Александр Щёголев - Львиная охота Страница 52

Далее. «Новый Теотиуакан» подвергся нападению по той простой причине, что отбитую у десантников добычу спрятали именно в этом культурном центре. Из упавшего в бухту «Альбатроса» вытащили живехонького Покойника и доставили прямиком в тамошний спецподвал… («Зачем вы держали его на цепи? — спросил я негодяя. «Чтобы сквозь стену не удрал», — был вполне серьезный ответ. «Вы пытали этого человека?» — спросил я затем. Паниагуа в ответ хрипло хохотнул: «Человека? Психотропные средства на него не действуют, психолучевые приборы тоже. Боли он не чувствует, на вопросы не отвечает. И сдохнуть не может. Человека!» «Все это вы, конечно, выяснили опытным путем», — сказал я, радуясь собственной сообразительности; и чуть не сорвался, дурак, чуть не наделал глупостей…) Чем закончилась интрига с похищением? Известно, чем: подъехал к культурному центру обычный с виду автобус, и «Новый Теотиуакан» перестал существовать. Кто вытащил Покойника из их подвала, кто стоял за этой акцией? Латиносы понятия не имели. После странного самосожжения остатки их боевого отряда были в значительной степени дезорганизованы, однако до этого мне не было никакого дела.

Грязные игры. Параноидальная одержимость сектантов, кем-то хорошо оболваненных… Не интересовало меня все это. За что вы убили Кони Вардас, бесноватые господа? — вот что было сегодня главным. Вот что заставило меня совершить безрассудный набег на антикварную фирму! Дух убиенной цветочницы неотступно следовал за мной, заглядывал мне в лицо — и молчал, молчал, молчал… Нет, не знал Паниагуа о существовании Кони Вардас, пальцем ее не трогал и никаких приказов насчет нее не отдавал. Не имел он также понятия о том, с кем его ангел Мигель шептался в гостиничной оранжерее. А ведь ответ на этот вопрос имел бы решающее значение… Паниагуа даже не подозревал, что кто-то еще, кроме него, за Жиловым подглядывал! Это в рамки здравого смысла вообще никак не укладывалось. Короче говоря, мотив убийства отсутствовал. Да, наш с цветочницей разговор был подслушан, но какой поворот в этом разговоре подвигнул длинноухих на крайности? И какое новое безумство мне теперь совершить, чтобы выяснить правду?

Допрос закончился, пациент заснул. Обычная реакция, когда «отвертку» выключают. Видел ли он при этом цветные сны, показывают ли фанатикам сны? Ау, Оленин! Исчез Оленин… (Владислав Карлович сбежал, попросив Арно отключить в котельной горячую воду. Сильно же родовитый коротышка перепугался…) Прежде чем удалиться, я уложил спящего на одну из скамеек, в обилии расставленных вдоль аллеи. До нужного нам места мы не дошли буквально пары сотен метров. Я, собственно, вел сеньора Паниагуа в полицейский офис — вон он, сверкал подсвеченным фасадом прямо по курсу. Прожектора были разных цветов, и фасад поэтому был разноцветным. Диктофон я сунул террористу в карман, надеясь, что кому-то кроме меня хватит терпения послушать его рассказы. Затем я дал инструкции Арно. Спрячься за кустами, да подальше, подальше! Но так, чтобы держать этого поганца в поле своего зрения. Во избежание неожиданностей. За этим человеком, сказал я Арно, очень скоро прибегут люди в форменных панамах, и как только это случится, ты, ни в коем случае не показываясь им на глаза, беги домой. Домой, сказал я, ты хорошо понял?

Только потом нашел уличный телефон и соединился с полицией.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Приветственная надпись на отеле в очередной раз обновилась. Приятный вечер закончился безвозвратно, теперь горело слово: «НОЧЬ». Просто — ночь, без лишних эпитетов. «И только ночь ему подруга, и только нож ему господь…» Спокойно пересечь холл мне не позволили: лифт спустился с небес, едва я появился в дверях; и чавкнули створки, вываливая наружу Инну Ведовато. Странным зигзагом мой бывший шеф двинул ко мне, целенаправленно смыкая наши траектории. Галстук торчал у него из кармана брюк, белая шелковая рубашка, расстегнутая до пупа, хранила отчетливые следы падения, а по пятнам на его одежде можно было составить примерное представление о том, что высокопоставленные сотрудники Службы Контроля едят на ужин. Все это было так странно, что я остановился.

— Жилов, я тебя любил, — произнес Инна и закашлялся. — Как сына.

Удушливая волна ударила мне в нос. Инна был пьян. Он был пьян до непотребства, я никогда его таким не видел, а я всяким его видел: голым, небритым и даже без очков.

Вот и сейчас он сжимал очки в левой руке, нелепо взмахивая ими, как эквилибрист противовесом.

— Да, я мерзок! — объявил Инна с вызовом. — Зато ты, Жилов, страшен. Это комплимент, детка.

— Что стряслось? — спросил я по возможности терпеливо. И прибавил мысленно: «Папа…»

— Я знаю, ты с ней уже встречался. Ты приехал сюда из-за нее, правда? Не надо лгать, детка, лучше помолчи. Я тебе кое-что расскажу про эту красотку…

Он все пытался посмотреть мне в глаза, но каждый раз промахивался. Взгляд его неудержимо тянуло к земле.

— В четырнадцать лет она победила на школьной олимпиаде по основам звездоплавания, заняла первое место на Апеннинах. Добилась права поехать в Москву, на европейский сбор. Но сначала нужно было пройти медкомиссию, иначе ее не включили бы в команду. И тут выяснилось, что четырнадцатилетняя девочка беременна…

Инна снова закашлялся. Только это был не кашель. Вот этого мне как раз и не хватало, озабоченно подумал я, озираясь. Что делать, если ему срочно приспичит опорожнить желудок? Где тут ближайшая опорожниловка? И как, черт его побери, он умудрился так назюзюкаться, если весь алкоголь в здешних барах — ненастоящий, бутафорский? У него что, тоже нашлись друзья из уродцев? Инна совладал с собой.

— Девочка была беременна, Жилов, — с горечью сказал он. — Олимпиада сорвалась, но я о другом. Мать у нее к тому времени померла, а отец у нее был дурак, настоящий старый дурак, вот в чем суть. Я ненавижу его, Жилов, если б ты знал, как я его ненавижу… Чтобы избежать позора, отец устроил своей малышке тайные роды. Некоторое время мальчик рос у чужих людей, но очень недолго, потому что в итоге этот старый болван отправил внука в детский комплекс, как можно дальше от собственной дочери… Ты хоть что-нибудь понял, Жилов?

— Кто отец ребенка? — спросил я, стараясь дышать в сторону.

— Девчонка не призналась. Не о том ты спрашиваешь, деточка.

— Зачем вы так нагрузились, шеф? — спросил я о том.

— Так нужно, — строго сказал Инна.

— А водочкой где разжились?

Он водрузил очки на багровый нос и погрозил мне пальцем. Я дернулся было, чтобы подхватить пожилого человека, но равновесие он удержал сам — при помощи апельсинового дерева.