Николай Басов - Экспансия Страница 54

Лада молчала долго, даже с каким-то ожесточением.

– Понравилось тебе? – вдруг спросила она.

– Не знаю… Нет, знаю, понравилось. Очень. Она такая искренняя, что я… Очень ей благодарен. – Он выдохнул воздух. Все-таки признаться было лучше, чем скрывать. Вот только – почему? – Теперь она как бы моя женщина, понимаешь?

Дальше летели совершенно молча, как в могиле.

На место прибыли даже раньше запланированного времени, прошли над рекой, от нее и стали плясать, выискивая обозначенный Ростом район. Ничего тут не было, ни малейшего сигнала. Равнина и медленные, заряженные снегом тучки над головой. Даже травы, торчащей из-под снега, не было, да и снега было мало. Почти везде плотный наст перебивали серовато-коричневые разводы голой, закаменевшей земли.

Лада развернулась, снова набрала скорость.

– Чувствуешь что-нибудь?

А Ростик ее почти и не услышал, напрягаясь так, что только зубы не хрустели. Пытался найти хоть что-нибудь, хоть малейшую зацепку, чтобы… Вот зачем он это делал, было непонятно. Пустота, бескрайняя, словно он заглядывал в бесконечный тоннель, и все, больше ничего. Ни малейшего признака, подтверждающего, что имело смысл сюда прилетать. Рассчитывал на большее, но оказалось, он всего лишь вычислил это место по карте, почувствовать ничего не мог.

Лада пошла еще раз над этим местом, теперь по широкой дуге, словно обозначала пространство со стороны. Наконец Ростик сдался.

– Возвращайся, все это бесполезно.

Они пролетели почти с полчаса, прежде чем она спросила:

– Но бомбить-то будем? – Поежилась, хотя от нее едва пар не валил, так она работала на рычагах. – А то не хотелось бы ловить Бабурина, да и сложно это, ведь неизвестно, каким он маршрутом пойдет, через лес или сразу в Водный мир заглубится, чтобы над болотами лететь. Он ведь от своих пещер пойдет, а это, как говорится, две большие разницы.

– Мне говорили, что рация зимой лучше работает, – рассеянно отозвался Рост.

– Все равно, считай, перехватывать его – еще та проблемка.

– Что? – Рост постепенно включался в действительность. – Да, конечно, нужно попробовать отбомбиться. Хуже не будет… Хотя, может, и будет.

– Хуже-то? – усомнилась Лада. И вдруг всхлипнула, да так, что Рост повернулся к ней. – Рост, я тоже должна сказать… Я тоже не выдержала. Ты же меня, как козу на веревочке, водишь вот уже три месяца.

Ростик смотрел на нее очень внимательно.

– В общем, мы с Изыльметьевым остались в городе вдвоем, в казарме, и… Примерно то же самое, что и у тебя. Только мне меньше понравилось. Я же тебя высматриваю. – Добавила: – И продолжу высматривать.

– Мне кажется, это нестрашно.

– Еще как страшно. – Она была откровенно расстроена. – Только я думала, что ты мне изменил раньше, гораздо раньше. Может быть, еще в Лагере. – Помолчала. – Зря я эту Василису привела тогда. И чуть не отравила она тебя, и теперь вот…

– Я не тебе изменил, а Винрадке. Не забывай, она – моя жена.

– Этим-то проще, у них… да, у аймихошей все проще. – Она снова замолчала, надолго. Потом подвела итог: – Ты мне изменил. Но я по-прежнему буду надеяться.

– Ладушка, милая, наверное, это глупо теперь.

– А это уж не твоя забота. Я нагрешила, сама и попробую исправить.

Рост не знал, что сказать. Не мог же он признаться, что она ему не нравится. Она ему нравилась, еще как. Но… все-таки рассматривать Ладу в качестве второй жены он был не способен. Даже как на временную подругу не мог на нее смотреть, она заслуживала большего. И поэтому, вероятно, ей ничего не достанется от него, решил он, и сам расстроившись. Плохо он понимал, какой в этом смысл, слишком подобные сложности были необычны для него, он не умел с ними справляться.

Они прилетели, Лада на целый остаток дня зависла где-то в палатках, которые, кажется, везли раненых, что она там делала, было непонятно. Но Рост был этому рад. Пробовал успокоиться, даже приказать себе, мол, эти квазисексуальные проблемы сами придут в норму, хотя бы относительную.

Шли они теперь довольно резво, должно быть, потому, что пурпурные на самом деле находились уже на последнем издыхании и могли только идти, идти… Так бывало с Ростиком, он помнил это состояние по своему плену, когда бич бывал самым эффективным орудием заставить кого-то сделать больше, чем он был способен. Конечно, за это приходилось расплачиваться невыносимой болью, а для него сейчас – еще и угрызениями разного рода, но он знал – так он, возможно, спасет кого-то, вот и следовало продолжать… ожесточаться.

Два дня шли в каком-то совершенно диком темпе, подбираясь к отметке сорока километров за переход, кажется, даже аймихо на это не бывали способны зимой. Еще Рост считал дни до момента появления Бабурина, хотя это выглядело глупо, еще не пришел назначенный им срок, ведь он же отчетливо отозвался – неделя, очень много в условиях, в которых они оказались…

И все-таки он что-то чувствовал и внутренне готовился. А также готовил и отряд. Расставлял посты, сам их иногда обходил, не доверяя выводку Марты Чепениной, иногда даже Катериничеву не доверял, почему-то вот так у него получалось. И тогда произошло…

Он вернулся с вечернего обхода, который затянулся, потому что увеличенный темп плохо переносили ребятишки и пришлось зайти к ним в детсадики. За время последних переходов возникла возможность распределить детей по повозкам, чтобы им было полегче и безопасней. Конечно, и тут следовало соблюдать неявные, но такие действенные клановые различия, выделять и назначать дополнительную охрану, что грозило изменением порядка уже на марше, и выслушивать разные реплики по поводу общественного статуса разных родителей этих детей, своего рода табели о рангах, хотя некоторые из пурпурных с ним уже не считались, но который все равно оставался значимым явлением… В общем, Рост устал.

Зули даже предложила ему руку, когда он неожиданно провалился почти по колено в острый, как каменный, наст и не сразу сумел выбраться, проклятая кромка снега все время проваливалась, пришлось лечь и выкатиться из дыры, в которой он оказался, да еще и ноги почему-то промочил, должно быть, попал в лужу, подпитываемую под снегом незамерзающим даже при нынешних морозах ключом.

В общем, когда он подходил к палатке, то был не в лучшем настроении. Но в палатке что-то происходило. Он оглянулся на Зули, которая поняла этот взгляд и набросила капюшон, оба подумали одно и то же – нападение, и никак иначе. Добежали, отдернули полог…

Посередине его командирской палатки, с другой стороны через костерок от его стола, за которым он обычно работал, стояла почти невероятная жестяная лохань, полная воды, от которой поднимался пар. В лохани сидела довольная и намыленная Ладка, а Василиса усиленно терла ей спину, закатав рукава до плеч.