Стивен Харпер - Империя Немых Страница 54

Прошло несколько минут. Миновав несколько коридоров и спустившись по двум лестницам, Прасад оказался перед дверью, табличка на которой гласила: «ПРОЕКТНАЯ ЛАБОРАТОРИЯ. ВХОД ТОЛЬКО УПОЛНОМОЧЕННОМУ ПЕРСОНАЛУ». Прасад замешкался. Он-то, в общем, собирался прогуляться по дендрарию, однако ноги сами принесли его сюда. Все еще пребывая в некоторой нерешительности, он приложил большой палец к сенсорной дощечке рядом с дверью.

— Полномочия приняты, — произнес компьютер. — Добрый вечер, мистер Ваджхур.

Прасад шагнул внутрь. В отличие от остальной части базы, лаборатория имела четкий план: сначала располагалась небольшая офисная часть, за ней следовала непосредственно экспериментальная, исследовательская территория, где также хранились материалы и оборудование, а затем — детская. Прасад миновал офисную и исследовательскую части. Двери некоторых помещений были закрыты герметично, надписи на них предупреждали: «БИОЛОГИЧЕСКАЯ ОПАСНОСТЬ», «АНТИВИРУСНЫЕ ПРОЦЕДУРЫ В ДЕЙСТВИИ» и «ДЛЯ НАХОЖДЕНИЯ ВНУТРИ ОБЯЗАТЕЛЬНА ЧИСТАЯ ОДЕЖДА». Прасад направился к детской. Дверь толщиной чуть менее метра была заперта на тройной замок. Постояв перед ней какое-то время, Прасад поднес большой палец к дощечке. Раздался привычный шелестящий звук.

— Произведена проверка ДНК и отпечатка большого пальца, — сказал компьютер. — Прошу вас, мистер Ваджхур.

Замки отворились, издав легкое гудение, и дверь распахнулась. Перед Прасадом открылся длинный коридор. Он вошел внутрь, и дверь за ним захлопнулась.

В представлении Прасада слово «детская» всегда ассоциировалось с деревянными кроватками, цветными книжками и веселыми лошадками-качалками. Эта детская, однако, не имела с ничего общего с привычной воображению картиной. Главный коридор с голым полом и серыми стенами, разветвляясь, подводил к нескольким комнатам. Прасад заглянул в первую из них. Ее разделял пополам прозрачный пластиковый барьер с единственной тяжелой дверью посередине. С другой стороны барьера вдоль стен стояли четыре детские колыбельки и пеленальный столик с детским бельем и прочими младенческими принадлежностями. На ровных серых стенах — ни единой картинки, ни одной игрушки под кроватью. Вместо этого под каждой кроватью — морозильная камера, готовая принять питомца в случае внезапной опасности, например разрыва переборки.

В кресле-качалке сидела рабыня, женщина сорока с лишним лет, одетая в ярко-оранжевый комбинезон, с ошейником на шее. Она держала на коленях белый сверток, в руке у нее была бутылочка. Прасад кивнул, она кивнула в ответ. Он жестом показал на сверток. Женщина убрала руку с бутылочкой и приподняла младенца.

На вид он ничем не отличался от обычного новорожденного, но Прасад знал, что это не так. Где-то в недрах лаборатории компьютер хранил столько информации об этом и других таких же малышах, сколько никогда за всю историю человечества не собиралось ни об одном из живущих. Образцы ДНК и РНК, структура митохондрии, поэтапное развитие мозга, источник ДНК. Никогда, никогда Прасад не станет заглядывать в эти данные. Для работы они ему не нужны, а знать о том, кто из детей произошел от его клетки, ему вовсе не хотелось.

Младенец разинул рот, недовольный перерывом в кормлении. Из-за перегородки Прасад не услышал бы ни единого звука, если бы даже какие-то звуки и раздавались. Но дети здесь плакали совершенно беззвучно. Рабыня вернула младенца в прежнее положение и поднесла к его рту бутылочку, Прасад пошел дальше.

Следующей по коридору была еще одна комната, точно так же разделенная барьером, за которым, однако, на сей раз стояли пять больничных кроватей с поднятыми боковыми ограждениями. Под простынями различались очертания маленьких детей, и Прасаду пришлось внимательно вглядываться, чтобы заметить, как они дышат. В кресле-качалке дремала рабыня. У задней стены стоял большой шкаф с медицинскими принадлежностями, в углах тоже было сложено медицинское оборудование.

Прасад двинулся дальше по прохладному коридору, в тишине легким эхом отдавались его шаги. В такой час вокруг не было ни души. Доктор Сей и доктор Кри давно уже в постели, возможно, что и в одной. Они усердно делали вид, будто между ними ничего нет, но об их отношениях было известно всем. На своем посту стояли только рабыни. Сначала Прасада удивило присутствие здесь рабов. Доктор Сей, однако, объяснила, что о расположении базы должно знать как можно меньше людей, а у свободных могут быть семьи, да и жалованья они будут требовать высокого за длительное пребывание на подводной базе. А рабы стоили одинаково что на суше, что под водой, и им не надо было давать выходные дни, когда бы они покидали базу. Электрические ошейники не позволяли им выйти из повиновения, а если бы кто и вздумал взбунтоваться, бежать ему все равно некуда, разве что захватить подводную лодку.

Ноги несли Прасада дальше. Он миновал еще четыре такие же комнаты с барьерами, кроватями и рабынями-сиделками. Наконец Прасад остановился у входа в последнюю комнату в коридоре. Прасад поморщился, осознав, что именно сюда он и намеревался попасть с самого начала. Эта комната была самой большой по размеру, в ней стояло восемнадцать кроватей. Охраняли ее пятеро рабов, здоровых и мускулистых. Темноволосые фигуры на кроватях были крепко привязаны. Атрофированные мышцы и сухожилия, укоротившиеся от бездействия, делали конечности тонкими и высохшими на вид. Руки, похожие на звериные лапы, были плотно сжаты под подбородками. Пальцы крепко сплетались, будто в эпилептическом припадке. Прасад некоторое время молча смотрел на лишенные выражения лица. Внезапно один из них открыл глаза. Его голова и плечи приподнялись, насколько позволяли перевязи, перекошенный рот раскрылся. Шею свела судорога, голова болталась из стороны в сторону, между растянутых губ дергался темный язык. По подбородку стекала струйка слюны. Перегородка поглощала звук. Прасад, разумеется, знал, что ребенок абсолютно немой, хотя на вид могло показаться, что он громко кричит.

Немой. Прасад стоял, не обращая внимания на косые взгляды охранников. Дети были немыми и Немыми. Это они — Прасад, доктор Сей и доктор Кри — сделали их такими. Всем известно, что Немой зародыш должен развиваться в материнской утробе. Это правило одинаково верно для всех видов живых существ, и не важно, какими именно достижениями технологии пытаются заменить голос или сердцебиение живой матери. Немые зародыши, которых пытались вырастить в инкубаторах, неизбежно погибали. Поэтому было широко распространено мнение, что Немые еще в зародыше способны улавливать окружающие их энергии и что присутствие материнского сознания является для них жизненно необходимым.