Альбер Робида - Двадцатое столетие. Электрическая жизнь (старая орфография) Страница 52

Великій ораторъ вышелъ изъ этой борьбы болѣе могущественнымъ чѣмъ когда либо. Съ тѣхъ поръ выяснилось, что, какъ въ палатѣ, такъ и вообще во Франціи, нельзя сдѣлать безъ его вѣдома и согласія ничего серьезнаго.

Отъ сочувствія, или по меньшей мѣрѣ нейтралитета Арсена Маретта зависѣлъ успѣхъ обоихъ крупныхъ предпріятій Филоксена Лорриса: — установленія монополіи великаго національнаго лекарства и затѣмъ, въ pendant къ этому, — переходъ къ системѣ міазматической войны, — полное преобразованіе всего государственнаго вооруженія Франціи въ отношеніи какъ личнаго состава арміи, такъ и матеріальной ея части, преимущественно-же расширенія организаціи боевыхъ медицинскихъ корпусовъ.

Филоксенъ Лоррисъ убѣжденъ, что въ концѣ концовъ идея его непремѣнно восторжествуетъ, но чтобы избѣжать лишней траты времени, ему необходимо безотлагательно заручиться одобреніемъ Арсена Маретта. При такихъ обстоятельствахъ неудивительно, что ученый всячески ухаживалъ за этимъ государственнымъ дѣятелемъ. Замѣтивъ, что Мареттъ въ достаточной степени уже насладился музыкой и начинаетъ засыпать, убаюкиваемый противъ воли оперными аріями, которыми угощалъ телефоноскопъ, Филоксенъ Лоррисъ увелъ депутата въ небольшую особую залу, гдѣ можно было серьезно съ нимъ поговорить, пока большинство посѣтителей продолжало еще забавляться мелочами и пустячками художественнаго отдѣла программы.

— Любопытство мое до крайности возбуждено, любезнѣйшій профессоръ, — сказалъ депутатъ. — Я невольно задаю себѣ вопросъ: въ чемъ именно могутъ заключаться научныя тайны, которыя вы обѣщаете теперь разоблачить? По слухамъ, вы собираетесь произвести опять въ наукѣ радикальнѣйшій переворотъ…

— Я дѣйствительно разсчитываю представить коротенькій докладъ о нѣсколькихъ новыхъ научныхъ фактахъ и теоріяхъ. Разумѣется, все это будетъ общепонятно изложено и подтверждено практическими опытами… Дѣло въ томъ, однако, что открытые мною новые факты и теоріи до такой степени вторгаются въ область общественной и государственной жизни, что я, признаться, радъ случаю переговорить о нихъ здѣсь съ вами передъ докладомъ. Мнѣ было бы до чрезвычайности лестно заручиться одобреніемъ такого государственнаго дѣятеля, какъ вы, милостивый государь!..

— Вы говорите, что ваши новыя открытія имѣютъ гуманитарный и политическій характеръ?

— Вы сами будете немедленно имѣть возможность отвѣтить на этотъ вопросъ. Для этого прежде всего соблаговолите взглянуть туда, — въ правую сторону отъ васъ!

— На эту систему сложныхъ приборовъ?

— Да. Въ самой серединѣ ретортъ, разнообразныхъ согнутыхъ трубокъ, трубочекъ, мѣдныхъ колбъ, перегонныхъ кубовъ и т. п. вы видите нѣчто вродѣ резервуара, къ которому сходится все?..

— Да, вижу, — подтвердилъ Мареттъ, вставая съ намѣреніемъ коснуться пальцемъ до указаннаго ему резервуара.

— Совѣтую вамъ лучше до него не дотрогиваться, — спокойно и хладнокровно замѣтилъ Филоксенъ Лоррисъ. — Въ резервуарѣ этомъ содержится теперь достаточное количество болѣзнетворныхъ ферментовъ для того, чтобъ заразить сразу все на двадцать верстъ кругомъ.

Арсенъ Мареттъ поспѣшно отскочилъ подальше отъ резервуара съ міазмами.

