Максим Курочкин - Аниськин и шантажист Страница 55

– Хорошо, что еще на рассвете мясо приготовила. Сейчас только картошку начистила, да все вместе потушила. Ты сейчас поешь, или подождешь?

Как ни ждал ее Кирилл, растерялся.

– Сейчас.

Тут же он представил, как придется есть при Калерии, сглотнул слюну и взял себя в руки.

– Подожду.

– Смотри, а то простынет. Раздевайся, я тебя послушаю.

– Да чего там слушать, – махнул рукой Кирилл, – обычный насморк. Мне даже неудобно. Или вы тоже, как ваш отец, скажете, что последствия насморка ужасны и необратимы?

– Скажу. Только не насморка, а воспаления легких. Купание в ледяной жиже и пневмония – близнецы-сестры, если вы не морж и не губернатор.

– А какая связь между моржом и губернатором? – не особо удивился осведомленности девушки Кирилл.

– Одни различия. Морж купается в проруби ради собственного удовольствия, а губернатор ради позерства.

– А я? – не удержался Кирилл.

– А вы из доверчивости. Давно пора понять, что у сестрички переходный возраст, и находиться рядом с ней все равно, что пытаться поужинать тротиловой шашкой вместо сосиски.

– Вы уже знаете? Зачем она так со мной?

– Не сердитесь на нее. Девочка не так уж и виновата. Просто еще в раннем детстве ей приснился дивный сон. И с тех пор она живет только мечтой о воплощении этого сна в реальность. Для этого и копит деньги. Ей, глупышке, заплатили за то, чтобы она утопила вас в проруби. Вот она и согласилась. Но она имеет право на снисхождение. Топила она вас без риска для жизни. Исход был бы гораздо печальнее, если бы она привела вас к Чертовому Омуту и утопила там. Чертов Омут – опасное место.

– И что за мечта? – спросил Кирилл почти без интереса в голосе.

Сейчас он мог думать только о заказчике покушения. Кто он? Знает ли Калерия о том6 кто нанял ее сестру?

– Девочке приснилось, что она плюнула в Ниагарский водопад.

– Что-о-о?

– И теперь она копит деньги на поездку в Северную Америку.

Пока Кирилл пытался осмыслить услышанное, Калерия произнесла самое главное.

– И на Савскую не сердитесь. Скоро весна, у нее обычное обострение. Бедные шизофреники и так мучаются в межсезонье.

Из лекций Виктора Августиновича Кирилл понял, что человека, начавшего откровенничать, прерывать нельзя. Если он почует интерес к своим словам, то может либо замкнуться, либо перейти на сплошные эмоции. Поэтому он молчал, с участием смотря девушке в глаза.

– А насчет денег не бойтесь. Я убедила девочку вернуть гонорар, который заплатила ей Ариадна Федоровна за покушение на вас.

– И как вам это удалось? – с содроганием вспомнил Кирилл алчный взгляд девчушки.

– Легко. С сказала, что нельзя идти к мечте через обман. Непорядочно брать деньги за работу, которую не выполнила. Савская просила замочить, а не намочить вас.

– Спасибо, – дурашливо поклонился Кирилл, – надеюсь, вы не предлагали девочке добить меня из честности?

– Я же медсестра, – без улыбки ответила Калерия, – и я все-таки обязана вас послушать и осмотреть. Задерите рубашку.

У Кирилла не было оснований не верить Калерии. Во-первых, он ее ни о чем не спрашивал. А если человека не спрашивают, то зачем ему врать? Только затем, чтобы перевести подозрение с себя на кого-то другого.

– Где вы были, Калерия, – произнес одними губами он.

Сейчас девушка стояла напротив него. Стояла она близко-близко, насколько позволяла трубка фонендоскопа.

– Не разговаривайте. Вы мне мешаете. И не дышите.

Кирилл набрал в легкие побольше воздуха и раздул щеки. Калерия сосредоточенно прислушивалась к звучанию организма юноши и тихо шевелила губами, словно повторяла таблицу умножения. Она была так близко, что дыхание ее слегка шевелило вихор Кирилла, а аромат тела обволакивал его подобно коварной и всепроникающей тьме из «Туманности Андромеды».

– Все с вами в порядке, – наконец подняла она глаза, – будете жить. Пейте витамины и полощите горло на всякий случай. А где я была – касается только меня и еще одного человека. И этот человек – не вы.

«Дарагой Рыбий Глас! – выводил нетвердой рукой малец с измазанной фиолетовой пастой мордашкой. – Спасиба тебе за папку. Вот уже месяц, как папка и пальцем не забижает мамку. Вчера, правда, она плакала, но говорит, что от радосте. А знаешь, какая радасть? Папка вчера на нее гавкнул, а она на него вобратную. А он даже и ничего. Мамка сказала мне наушко, что теперь на него всегда гавкать будет, если и он на нее первый начнет. Приходи к нам чай пить, если тибе разрешат. А лучше я тебе завтра к вечеру в почтовом ящике жувачку положу. Если жувать тебе нечем, то хоть наклейка пригодиться. А у тибя дети есть? Я бы хотел с ними дружить. Это ничего, что они не человеки, главное, чтобы говорить могли. А если и говорить не могут, то ты их писать научи. Ниабизательно так красиво, как ты, я же тоже никрасиво пишу. Главное, чтобы понятна. Я тибя люблю, Рыбий Глас. Ты хороший. Досвидания. Павлик».

Малец запечатал письмо в конверт, немного подумал и написал на конверте: «Труженицкий район, совхоз имени Но-Пасарана, озеро Чертов Омут, Рыбьему Глазу. Индекс не знаю, наверное, местный». Потом почесал ручкой переносицу, отчего к его боевой раскраске добавилось еще пара живописных штрихов и приписал: «Простите, местный индекс я тоже не знаю».

Глава 14

Курьер РГ

Собранная информация давила, душила, рвалась наружу, требовала немедленного использования. Давненько в его лапах не было столь ценной добычи. Бес широко раздувал ноздри в предвкушении кровавой заварушки. Состояния нетерпения, подобное этому, он уже не испытывал давно. А он-то думал, что отошел от дел, что стал способен лишь на мелкую крысиную возню, да жалкое подобие настоящего дела!

И все-таки чего-то не хватает. Штриха, который явился бы мостиком между знаниями, полученными им, и ударом. Может, пришло время обратиться к… Нет, рано, рано!

Он ощущал это не разумом, а своей драной и залатанной эскулапами шкурой, своим волчьим нюхом, тем, что дамы называют интуицией, а он называл чутьем. А Бес научился себе верить. Научился после того, как несколько раз принебрег предупреждениями этого самого чутья, по звучанию похожими на скрип оконного стекла под когтями оборотня.

«Подождем», – решил Бес.

«Ждать больше нельзя», – решил человек, сидящий рядом с ним на концерте художественной самодеятельности в но-пасаранском доме престарелых.

Прорваться в дом Куркулевых Костику не удалось. В этот дом вообще было сложно попасть: Бирюк и его супруга не любили чужих, а чужими для них были все живые существа, что обитали за оградой их «усадьбы». Комаров со вздохом решил, что это к лучшему и направился к школе – в ней самой или в ее окрестностях вполне можно было отловить куркулевских сыновей-погодков. «Случайная» встреча вообще была более желательна, чем официальный визит. Визит, а так же свое любопытство по поводу компьютера, необходимо было чем-то обосновать, а ни к чему не обязывающая болтовня на улице выглядела более естественно и, следовательно, не могла вызвать подозрений.