Карл Шрёдер - Вентус Страница 53

Он больше не шел на восток. Теперь Джордан двигался в юго-восточном направлении.

Когда аэростат упал, Каландрия Мэй встала на колени, закрыла глаза и послала сигнал звездолету. Затем нахмурилась и сдвинула брови. По мнению Акселя, она стояла на коленях значительно дольше, чем требовалось.

Открыв глаза, Мэй посмотрела на него усталым взглядом человека, смирившегося с печальной реальностью.

- «Глас пустыни» не отвечает, - сказала она. - Боюсь, Аксель, мы застряли на этой планете.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЖЕНА МИРА

«…Мы отвоюем новые чувства, выше любви и преданности, у поля человеческих сердец».

Генерал Лавин отложил книгу и протер глаза. Было поздно, давно пора было спать - однако он все листал и листал проклятые страницы; вглядываясь в слова, написанные знакомой рукой и выражавшие совершенно чуждые ему мысли.

Приглушенное потрескивание костров, трепыхание палаток на ветру и гул голосов немного привели его в чувство. Вокруг раскинулась армия - тысячи людей, спящих или так же, как и он, маявшихся во тьме без сна. В воздухе стояло почти ощутимое напряжение. Солдаты знали, что скоро в бой, и хотя никто этому не радовался, по крайней мере грела мысль о том, что их ожиданию конец.

Генерал четыре раза за вечер закрывал книгу и каждый раз начинал мерить шагами узкий гроб палатки, а потом снова возвращался к книге - с ненавистью и с надеждой. То, о чем писала королева Гала в этом собрании писем, захваченном в одной из ее экспериментальных деревень, было хуже ереси. Эти письма подрывали самые основы человеческой порядочности. Однако воспоминания Лавина о королеве были столь яркими и настолько противоречили содержанию писем, что ему казалось, будто их написал кто-то другой. Подложные письма…

Именно эта надежда заставляла его возвращаться к книге - надежда найти доказательство того, что письма написаны не королевой Япсии. Ему хотелось верить, что она изолирована, возможно, даже находится в заключении в собственном дворце, а страной управляет кучка интриганов.

И в то же время обороты речи, самоуверенный голос, звучавший с этих страниц, явно принадлежали королеве.

Генерал вздохнул и сел в складное походное кресло. Так он проводил все больше и больше ночей, поскольку осада затягивалась, а Гала по-прежнему отказывалась сдаться. Напряжение оставило следы на лице генерала. В зеркале, озаренном светом лампы, его глаза казались темными впадинами, а кожу возле рта прорезали глубокие складки. Прошлым летом их еще не было.

У палатки раздались громкие голоса. Лавин нахмурился - и мертвого разбудят, честное слово! Он любил своих солдат, однако иногда они вели себя как варвары.

- Сэр! Простите за беспокойство, сэр!

- Войдите.

Занавеска откинулась в сторону, и в палатку вошел полковник Хести - в дорожном костюме, ворот расстегнут, шея открыта осенним ветрам. Вид у него был усталый. Лавин попытался найти хоть какое-то утешение в том, что не он один сегодня не в силах уснуть;

- В чем дело?

Лавин не встал и не предложил Хести сесть. Он вдруг отметил, что говорит с тягучим великосветским выговором, который обычно тщательно скрывал от своих подчиненных. Они считали это признаком изнеженности. Лавин поморщился и сел прямее.

- Мои люди кое-что нашли. Там, в карьере. Тон привлек внимание генерала.

- Что значит «кое-что нашли»? Шпиона поймали? Хести покачал головой:

- Нет. Не человека… Вернее, что-то вроде человека.

- Я понимаю, что сейчас поздно и тебе трудно подбирать слова. Но может, ты мне все-таки объяснишь?

Хести приподнял одну бровь.

- Это трудно объяснить, сэр. Я вам лучше покажу. Он почти улыбался.

Лавин вышел вслед за полковником. Воздух был прохладный, но не морозный. Здесь, на краю пустыни, осень начиналась поздно и ненавязчиво; а на юге, в глубине континента, она не начиналась вообще.

К югу и западу лежали экспериментальные деревни, многие из них были разрушены до основания. На Лавина невольно нахлынули воспоминания. Он отогнал их, передернув плечами.

- Трудно уснуть - теперь, когда мы так близко.

- Мне тоже, - кивнул Хести. - Поэтому я решил, что небольшая загадка вам не повредит. Я имею в виду - загадка другого рода.

- Это имеет отношение к королеве?

- Нет. Или очень косвенное. Поедемте.

Хести усмехнулся и махнул в сторону двух скакунов, бивших копытами неподалеку.

Лавин покачал головой, но все-таки сел в седло. За палаткой виднелся силуэт замка. Лавин отвел от него глаза, стараясь найти дорогу к карьеру. В долине раскинулось море палаток; некоторые из них были освещены отблесками костров. Над этим морем поднимались столбы серого дыма и исчезали между звездами.

Хести ехал впереди. Лавин смотрел, как он покачивается на лошади, и мечтал только о том, как бы выспаться. Порой он сражался ночами с усталостью, как с врагом, - и все без толку. Быть может, Хести тоже мается от бессонницы; Лавин сам поразился этой мысли. Он уважал полковника и даже побаивался бы его немного, не будь их положение столь строго определено: он - командир, Хести - исполнитель. После одного из сражений, вспомнил Лавин, рукоятка шпаги Хести была залита кровью. Лавин и сам убил человека. Он гордился этим и одновременно стыдился, как все нормальные люди, пока не увидел Хести. Полковник был мрачен. Он думал лишь о том, как защитить город, и совершенно не думал о себе. Это был урок для Лавина.

Возможно, Хести и сейчас вел себя точно так же - просто выполнял свой долг, стараясь развеять хандру командира. Лавин улыбнулся. Не исключено, что это и впрямь поможет. Порой бессонницу можно победить лишь одним способом - отдаться ей на милость, и пусть она несет тебя куда угодно, как эта лошадь, скакавшая сейчас под ним.

Езда убаюкала генерала, несмотря на довольно сильное покачивание из стороны в сторону - отнюдь не такое грациозное, как в танце, например.' Это навело Лавина на мысли о танцах. Когда он танцевал в последний раз? Несколько месяцев назад? Или не месяцев, а лет? Не может быть! Хотя его давно уже никуда не приглашали. По крайней мере на такой прием, на котором он впервые увидел принцессу Галу. Нетрудно поверить, что это было двадцать лет назад. А еще проще поверить, что с тех пор прошло лет сто…

Она грациозно покачивалась в танце. В то время ей было не больше семнадцати. Лавину было на год или на два больше. Теребя воротник, он стоял в углу с друзьями. Все они вытянули шеи, пытаясь разглядеть эту пресловутую безумную принцессу в толпе танцующих пар. И вдруг она появилась - совсем рядом с ними, присев в реверансе перед своим уже немолодым партнером, когда закончилась песня. Тот поклонился, они перебросились парой слов, и звуки новой песни разделили их.