— Если бы дамы и господа, слушающіе теперь съ такимъ увлеченіемъ нашъ телеконцертъ, могли подозрѣвать, что достаточно чьей нибудь легкой неосторожности, дабы вызвать здѣсь совершенно неожиданно взрывъ самой страшной эпидеміи, то они наврядъ ли стали бы слѣдить съ такимъ вниманіемъ за руладами пѣвицъ! Поэтому до поры до времени мы ничего имъ не скажемъ… Между тѣмъ здѣсь, въ этомъ приборѣ заключаются очень интересные міазмы, которые съ помощью соотвѣтственной культуры, а также путемъ сочетанія, смѣшенія и сліянія доведены до высшей степени заразительности и сгущены особыми способами для цѣлей, о которыхъ вы вскорѣ узнаете… Теперь, любезный другъ, соблаговолите взглянуть налѣво…

— Но эти аппараты, такіе же сложные, какъ и на правой сторонѣ?

— Да, вы видите здѣсь группу перегонныхъ кубовъ, холодильниковъ, колбъ и трубокъ.

— Съ резервуаромъ посрединѣ.

— Совершенно вѣрно. Вотъ этотъ-то резервуаръ…

— Онъ можетъ быть еще опаснѣе резервуара на правой сторонѣ?

— На этотъ разъ вы ошибаетесь, милѣйшій депутатъ! Направо отъ насъ болѣзни, составляющія какъ бы арсеналъ для наступательной войны. Тамъ — самые ядовитые міазмы, которые тотчасъ же по объявленіи войны я, въ интересахъ отечественной обороны, готовъ выпустить на непріятеля. Налѣво отъ насъ — здоровье. Тутъ мы имѣемъ арсеналъ чисто уже оборонительный. Въ немъ запасено благодѣтельное лекарство, — ограждающее отъ болѣзней, — исправляющее поврежденія въ нашемъ организмѣ и возстановляющее трату силъ, вызываемую у насъ всѣхъ чрезмѣрнымъ переутомленіемъ отъ электрической жизни, немилосердно крутящей насъ въ своемъ вихрѣ.

— Лѣвая сторона, признаться, нравится мнѣ болѣе правой! — замѣтилъ улыбаясь Арсенъ Мареттъ.

— Вамъ, безъ сомнѣнія, извѣстно, какъ жалуются теперь всѣ на то, что тѣло наше изнашивается столь быстро въ вихрѣ нынѣшней электрической жизни. Мы всѣ нетвердо держимся на ногахъ.

— Увы!

— Мускулы у насъ совсѣмъ атрофировались.

— Увы!

— Желудокъ вконецъ испорченъ.

— Увы! и трижды увы! У меня самого онъ совершенно не варитъ.

— Одинъ только мозгъ еще кое-какъ дѣйствуетъ.

— Чортъ возьми, однако! Какъ вы думаете, сколько лѣтъ можно мнѣ дать по наружности?

— Примѣрно такъ между семьюдесятью двумя и семьюдесятью восемью, но, я думаю, что вы на самомъ дѣлѣ много моложе.

— Мнѣ идетъ всего лишь пятьдесятъ третій годъ!

— Всѣ мы теперь становимся съ сорокалѣтняго возраста дряхлыми старцами, но успокойтесь! Здѣсь, въ этомъ самомъ резервуарѣ имѣется вѣрное средство исправить вашъ организмъ такъ, что онъ будетъ дѣйствовать чуть-ли не лучше новаго… Надѣюсь, вы начинаете теперь предчувствовать важное значеніе темы моего доклада? Надо, однако, розыскать прежде всего моего сотрудника Сюльфатена и его паціента, недавно еще страдавшаго крайнею степенью переутомленія. Вы всѣ знали этого господина и, смѣю увѣрить, очень удивитесь, увидѣвъ его теперь. Позвольте мнѣ привести его сюда…

Сюльфатенъ ислезъ куда-то съ самаго начала концерта. Филоксенъ Лоррисъ, котораго вовсе не интересовали безцѣльная трескотня и шумъ музыки, не нашелъ въ этомъ вичего предосудительнаго. Безъ сомнѣвія, его секретарь предпочелъ бесѣдовать гдѣ-нибудь въ уголку съ людьми болѣе серьезваго пошиба, чѣмъ заурядные меломаны. Дѣйствительно, въ сосѣднихъ гостиныхъ, группы, состоявшія преимущественно изъ французскихъ и заграничныхъ научныхъ знаменитостей, занимались интересными разсужденіями о различныхъ болѣе или менѣе важныхъ матеріяхъ въ ожиданіи начала научнаго отдѣла программы, Сюльфатена, однако, съ ними не было.