Василий Головачев - Черный человек. Книга 1 Страница 53

— Граница перехода! — раздался внутри Шаламова чей-то безликий голос.

Прошло время, пока спасатель сообразил, что «говорили» на маатанском — фейерверк огня, но он понял фразу без перевода, словно всю жизнь говорил по-маатански — вспышками света.

— Повторите, — попросил он. — Что это значит?

— Граница перехода, — повторил неведомый собеседник. — Граница континуума. Мембрана. Обратный переход невозможен.

Шаламов хмыкнул, огляделся. «Труба». Впереди сужается и еле светится, сзади светится чуть сильнее. Проверить?

Выход из «трубы» оказался недалеко, в ста метрах. Шаламов выглянул из устья «трубы» и увидел расширяющийся в бесконечность световой конус, перегороженный «стеной» с дырами-ячеями; из одной такой дыры выглядывал спасатель. Вот, значит, какой на самом деле конец Горловины — «стена сыра»!..

— Неправильно, — угрюмо возразил кто-то внутри его.

— Почему неправильно? — удивился Шаламов, не обращая внимания, что спорит сам с собой. — Я же вижу!

— Это ложное видение, отражающее стереотипы геометрических представлений. На самом деле все выглядит иначе.

— Так что, я, по-твоему, вижу не то… что вижу?

— Для адекватного отражения необходим набор других органов чувств, у человека их нет.

— Понятно. Нет — так будут, попозже я займусь усовершенствованием. Что ж, посмотрим, что там дальше, за границей. — Шаламов спохватился. — С кем я говорю?

— Не понял вопроса, — отозвался Джордж.

Глотнув желе, Шаламов вернулся к исходной точке «трубы», откуда начинал знакомство с «границей перехода». Идти в глубь «трубы» не хотелось, но он себя пересилил.

Метров сто — если опираться на ощущения — «труба» шла идеально ровная и светлая, а потом начался самый настоящий лабиринт с пятнами какого-то лишайника на гладких, серо-белых, словно мраморных, стенах. Лабиринт вел сначала вперед, потом нырнул вниз, если судить по изменению ощущений, стал однообразно петлять и кружить, и, пока Шаламов следовал его изгибам, Джордж насчитал полсотни петель и столько же расширений коридора, запоминая на всякий случай дорогу назад. Он первым отметил нарастание пси-фона, Шаламов среагировал чуть позже и не количественно, а качественно: показалось вдруг, что он с ходу влетел в трясину заросшего ряской болота. Остановился. «Болото» исчезло, зато коридор впереди стал «дышать», стены его то сдвигались, то раздвигались, воздух сгустился, замерцал.

— Что это? — задал мысленный вопрос Шаламов.

— Рекомендую вернуться, — отозвался Джордж. — Кроме набора электромагнитных полей, отмечаю синусоидальные колебания пси-поля с нарастающим градиентом.

Шаламов напряг зрение и слух, но даже в инфракрасном и ультрафиолетовом диапазонах не смог опуститься взором ниже нескольких десятков метров от уровня, на котором находился. Туннель продолжал складываться в петли (словно двенадцатиперстная кишка, пришло на ум сравнение), а за его стенками простирался хаос: пустота стенок, перепонок, провалов и наборов плоскостей разного порядка сложности.

— Ничего не вижу. Метров на сорок опуститься можно, впереди чисто, а там посмотрим, спешить нам некуда.

Координатор скафандра промолчал. Он, как и хозяин, видел и чувствовал лишь то, что мог видеть и чувствовать с помощью датчиков, разработанных человеком и рассчитанных на диапазоны его органов чувств.

Шаламов тронулся с места, и чем дальше углублялся в недра загадочной «мембраны перехода» (видимо, это и есть тот самый «форпост Границы», о котором доложила «проросшая почка» маатанской памяти), тем сильнее на него влияли странные, невесть откуда взявшиеся перепады пси-поля. Галлюцинации стали приобретать вещественный, предметный характер, мозг уже не справлялся с ориентацией в пространстве и перестал различать, где фантом, а где реальное препятствие. Шаламов, вспотевший и злой, вынужден был остановиться перед развилкой: ход раздваивался на два одинаковых коридора, то расширяющихся, то суживающихся до размеров игольного ушка.

— Дальнейшее передвижение считаю нецелесообразным, — снова сказал Джордж. — Опасно!

— Черта с два! — огрызнулся Шаламов. — Непосредственной опасности не вижу, а с галлюцинациями мы как-нибудь разберемся. Помогай лучше, а не встревай с советами. На сколько метров мы уже опустились?

— Метров на двести… если ваше «опустились» соответствует истине. На самом деле мы могли пролететь всю Галактику.

— Не остри, умник. Мое второе «я» молчит, значит, все идет нормально. Вперед!

Антиграв бросил скафандр с начинкой в одно из пульсирующих отверстий, и в тот же момент Шаламов услышал чей-то густой, «астматический» мысленный «шепот»:

— Остановись, хомо!

«Шепот» не принадлежал ни координатору, ни «внутреннему голосу», и все же Шаламов, машинально затормозив, окликнул инка:

— В чем дело, Джордж, снова твои штучки?

— Не понял, — сухо ответил координатор. — Что вы имеете в виду?

— Ты сказал «остановись»?

— Нет.

«Ясно, — подумал спасатель, — галлюцинации перешли и в звуковую форму. Хотел бы я знать, откуда внутри этой «мембраны» пси-излучение. Может быть, в ней кто-то живет? Орилоун, например?»

Снова мимо поплыли стены туннеля, то вспыхивающие странными узорами, то передергивающиеся судорогой, то вспухающие волнами конвульсивных сокращений, расплывающиеся туманной пеленой или твердеющие до металлического звона. Но не успел путешественник пролететь и двух десятков метров, как снова послышался угрожающий «шепот»:

— Остановись, хомо!

— Кто говорит?! — еле сдерживаясь, воскликнул Шаламов, не ожидая ответа от «звуковой галлюцинации».

— Остановись, — последовал тот же совет. — Тебе не выдержать увеличения трансцендентности. Возвращайся.

— Ха-ха! — сказал Шаламов с веселой злостью. — Советчик нашелся! Скажи, кто ты, и я скажу, друг ты мне или нет.

— Друг. Еще немного, и ты никогда не вернешься…

— Вздор! Кто не рискует, тот не живет! А я живу!

— Похоже, риск для тебя — главное. А как же Купава?

— А вот ее не тронь, не советую! — Шаламов вынужден был остановиться; пот заливал глаза, вокруг началось светопреставление и не было видно, куда двигаться дальше. — Лучше подскажи, как мне пробиться по ту сторону границы, а то от моих «кладов» памяти что-то мало толку, жди — когда еще они проснутся.

— Рекомендую вернуться, — снова вмешался Джордж; его мысленный «голос» стал почему-то по-детски тонким, как писк.

— Заткнись! Я разнесу эту «мембрану» на куски, но пройду ее насквозь!

Еще несколько минут истекли в борьбе с изменившимся пространством и бунтующими чувствами. Искаженные, причудливые, необычные ощущения сбивали с толку, расщепляли «я» Шаламова, заставляли его напрягать все силы, чтобы хоть как-то ориентироваться внутри сошедшего с ума пространства. Не помогали ни приборы скафандра, ни транквилизаторы, ни аптечки, ни новые «нечеловеческие» способности. И снова человеку пришел на помощь дремлющий в нем «черный человек».