Антон Первушин - Охота на Герострата Страница 54

Боль как отрезало. Я огляделся, сидя на полу.

Внутри забрало шлема свободно пропускало свет. Я увидел Сифорова, беспомощно ворочающегося на полу; мычащего, закатив глаза, владельца шлема, благородного представителя «третьей» силы. Мне показалось, что я где-то видел его уже, но, верно, видел мельком и давно, потому что я так и не смог вспомнить, где и когда. Тем более подумать хорошенько мне не дали.

Хук справа был проведен мастерски, и меня спасло только то, что я успел краем глаза уловить движение и на голом рефлексе уйти в сторону. Я вскочил, я развернулся. В двух шагах замер в стойке еще один благородный представитель. Белый свет ламп слепяще отражался от его забрала, придавая представителю вид пришельца, марсианина, завоевателя с далеких звезд или из голливудских фильмов. Очень эффектно.

Я театрально поклонился ему и сам принял стойку. Улыбаясь и зная, что он все равно не увидит моей улыбки и не услышит моих слов, я тихонько шепнул:

— Приступим, сударь? — и пошел в атаку.

Вот это был бой! Я быстро понял, что имею дело с противником, равным по силе и мастерству, а может быть, в чем-то меня и превосходящим. Но еще я понял, что он долго не практиковался: порой был непростительно медлителен и неуклюж. Впрочем, я сам не имел в своем активе ежедневной практики (события ноября-мая — не в счет) за последний год и тоже порой был непростительно медлителен и неуклюж. Но бил он уверенно, работал в жестком темпе, я едва успевал уворачиваться, сильно мне при этом мешал шлем — всегда это было моим слабым местом. Потому я подумывал, а не применить ли мне что-нибудь свеженькое, незатертое из «школы пьяного таракана», но тут сам чуть не попался на один такой прием и пришел к выводу, что благородный представитель в курсе новинок и лучше идею эту поскорее забыть. Интересно, сударь, а в каком вы полку служили? Уж не в моем ли?

Не знаю, долго бы я продержался, уворачиваясь и ставя блоки, ставя блоки и уворачиваясь, если бы мне не подоспела помощь с совершенно неожиданной стороны. В проходе прогремел выстрел. Пуля вжикнула по потолку, посыпалась штукатурка. Мы с представителем отпрянули друг от друга, прижались к стенам, на время позабыв наши разногласия. Я обернулся. Я был поражен.

Я не знаю, не берусь хотя бы предположить, чего ему это стоило: встать под непрерывным гнетом психотронных генераторов, преодолевая жуткую изматывающую боль. Но Сифоров встал.

Он стоял в проходе на коленях и, наверное, ничего не видя перед собой, слепо таращась, сильно прикусив губу, держал в вытянутых трясущихся от напряжения и боли руках табельный пистолет Макарова и пытался стрелять. На моих глазах, он нажал на курок, и в проходе прогремел новый выстрел, и капитан, конечно же, опять промахнулся.

Но его бессмысленная, на первый взгляд, попытка сыграла мне на руку. Я увидел, что мой противник тоже уставился на Сифорова. Не верил, видно, что такое возможно, не понимал, КАК такое возможно, и пялился, раскрыв рот (это мое предположение, конечно) на совершенно невероятное в его понимании зрелище. И я ударил его, воспользовавшись представившейся возможностью и совершенно не встретив сопротивления, сбил с ног и сорвал шлем. А когда Сифоров, обессиленный, повалился на пол, выронив пистолет, потерял сознание, я обнаружил, что противник мой, благородный представитель «третьей» силы, мне давно и хорошо знаком. Потому что под шлемом я увидел помертвевшее от боли лицо бывшего моего друга и боевого товарища, которого я успел уже один раз «похоронить», капитана МВД Михаила Мартынова.

Глава тридцать первая

Из знакомой мне троицы их было двое здесь: Мишка Мартынов по прозвищу «МММ — нет проблем» и «внештатный консультант» Леонид Васильевич, которого я все-таки сумел опознать в том первом, сбитом мною в коридоре, владельце шлема. Для полного комплекта не доставало только полковника Хватова.

Но и Леонид Васильевич особой охоты со мной общаться не проявил, уселся в дальнем углу, посасывал хмуро свою неизменную трубку. Взгляд его утратил памятную мне притягательность. Тем более, что один глаз у «внештатного консультанта» оказался подбит и заплыл.

— Я знал, что ты рано или поздно выйдешь на нас, — неторопливо говорил Мишка. — Ты, вообще, всегда был парень прыткий. До сих пор жалею, что ты тогда предпочел свои авиационные двигатели службе у нас. Сейчас бы, может, и меня переплюнул…

— Ты же знаешь, я никогда не имел склонности к изготовлению собственной карьеры.

Мы стояли у забеленного до половины окна, наблюдая за тем, как под конвоем сотрудников ФСК, которым его передали из рук в руки, идет через двор поникший Сифоров. Во дворе впритык друг к другу стояли раз-два-три-шесть автомобилей: три БМВ и три волги. Переминались с ноги на ногу контрразведчики, был среди них и полковник Усманов. Ему что-то объяснял, размахивая руками, давешний громила в замызганной спецовке. Полковник с выражением полной покорности судьбе на лице внимательно слушал. Сифорова подвели к машине. Вырываясь из цепких лап конвоиров, он обернулся, что-то крича — может быть, звал меня — но прийти на помощь ему я не мог: не хотелось подставлять под новый удар.

Сифорова затолкнули в БМВ, и автомобиль сразу же тронулся с места.

— Сильный человек, — дал капитану характеристику Мартынов, машинально почесывая шишку за ухом. — Первый раз я наблюдал, чтобы человек смог подняться в поле шок-излучения.

— А он смог, — ответил я просто. — Что теперь с ним будет?

— Беспокоишься? Он что, тебе друг?.. А-а, понимаю. Да ничего с ним не будет. Влепят выговор по служебной линии, отправят заниматься контрабандистами. Он же ничего толком не знает, не успел разобраться. А вопросы? Пусть думает, на то у него голова на плечах.

— Мишка, — сказал я. — Кто вы такие, Мишка?

Мартынов снова почесал шишку и ответил медленно, подбирая каждое слово:

— Мы существуем давно. Лет тридцать уже. Когда была теоретически обоснована возможность воздействия на человеческую психику разного рода техническими средствами, встал вопрос о защите от подобного воздействия главы государства. Опасность при этом исходит не только со стороны потенциальных противников из-за рубежа, но и от внутренних структур, участвующих в непрекращающейся борьбе за власть. В роли такой структуры вполне может выступить любое из силовых министерств. Потому секретнее нашей службы ничего в этой стране нет. Мы не числимся даже на бумаге; списка сотрудников Службы ты не найдешь ни в одном из существующих архивов. Все сотрудники заняты в других ведомствах: кто кадровый офицер, кто в ФСК, кто, как я и Хватов, в МВД. У нас имеется своя разведка, свои исследовательские лаборатории; мы проводим свои собственные расследования, финансируем по секретному счету свои собственные разработки. Принцип подбора кадров в Службе — чисто личные взаимоотношения. Хватов, например, два с половиной года присматривался ко мне, прежде чем предложить свободную вакансию. Потому нас не слишком много, мы предпочитаем не раздувать штат сверх необходимого, но мощь, которой мы располагаем, как ты мог убедиться, велика, гораздо более велика, чем объединенная мощь всех силовых министерств вместе взятых.