Джеймс Чейз - Искатель. 1961-1991. Антология Страница 53

Вчера в полдень, проезжая на моторке ниже Куяновского яра, он заметил на сыром песке у самой кромки воды глубокую метку — зазубрину от носа обласка. С одним гребцом в корме обласок коснется берега больше днищем, слегка, будто погладит, а то был вспарывающий след. Занятый своими мыслями, вчера он отстраненно отметил, что кто-то переехал реку на перегруженном обласке. И все.

Сейчас он вспомнил большее. Приблизительно за четверть часа перед тем, как попался след, он разминулся с шедшим вниз катером из леспромхоза. Раньше переправиться на обласке не могли. Иначе бы не уцелел след. Катер давал сильную волну, она катилась, старательно прилизывая берег. Значит, переплыли реку ниже Куяновского яра после катера за считанные минуты перед тем, как Ращупкин проскочил там на своей моторке. Само по себе это ни о чем не говорило. Подозрительно было другое — рядом со следом не оказалось обласка. На его памяти не случалось, чтобы с безлюдного берега утаскивали и прятали обласок, да еще не поленившись одолеть для этого двухметровую крутизну. Никому, кроме троицы, за которой он сейчас наблюдал из кустов, такое бы не понадобилось.

Теперь они находились в шестидесяти километрах от реки за дальней оконечностью Окунеевского болота, и Ращупкин без труда очертил пройденный ими путь. Более того, он, кажется, мог ответить, куда направляется троица.

Конечно, они отсиделись, выждали, пока страсти мало-помалу поутихли. Сейчас стараются скрытно выбраться, нигде не наследить, не напомнить о себе. Лучшего пути, как прямиком через тайгу на Четь, не сыскать. Срубят на Чети плотик и будут сплавляться без всяких хлопот… Четь быстрая, если еще помогут себе, подгребут, за трое суток, пока людные берега обозначатся, чуть не в полтысяче километров в соседнем крае будут. Тут о происшествии не сразу всякий подумает-вспомнит, а там чего опасаться, там едва ли и слышали. Туристами вынырнут — свободно могут сойти за них.

План был прост. Путь троицы не пересекся бы с ращупкинским, знай они места лучше. Прикинуть по времени, Четь уже должна бы катить их вниз. Однако стоило им переправиться на обласке и углубиться в тайгу, они заплутали. Скорее всего на кочкарнике, который, как осьминог щупальца, разбросал свои трясинки перед соседним с Окунеевским — Линевским болотом. Видимо, вчера, покрутившись, как букашки на соломинке, на Линевском кочкарнике, они все же вышли, да не там, где хотели. Поутру желание поскорее найти верный путь заставило их разделиться и отправиться в разные стороны.

Более толкового объяснения появления Длинного и Альбиноса на стане на ум не приходило. В чем, в чем, а в желании натолкнуться на него, Ращупкина, их не заподозришь. А уйти со стана позволили, только убедившись, что он находится в полном неведении.

Пересохший рот внезапно наполнился слюной, стоило Ращупкину подумать, какой опасности он подвергался на озере. Мысленно поблагодарил себя за то, что отдал утром Полкана сопровождать сына и дочку.

Стоп, поймал он себя на новой мысли. Если им нужна Четь, не слишком ли они замысловато туда устремились? Знай себе, прями, очутишься на Чети, мудрено не очутиться. Вчера, согласен, троица плутала. Зато нынешние их броски слепыми не назовешь. Не разогнались, однако, на Четь. Что-то, видно, искали. Длинный с Альбиносом возвратились пустые, а вот Шулякова можно поздравить. Благодаря ему они на верном пути.

«Точно, на верном, — утвердительно кивнул себе Ращупкин, чувствуя, что в таком разе окончательно рушится его версия, будто цель троицы Четь. Ведь по двадцать верст вширь отмотали и ни на шаг к ней не приблизились».

Он потер кулаком подбородок, сбитый с толку, подумал, что, может, они ищут Кулеевский стан. Других примечательных мест в округе не было, кроме заброшенного зимовья охотника-остяка Кулеева. Полтора десятка лет назад старик основательно потрудился, срубил добрую избушку. Однако работа была проделана зряшная. Старик год спустя умер, а желающих на избушку не нашлось: у каждого свои излюбленные места для охоты.

Кулеев строил ее где-то вблизи старого Тяжинского тракта, постарался поточнее определить место расположения избушки Ращупкин. В следующую секунду мысль о старом Тяжинском тракте завладела им целиком. Кажется, он докопался до истины! У него кровь застучала в висках, и жажда с новой силой схватила горло от этой новой догадки. Известно или нет Шулякову и его спутникам о Кулеевском стане, дело десятое. В любом случае стан их не интересует. Тракт, и только тракт им нужен!

Как зачастую случается, когда отыскивается единственно верное решение, теперь все встало на свои места, «белые пятна» в поведении троицы пропали.

Никогда они не помышляли сплавляться по Чети на плоту. Как он всерьез мог и предположить такое? Показаться на людях, обнаружить себя для Шулякова и его приятелей почти равносильно добровольной сдаче. В любой деревеньке они будут как на рентгене. Кому надо, не в своем родном районе, а и в соседнем крае знают о происшествии. Главный расчет на то, чтобы, занырнув после преступления, пропасть, раствориться. Для выхода из тайги лучше тракта места не сыскать.

Тяжинский тракт возник в конце прошлого века. Купцам достаточно было усмотреть выгоду, чтобы в одно лето от уездного городка Аннинска, что стоял на Транссибирской магистрали, напрямую через тайгу с юга на север до Берегаевской волости была пробита дорога длиной в двести с гаком верст. Жизнь на тракте сразу забила ключом, извоз был крупный. Из Аннинска шли обозы с мануфактурой и городским провиантом; груженные мягкой рухлядью и красной рыбой, возвращались они из Берегаева; летели почтовые тройки. Постепенно осмелели и стали ездить не по одной торговой да казенной надобности, отчего тракт приобрел дополнительное оживление. В германскую войну и в гражданскую, правда, поубыло охотников появляться на тракте. А потом опять пошло с размахом. Без тракта не обходились. Казалось, он будет вечным, но при районировании Аннинск и Берегаево размежевались, попали в разные области. Вскоре, в начале тридцатых годов, с запада на север потянули железнодорожную ветку. Рельсы всего ста километров не дошли до Берегаева. Связи с Аннинском пошли на убыль, тракт захирел. Последний раз проехали по нему в Отечественную войну, и все, поставили на нем крест. Легенд и ярких историй не в пример другим торговым путям тракт по себе не оставил: извоз проходил деловито, спокойно, поэтому забывался тракт быстро.

Ращупкин подростком услышал о тракте от деда. Тот одно время болел глазной болезнью, охоту пришлось забросить, и он лет пять занимался извозом. Позднее Ращупкин имел возможность убедиться, что дед — один из немногих, кто располагал о тракте доскональными сведениями, — мог пройти по нему с завязанными глазами. Даже старожилы знали теперь о нем понаслышке, а молодежь и вовсе не подозревала о его существовании. Шуляков с приятелями разнюхали-таки где-то о тракте и сделали на этот путь главную ставку.