Олег Дивов - Новый мир Страница 55

— И никто из перечисленных тобою родственников тебе не дорог.

— В общем, да. Я привык быть одиночкой. Дорожу только собственной семьей.

— Кстати, что твоя жена думает о твоей работе?

— А мы развелись.

— О как.

— Ничего, я еще реабилитируюсь.

— Вернешься в ореоле героя?

— Да, только жене о том нельзя будет рассказать. Ничего, я справлюсь, — Павлов протянул мне левую руку.

Я не пошевелилась. Он медленно, опасно улыбнулся:

— Молодец. Я уже верю, что мы сработаемся.

Достал карточку и согнал пакет на нее. Карточку бросил на чайный столик.

— На словах, — тон его был спокоен и деловит. — Тебе Мигель Баш что-нибудь рассказывал?

— Слишком мало. Строго в присутствии сестры и Скотта-младшего.

— Адамит, но умный. Его забросили сюда для выполнения задачи. Он то ли струхнул, то ли хорошо просчитал все последствия. И переметнулся на нашу сторону, но был неосторожен, за что и поплатился. Его сестра — на самом деле его любовница и куратор.

— Было у меня подозрение, что они не родственники.

— У него действительно вся семья погибла. Сестра выжила. Поехала к брату в столицу. Он сам ее и ликвидировал. А под ее именем стала жить наша разведчица, нелегалка, Радха Шетти. Выпускница Таналийского военного университета, по специальности — диверсант. Я, как авторитет в этой области, могу сказать: диверсант прекрасный, несмотря на молодость. Четкая и сообразительная дамочка.

— Интересно, как ее завербовали в секту. Таналийский университет славится своим патриотизмом. Или она уверена, что выполняет приказ?

— Нет. Интересно, как ее пропустили при отборе курсантов. Она в секте с четырнадцати лет. Убежденный, фанатичный и отлично подготовленный враг. Нашими же руками подготовленный. Встретишь — убей.

— Сам не справишься? — Я постаралась не подать виду, как меня его «убей» насторожило.

Нет-нет, я бы завалила эту тварь, убийцу детей, охотно. Из танковой пушки, с расстояния километров в пять, не меньше. А нос к носу… Будем честны перед собой: шансов маловато.

— Если ты еще встретишь ее, значит, я мертв.

— Как понимать твои слова? Она превосходит тебя, потому что так хороша или потому что ты стал так плох?

— Первое.

— А я, конечно, уложу ее одной левой? Ха-ха.

— Просто на тебя есть виды. Ты ценная фигура, намного более ценная, чем Радха. И она об этом знает. У тебя есть фора в полсекунды, пока она будет соображать, как ей уцелеть и по возможности тебя не грохнуть. Вот и лови момент.

— И чем же таким я ценна?

— Своим имуществом, родственными и личными связями. Заговорщикам нужна хорошо укрепленная база. Сонно подходит. Поэтому твоему сыну ничего не грозит, пока он не достигнет совершеннолетия — ведь все решения будешь принимать ты.

— А меня будет контролировать какой-нибудь муж, в крайнем случае любовник.

— Представь себе, у них хватило ума отказаться от этой идеи. Во-первых, это нерационально. У тебя есть имущественные права, связанные с Маккинби, и есть добрые отношения с этим кланом, что позволяет использовать еще и эти дополнительные ресурсы. А во-вторых, мужа ты можешь убить или перевербовать. Куда надежней поручить управление тобой… например, твоим родителям.

Так. Я тут же вспомнила нового отцовского любимчика — отставного диверсанта, которого он с упорством, достойным лучшего применения, уже почти год подсовывал мне в телохранители. Август даже провел с ним собеседование, но на работу не взял. О причинах своего решения сказал уклончиво, мол, дискомфортный человек. С тех пор отец при каждом нашем разговоре пытался рекомендовать этого мужика мне в обход Августа. Странно только одно: как Август во время собеседования не понял, что говорит с сектантом?

И тут до меня дошло, что я, в сущности, не знаю, чем дышат мои родители. Я привыкла считать их своим тылом, чем-то неизменным. Я погрузилась в свои дела и проблемы и даже не спрашивала, как они живут, что новенького случилось. А они и не рассказывали.

Вообще ничего не рассказывали о себе. Уже самое малое полгода.

А ведь я — не все ценное, чем могла бы похвастать моя семья. Есть еще и Крис — владелец Дивайна.

— Они подкатили к Мэгги, — Павлов словно мысли мои подслушал. — Знаешь, чем дальше, тем сильней я ее уважаю. Хотя казалось бы — филолог. Можно подумать, мы не знаем, какой контингент на филфаке: все мужики сволочи, а бабы дуры. Мэгги выставила вербовщиков за порог. Хотя к ней послали крутых спецов. К Крису даже не сунулись, пошли к твоему отцу.

— А мама?

— Твоя мама понятия не имеет, насколько все серьезно.

Я прищурилась:

— Не верю. Мама на дух не выносит сектантов.

Павлов молчал. Я очень внимательно следила за его лицом. Похоже, мои подозрения были верными. Но тогда плохо наше дело. Очень плохо.

— Надеюсь, ты не думаешь, что у этого заговора — религиозная подоплека? — осведомился Павлов.

— У всех заговоров подоплека одинаковая: недовольство действующей властью, помноженное на уверенность, что заговорщики справятся лучше. Религия обычно только инструмент. А в данном случае даже и не инструмент, а красная тряпка, которой дразнят быка на корриде. Дима, в версии о сектантском заговоре хорошо все, кроме одного: религия евитов слишком терпима, чтобы привлечь фанатиков. Сказки про бессмертие, глобальный апокалипсис, Чужих и прочее — это даже не позолота на истинных мотивах. Это плохо наклеенная фольга. Никто из главарей попросту не может в это верить. Это глупость. Сиропчик для толпы из глухой провинции. Я слышала о секте много, но не слышала главного: открытого неприятия сектантами нынешней власти, нынешней идеологии, морали и законов. Они не отторгают наш мир, а вполне толерантно живут с ним бок о бок. Они выгородили себе нишу и сидят в ней. У них нет великих пророков или хотя бы вероучителей, которые обличали бы неверных. Им не запрещено общение с иноверцами, они не боятся замараться тем, что живут бок о бок с грешниками, ведут с ними дела. Они не противопоставляют себя миру, понимаешь? Они слишком игрушечные, чтобы быть завоевателями…

Павлов слушал, приложив палец к губам. Слушал меня внимательно, словно я делилась какими-то откровениями свыше.

— …но при этом у них были Куруги и Клодан. У одного — армия киборгов, у второго — армия андроидов. Зачем? Это противоречие. Я не вижу в евитской идеологии ничего, что требовало бы порабощения мира прямо сейчас. С кем они воевать-то собирались? И зачем? По всему выходит, что с нами. Но причина — не в вере.

— Допустим, они подозревают, что мы помешаем Чужим выполнить их миссию. Или думают, что мы присвоим эликсир бессмертия, предназначенный для избранных.