Доун Томпсон - Властелин воды Страница 52

– Да ну? – проворчал барон. – Какой мне толк от твоего шведского состояния?

– Мое шведское состояние уже переведено в английские фунты стерлингов. Я гораздо выгоднее, нежели вы, сэр, умею размещать свой капитал.

Барон схватил с ближайшей полки бутылку вина, откупорил ее и принялся пить прямо из горлышка, очевидно, стимулируя мыслительный процесс. Он успел осушить половину, прежде чем заговорил, но его перебил глухой стук в дверь.

– Что за задержка, Гильдерслив? – рявкнул Смэдли из-за двери. – Впустите меня! Я из него душу вытрясу.

– Я сам разберусь, – отрезал барон. – Если вы понадобитесь, вас позовут.

В ответ донеслось сердитое пьяное ворчание. Барон повернулся к Клаусу.

– Ты сам все слышал, – развел он руками. – Даже если я отпущу тебя, он так просто не отступится. Тебе еще предстоит встретиться с ним на дуэли.

– Да я только этого и жду! – ответил Клаус. – Если его не станет, помолвка аннулируется сама собой.

Барон не ответил. По-прежнему сжимая в руках хлыст, он изучал Клауса долгим, пытливым взглядом, затем после мучительно затянувшейся паузы развернулся и нетвердой походкой вышел, не проронив ни слова. Клаус обмяк и повис на распорках, поддерживающих бочонок с вином, к которым он был привязан. Он негромко вздохнул. В довершение всех бед стояк, на котором была закреплена бочка, был сделан из железа, а его близость отравляла астральных существ. Казалось, в бок ему уперлась пылающая головешка и прожигала там дыру. Он заерзал, стараясь отползти как можно дальше от смертоносного металла. Драгоценные дюймы, насколько позволяла веревка, он для себя выторговал, но при этом грязно выругался. Эта чертова железяка высосет из него последние силы, если барон в ближайшее время не вернется и не освободит его.

Удалось ли ему заинтересовать барона? Время покажет. Но у него не было времени, в том-то вся и беда. В его теперешнем состоянии, вплоть до полнолуния, когда он отречется от своего астрального наследия, дуэль в физическом мире была бы сродни самоубийству. После отречения он больше не будет зависеть от водопада. Он потеряет связь с астралом и станет самым обычным человеком. Он уже наполовину человек, эта половина вытеснит его астральное «я». Ему будет отказано в доступе в Иной мир, со всеми его радостями бытия. Какая часть магии этого мира исчезнет вместе с ним, никто точно не знал. Это будет зависеть от его мужества и от великодушия богов, которые, насколько он знал, никогда не были снисходительны к отступникам. Но это все произойдет не иначе как через старейшин и не раньше, чем истечет срок его брачного периода, когда вполне обоснованно можно будет утверждать, что он провалил свою миссию.

Лишь тогда он сможет отречься от наследия и от бессмертия. Кроме того, последует еще и расплата – церемония изгнания. Перед всеми он будет оскорблен, унижен и изгнан с позором, его имя торжественно вычеркнут из священных астральных анналов – в общем, повторится все, что ранее проделали с его отцом. Но ему было все равно. Это для него больше ничего не значило. Важным для него было лишь то, что остаток дней он проведет с Бэккой. Где-то на задворках памяти всплыла зловещая угроза Верховного Инквизитора выведать у богов его истинное имя и, произнеся его, прекратить его существование в обоих мирах. Однако Клаус решил пока не задумываться о таком исходе.

Он пошевелил челюстью и недовольно поморщился, когда из разбитой губы снова потекла струйка крови. Очищая сознание от всех мыслей для установления телепатической связи с Бэккой, он закрыл глаза и принялся повторять свое заклинание. Снова и снова он бубнил одни и те же фразы, вводя себя в транс, но по-прежнему ничего не видел и не слышал, кроме хлюпанья вина в бочонке, к которому прислонился спиной.

Глава 20

Свеча оплыла и винный погреб погрузился в темноту, когда Клаус наконец-то вышел из транса, так и не дотянувшись до Бэкки. Тошнотворный запах затхлого вина, плесени и пыли забивал ему ноздри. У него невыносимо болела голова, а разбитая губа воспалилась и напухла. Он понятия не имел, сколько времени уже прошло, но явно немало. Его силы были на исходе. Он все еще был порождением астрала, которое нуждалось в постоянной подпитке от живительной влаги водопада. Скоро, очень скоро все убедятся, что истеричный бред Мод Аммен – вовсе не бред, а сущая правда. Он просто растворится у них на глазах. Он не мог допустить этого сейчас, когда зашел так далеко, многого достиг и пошел на крайние меры, чтобы скрыть свое истинное происхождение.

Клаус как раз размышлял над возможными последствиями, когда в замочной скважине раздался скрежет ключа. Он уставился на дверь в немом ожидании. Неожиданно помещение залил яркий свет свечей. После долгого времени, проведенного в темноте, свет больно резанул ему по глазам. Прищурившись, он смотрел, как к нему вразвалочку идет барон, неся в руках тяжелый серебряный канделябр со свечами.

– Назовите конкретную сумму, которую мне сулит союз с вами, – потребовал Гильдерслив, тыча канделябром в лицо Клаусу. Горячий воске оплывавших свечей капнул Клаусу на рукав рубашки. Он скривился от отвращения, услышав слона барона.

– Правильно ли я вас понял, барон? – уточнил он. – Во время нашего последнего разговора вы хотели вымазать меня дегтем и обвалять в перьях, то бишь линчевать. Откуда вдруг такая резкая перемена?

Барон жестко кивнул.

– В ваших словах есть резон, – ответил он. – Вы в гораздо лучшем положении, чтобы обеспечить мою дочь. И если, как вы говорите, она так ополчилась на Смэдли… В общем, я подумал и решил, что будет вполне естественно, если я захочу как можно лучше пристроить свою дочь. И коль скоро речь идет о существенной сумме, которую вы собираетесь потратить на нее, то почему бы и нет… Вы успеваете за ходом моих мыслей, Линдегрен?

Клаус понимал его слишком хорошо. Он так плотно сжал губы, чтобы не разразиться потоком брани на английском или шведском, что из раны снова потекла кровь. Сил всемогущий. Даже если у него и были сомнения по поводу того, стоит ли спасать Бэкку от такого отца, теперь от них не осталось и следа. Он знал, что Бэкка живая, но Гильдерслив – нет. И то, что этот человек мог вот так просто торговать будущим дочери, было для него омерзительно. Это было вершиной подлости, и впервые с того момента, как барон приказал бросить его в подвал, Клаус возблагодарил богов, что у него связаны руки.

– А может, мы сначала позаботимся о безопасном возвращении вашей дочери, а потом начнем дележ имущества? – заметил он. – Осмелюсь предположить, что в данной ситуации это важнее.

– Да-да, конечно. С вашего позволения, я объясню…