за каких-то ужасно важных причин, и теперь они не разговаривают. Или, может, к Залкинду? Но этот сам придёт, чего ребе беспокоиться…

Грохнуло ещё раз, поближе.

В ту же секунду раздался звонок. Телевизор, крякнув, переключился в домофонный режим, и на экране появилась заросшая ржавой волоснёй физиономия Меира Залкинда.

— Ребе дома? — как обычно, спросил Залкинд, не сомневаясь, впрочем, в том, что так оно и есть. — Да впустите же меня, Роза, вы же видите, что это я, а не какой-нибудь подозрительный тип, и поскорее, мне нужно видеть ребе…

Роза, вздохнув, нажала кнопку. Наверху загудела, поднимаясь, бронированная дверь.

Залкинд слетел по лестнице, как ракета. Тощий, длинный, в чёрном пальто и продавленной касторовой шляпе, он ворвался в крохотную прихожую и тут же начал остервенело сдирать с себя пальто, обсыпанное какой-то белой пылью.

— Роза, — бросил он, хлопая руками по грязным штанинам, — я неудачно шёл, мимо старого кафе, опасная зона, но я решил сократить путь, там и грохнуло… Проклятые шахиды! Когда же это кончится, небо смилостивится над нами, и евреи будут жить спокойно, как обещал нам Всевышний?!

Роза развела руками, как бы давая понять, что она на месте Всевышнего непременно навела бы порядок в этом животрепещущем вопросе.

— Таки он здесь? Я должен сказать ему, что он ничего не понимает в Торе! — крикнул Залкинд, и, не дожидаясь ответа, побежал по коридорчику, путаясь в собственных ногах.

У самой двери он, как обычно, споткнулся о коврик, и, как обычно, в последний миг удержал равновесие.

Дверь грохнула, и сразу же из-за неё послышались возбуждённые голоса.

Роза привычно подумала, что Залкинд, наверное, прямо с порога ляпнул какую-нибудь дерзость и расстроил ребе. И почему он, великий Лайтман, которого когда-нибудь признают законоучителем поколения, тратит драгоценное время на какого-то шлимазла, у которого завиральные идеи в голове? Хотя, если честно, в молодости высокоучёный ребе был таким же. И точно так же бегал к ребе Янкелю… Ох уж эти мужчины. Всё бы им спорить.

— Роза, сделай кофе! — донеслось из комнаты. — Мне и молодому человеку!

Роза улыбнулась. Ребе упорно именовал Залкинда «молодым человеком» — отлично зная, насколько подобное обращение его выводит из себя.

Она смолола кофе в ручной мельничке, размышляя, сколько осталось сахара и подавать ли сливки. С одной стороны, ребе сегодня утром кушал зелёный салатик и тосты с огурцом, так что ему можно молочное. Хотя молоко и огурцы в любом случае мешать нежелательно, у ребе слабый желудок, лучше поберечься… С другой стороны, Залкинд — известный вольнодумец, он признаёт только «чистую Тору» и запрета на смешение мясного и молочного не соблюдает. И если он опять что-нибудь скажет на эту тему — а он скажет, непременно скажет, — ребе раскричится, у него поднимется давление, а виновата будет она, Роза. Сколько опасностей!