Виктор Гончаров - Под солнцем тропиков. День Ромэна Страница 51

После ряда бесплодных залпов он прекратил стрельбу и исследовал стены на звук. В том месте, где звук был всех гулче, сосредоточилась теперь его электрическая долбь. На третьей атаке стена сдала. По спавшей воде Петька достиг места пролома и очутился в известняковом овражке.

5. Петька на собрании ист-элисских пионеров

О существовании развеселого мистера Доггеда Петька забыл, едва почуял свободу. Предстояло высохнуть и развеять ароматы, оставшиеся на память от склепа. Не спеша, купаясь в волнах жаркого воздуха, он пополз вверх по оврагу, одновременно имея в виду произвести рекогносцировку.

Первым, что бросилось ему в глаза, были красные мундиры в пещере за домиком. Бамбар-биу мог влипнуть в историю. Петька решил предупредить его. По оврагу, имевшему направление на город, он рысью пустился в путь.

Когда овраг неожиданно свернул вправо, Петька бросил его и вышел на шоссейную дорогу. Его одежда высохла, потеряла все свои запахи, но вида праздничного отнюдь не имела. Не остановленный никем, — а встречных было много: фермеры на повозках, городские извозчики, велосипедисты, — он смело вошел в город. Пионерский его костюм ни в ком не вызывал удивления.

Город калился в послеполуденном зное. Чистенькие линованные улицы, вымощенные гладкими брусками из эвкалиптового дерева, были почти безлюдны. В домиках — одно-и двухэтажных, из серого камня — на окнах висели плотные шторы. С видом скучающим и разочарованным на перекрестках улиц кое-где торчали темнокожие полисмены.

В каждом редком прохожем, одетом по-европейски, Петька видел своего друга Бамбара-биу. В это заблуждение его вводил рост ист-элисцев: рослые люди населяли Ист-Элис — рослые, худые, энергичные.

Проходя мимо сквера с памятником какому-то высохшему детине, Петька увидел пионера — самого настоящего австралийского пионера с примесью темной крови. Он шел быстро, деловой походкой, пересекая сквер. Петька задохнулся и пустился ему наперерез.

Они столкнулись на середине сквера и одновременно подняли руки для приветствия. Из английского лексикона Петька свободно располагал тремя фразами: литль бой — маленький мальчик, малыш; гуд дэй — добрый день и хау ду-ю-ду — как поживаете или что поделываете. Фразы эти, повторяемые часто Бамбар-биу, застряли у него крепко. Ничтоже сумняшеся, как говорили в старину, Петька выложил их, для выразительности оттеняя фразу от фразы долгими запятыми:

— Гуд дэй, — литль бой, — хау ду-ю-ду!

Приветствуемый им «малыш» был на голову выше его, нужды нет: на приветствие он улыбнулся ласково и наговорил Петьке короб загадочных по смыслу и приятных по интонациям слов. Тогда Петька решил сказать, что он есть русский.

— Решен? — переспросил пионер и, ухватив его за руку, потащил за собой с энергией урожденного австралийца.

Приятно безмолвствуя или говоря каждый о своем, они подошли к одноэтажному дому с цветистой вывеской над крыльцом. Пионер-австралиец в вывеску гордо ткнул пальцем. Там над кучей непонятных слов парил понятный и родной ему символ: серп и молот по ржаному полю, осеняемые красноармейской звездой. Далеко докатилась красная звездочка… Петька решил, что в доме находится пионерская унгунья, а когда высказал свое соображение вслух, сделал немного позднее открытие: иностранный товарищ его великолепно объяснялся на языке Урабунна.

Теперь, имея между собой более крепкую связь, они — радостные, излучающие радость — вошли рука об руку в дверь, которую им открыл белолицый и конопатый, как Петька, пионерчик, хмурившийся порицательно.

В комнате, где висел портрет Ленина (Ленин во весь рост на солнечном Кремлевском дворе), где были портреты других вождей революции — иностранных и советских, и алые ленты скрепляли их в одну нераздельную семью; где карта земных полушарий полыхала на севере великого азиатско-европейского материка красным огнем, — шло пионерское собрание. Человек 15 парнишек и 5–6 девочек, красногалстучных, загорелых и крепких, что-то обсуждали серьезно. Опоздавшему стали делать выговор (веснущатый особенно их всех бубнил), но несколько слов, сказанных им в ответ, заткнули рот и веснущатому Джону Плёки и остальным двадцати насупленным. От порицательного настроения осталась пыль в воздухе и то только потому, что председатель собрания в раже стукнул рукой по столу.

Среди пионеров нашелся один, который знал русский язык. Это был Яков Бэр, застенчивый парнишка, родители его выехали из России после революции 1905 года. Остальные все или разговаривали на языке Урабунна или свободно понимали его. Пользуясь и тем и другим языком, причем с русского переводил Бэр, Петька сделал собранию экстренный доклад.

Он не скрыл, что в Австралию попал случайно, рассказал о начатой своей работе среди темнокожих ребят и дал ответ на отдельные вопросы интересовавшихся жизнью пионеров в Советском Союзе.

Форма ведения заседания в виде задавания вопросов и немедленных ответов широко применялась у австралийских пионеров. Гарро Грити, председатель собрания, шоколаднокожий мальчуган с типичным австралийским носом, дал ответ Петьке на вопрос о коммунистическом движении в Австралии.

Он сказал, что АКП — австралийская коммунистическая партия — немногочисленна: в ней около 10.000 членов при 6.000.000 населения, но руководящее положение в профдвижении принадлежит ей. В последнее время она жестоко преследуется правительством, в котором сидят и представители рабочих — социал-демократы. Он сказал, что социал-демократы, главным образом вожди их, мягко говоря, являются лакеями и прихвостнями буржуазии, а говоря тверже — навозом, по которому соскучилась рабочая лопата.

Гарро Грити сказал еще, что в коммунистическую партию не втянуты из-за своей отсталости и из-за неприступности Центральной Австралии дикарские массы, за редким исключением, каким, между прочим, является его отец, но метисы, которых в Австралии около 300.000, как видит русский пионер по настоящей коммунистической детской группе, не являются в партии редкостью.

На собрании из 20-и человек половина была смешанной крови.

Гарро Грити на следующий вопрос Петьки отвечал, что Австралия представляет собой доминион, т. е. как бы отделение Великой Британии, но отделение с мало зависимым или почти независимым от английского правительством; в нем две палаты, сказал он, куда давно уже входят представители рабочих, и ответственное министерство. В вопросах военных и некоторых других вопросах оно зависимо от великобританского правительства, но, сказал Гарро Грити, совсем не далек тот момент, когда Австралийская федерация отколется от великой своей мамаши и поведет жизнь самостоятельную, как это было в свое время с Америкой, как это будет со всеми ее колониями и доминионами.